Отвергнутая. Симфония для землянки

Как заставить себя не чувствовать? Ответ на удивление прост: никак. Эмоции не выключишь, как бы тебе этого не хотелось.

Признание Себастьяна обескуражило и заставило запаниковать. Пожалуй, так унизительно мне не было даже в ПАЗЛе, когда на последней проверке нас заставили раздеться перед комиссией, чтобы они убедились в отсутствии изъянов. Это потом мы узнали, что искали далеко не физические дефекты, а тогда мы стыдились, плакали, злились, возмущались. К слову, тех, кто позволил себе возмутиться вслух, я больше никогда не видела.

Вот и сейчас я снова почувствовала себе голой под прицелом множества глаз, с той лишь разницей, что теперь я знаю, чем может всё закончиться, если сделать неправильный выбор.

— Это... интересно, — наконец выдавила из себя хоть какую-то реакцию, чтобы обозначить позицию.

— Ты так не думаешь, — мягко отозвался муранец.

Пусть я не видела лица, стоящего за моей спиной мужчины, но почему-то показалось, что он улыбнулся.

— Ну почему же, — хмыкнула, потихоньку успокаиваясь. Сейчас бы побыть в одиночестве, распихать по полкам всё, что со мной произошло, а не вести светские беседы, но, увы, кажется, я слишком многого хочу, — очень даже думаю. Это действительно интересно. Если муранцы такие хорошие мозголомы, то как вы живёте в социуме? Это же жутко неудобно, когда про тебя всем всё известно. Уже придумали защиту от чужих способностей или всё ещё на стадии разработки?

— Почему ты решила, что у нас есть защита? — заинтересованно спросил Себастьян, разворачивая меня к себе и показывая свою добычу — маленький, круглый чип.

Я бы долго возилась, вынимая его самостоятельно.

— Просто, — пожала плечами. — Не можете же вы всей планетой жить, как одна большая семья.

— Ну-у... Мои предки так жили. Правда, предпочитали селиться на больших расстояниях друг от друга. В целом ты права: защита имеется, но её запрещено использовать на детях и в... кругу семьи.

— Ты хотел сказать что-то другое.

— Да. В ячейке. Но это почти то же самое, что ваши семьи.

— То есть вы тоже покупаете себе партнёра, лишаете всех прав и заставляете рожать до самой старости? — невинно уточнила, слегка сгустив краски. Но лишь слегка, потому что иногда встречались и такие требования от человеческих киборгов.

Себастьян, только собиравшийся испортить скальпелем чип, резко застыл. Постоял так немного и, не оборачиваясь, напряжённо спросил:

— У тебя остались на Земле дети?

— А если да, то что? Отправите меня обратно? Суррогат, уже выполнивший свой гражданский долг, вам не нужен?

— Нужен, но нам с братом не подходит. Ты будешь постоянно думать о детях, грустить, сожалеть о побеге. Когда я сказал, что можно оставить всё за спиной, то, видимо, немного поспешил с выводами.

Муранец был искренне раздосадован, а мне... снова стало горько. Вроде бы чужая планета, другая раса, дети вообще выдуманные, а чувства те же. Одного не устраивала бездетная, другого — с детьми. Красивые слова в очередной раз оказались ложью — сама по себе я никому не нужна.

Наконец, Себастьян подобрался, словно что-то для себя решил, забрал неуничтоженный чип со стола и сжал его в ладони.

— Так, мне всё это очень не нравится. Поэтому чип пока уничтожать не будем. Лучше возьму его с собой. Может, про твой побег не знают, и получится проскочить, не обозначая свой визит. Побудешь пока с принимающим, расспросишь о чём-нибудь. Мне нужна знать, где ты жила. Скажи... хотя нет, покажи на карте, я на Земле никогда не был. И маршрут, как до дома добраться, тоже нужен.

Муранец метнулся в сторону каких-то непонятных электронных панелей, что-то там понажимал и бросил удовлетворённый взгляд на заработавшие врата. На меня же напал какой-то странный ступор — ни вдохнуть, ни пошевелиться. Всё? Новая жизнь отменяется? Слова о защитнике остались лишь словами? Пнут во врата, как котёнка под зад?

— Ярослава? — недоумённо позвал Себастьян. — Мне долго ждать?

— Что... ждать? — с трудом просипела, чувствуя, как горло сжимает спазмом.

Он же не думает, что я добровольно шагну во врата? Ни за что!

— Адрес. Мы должны забрать твоих детей. Сколько их у тебя? Один, два? Вряд ли больше.

Я моргнула раз, другой. Зажмурилась, слушая, как отчаянно бившееся сердце начинает успокаиваться.

Это всё страх. Проклятый, неконтролируемый страх! Я так боюсь снова оказаться ненужной, отвергнутой, не найти своё место в жизни, что практически лишаюсь способности думать. Стоило на секунду представить, что меня вернут на Землю, как я перестала слышать, нафантазировав самого страшного.

С губ сорвался первый, тихий, истеричный смешок, за ним ещё один, а потом я согнулась от хохота, отпуская напряжение последних месяцев.

Я смеялась и плакала одновременно, пугая муранца истерикой. А может, это мои эмоции были эмпата по голове, потому что Себастьян побледнел и часто задышал.

Очень медленно, каким-то неуверенным шагом, он подошёл ко мне, заставил распрямиться и... обнял. Просто обнял, положив обе руки мне на талию и позволяя подвывать в голос, уткнувшись в его футболку.

Затихла я резко. Истерика исчезла, словно питание отключили от сети. И тут же почувствовала, что Себастьян обнимает не двумя руками, а одной. Вторую же руку он запустил в мои волосы и сейчас мягко массировал затылок.

— Во-от так, теперь хорошо, — глухо выдохнул муранец. — Сейчас немножко постоим, и ты мне расскажешь, что тебя довело до такого состояния, а потом вместе решим, что можно и нужно исправить, кого стоит наказать.

Себастьян всё говорил и говорил, а меня словно окутывало теплом и уютом. Каждое слово, будто нежный лепесток, падающий на поверхность воды, рассеивало волнение и наполняло меня уверенностью, спокойствием и доверием...

Доверием, которое я поклялась себе, ни к кому больше не испытывать.

— Спасибо, уже всё нормально, — я попыталась отстраниться, смаргивая остатки слёз и чужое влияние. Вряд ли мне показалось, но возмущаться не буду. По крайней мере, не ударил, заставляя задыхаться не из-за истерики, а от боли. — Не нужно ничего исправлять, никого наказывать и спасать. Нет у меня никаких детей. И... Да отпусти меня уже, наконец! Мы просто друг друга неправильно поняли.

Да щас! Так меня и отпустили! Наоборот, объятия стали железными.

— Никого... спасать... не... нужно, — повторил муранец с долгими паузами, а потом вскинул на меня горящий взгляд: — Раз никого спасать не нужно и на Землю отправляться не обязательно, то можно, я сделаю вот так?

— Как? — успела спросить я, прежде чем чужая рука, лежавшая на затылке, опустилась на мою шею и надавила на какую-то точку.

И, уже теряя сознание, услышала ответ:

— Так. А то я с тобой с ума сойду.