Пара для безжалостного дракона🔥

— Ты забыла, я ведь преподавала в академии. Так что узнать метку могу. И да, это точно она, — женщина то и дело крутила моё запястье, осматривая со всех сторон. Затем подняла на меня взгляд, поправила одной рукой очки. 

— Ты хотела её выжечь? 

Я покраснела. 

— Даже не пытайся. Бессмысленно. Только травму себе нанесёшь. Боль от метки скоро пройдёт. Магия заживит её. 

— Он… сказал, что сможет призвать меня через метку. 

— Он? Это кто? 

— Не хочу говорить. 

— Так. Пошли-ка чай пить. Пока Ариша не проснулась. 

Женщина настойчиво потянула меня на кухню. 

Там горел магический светильник на потолке, на столе уже стояла чашка ароматного чая, а в вазочке лежало печенье. Она усадила меня и налила чаю. 

— Вижу, ты не знаешь, что делать, —   мадам Прайя была очень наблюдательна.

— Не знаю, — тяжело вздохнула, согнулась над столом, смотря на проклятую метку. Ну хоть боль отступала, как и сказала мадам Прайя.

— Бежать тоже бессмысленно. Метка сначала будет зудеть, а потом начнёт причинять такую боль, что ты сама, рано или поздно, пойдёшь искать этого карателя. 

— Я о них никогда не слышала. 

— И не услышишь. Об этом не принято говорить. А если и говорят, то только шёпотом, чтобы не накликать беду, — мадам Прайя пододвинула ко мне сахарницу, но я отказалась. 

— Возьми хоть печенье. Совсем ты тонкая. 

— Нет, спасибо. Пусть Ариша с удовольствием съест. 

— Твой ребёнок тоже сладкое не жалует, — улыбнулась мадам Прайя. 

Я вздохнула и посмотрела на чашку чая. 

— Для чего он поставил эту метку? — спросила женщина.

— Хочет поговорить со мной. 

— Тогда лучше так и сделать. Просто так Каратель не станет ее ставить. Значит, дело серьезное.   

— А как её снять?  И кто они вообще такие?

— Только Каратель может снять.  Каратели на особом счету у короны. Элита из элиты. Нет ничего, чего бы они не смогли сделать. Самые сложные дела поручают именно им. Они выполняют особые поручения, то с чем никто не может справиться.

— Но я думала, этим занимается Тайная канцелярия? 

— Даже Тайной канцелярии приходится считаться с Карателями. Поверь, если он поставил эту метку, значит, разговор важен. Возможно, этим ты кому-то спасёшь жизнь. 

Или скорее лишусь своей…

Знала бы она, что Каратель — это мой бывший…

Мы ещё какое-то время посидели в тишине. Мадам Прайя искренне не понимала, чего я так боюсь, ведь ничего страшного не совершила. 

И да, и нет.

Только родила от него дочь… и до жути боюсь, что он отнимет ее  у меня.

А еще, разве что Каратель решил наказать меня за вазу. Только это смешно.

И если он хотел поговорить, зачем тогда обронил её и поставил меня в такое положение? 

Что он хотел этим показать? 

А потом я поняла…

Свою власть надо мной.

Что стоит только ему захотеть и едва «пошевелить пальцами», как моя судьба уже не будет зависеть от меня. Что я никто, чтобы противиться его воле.

Это прозрение заставило задохнуться от несправедливости. Только вот где же искать эту самую справедливость?

А что сам Каратель делал в такой глуши, как этот городишко? Какое у него тут дело? 

Вопросы только множились в моей голове. Я накручивала себя всё больше и больше. И это не есть хорошо.

— Я пойду спать, — встала и помыла за собой чашку. — Спасибо за чай, было очень вкусно. 

Мадам Прайя ободряюще похлопала меня по руке, когда я прошла мимо. К этому времени боль в запястье уже совсем прошла. 

Я тепло улыбнулась ей, пожелала спокойной ночи и отправилась в ванную комнату, чтобы убрать брошенную коробку с лекарствами на полку повыше. 

Хотя Ариша у меня была не по возрасту развитой и вряд ли стала бы их брать. Но я помню маленькую сестру лучшей подруги, которая  тащила в рот всё, что попадалось на глаза. 

Арина же сильно отличалась. Если Инесса в этом возрасте была ещё совсем малышкой, не выговаривала множество букв, говорила мало, плакала и капризничала, если чего-то не получала, то Арина спокойно все выговаривала, была очень сдержанной и спокойной. Это иногда пугало, ведь по моим представлениям ребенок должен бегать, прыгать и скакать. Как та же самая Инесса, сестра подруги.

В моей малышке наполовину течёт драконья кровь. И хорошо, что только половина. Потому что представить, что она могла бы ещё и обращаться… я просто не знаю, как бы справилась. 

Слава их драконьим богам, я человек. Простой, среднестатистический.  Потому обрести крылья Арине не суждено.

Если бы еще не было этого ужасного дара.

Мечты, мечты…

Я быстро приняла душ, переоделась в халат, подхватила платье и пошла наверх. 

Кровать в нашей комнате была одна, и Арина спала, свернувшись калачиком под одеялом. Только голенькая пяточка торчала наружу. 

Я улыбнулась. Присела на край кровати, дотронулась до её лба. Температуры, кажется, не было. Но я всё равно измерила её ещё раз, чтобы убедиться. 

А потом забралась под одеяло и прижала дочь к себе, уснув почти сразу. 

Проснулась от того, что меня гладили по щеке.

Улыбнулась, не открывая глаз. Арина проснулась раньше меня. 

Потом открыла глаза и погладила её в ответ. Мы ещё какое-то время лежали лицом к лицу, наслаждаясь теплом и спокойствием. 

В окно уже светило раннее солнце. Я посмотрела на тумбочку — было семь утра. 

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я. 

— Хорошо. 

— Кушать хочешь? 

— Да. Кашу. 

Я, вот, кашу маленькой не любила, а дочь всегда ела всё, что давали, и никогда не капризничала. 

Иногда мне становилось обидно, что я не могу позволить ей многого. Все деньги уходили на вещи первой необходимости: лекарства, еду и редкие визиты няни, чтобы я могла работать, если не могу взять дочь с собой.    

Кажется нас не обошла стороной ни одна местная болезнь, которой болели дети. А моя дочь была с более слабым иммунитетом, чем обычный человек. Даже её наполовину драконья кровь не помогала не болеть. 

Но я и сама была такой в детстве. Это какой-то злой рок всей нашей семьи: слабое здоровье с рождения, да ещё и короткая жизнь. 

Мама часто говорила, что это проклятие.

Члены нашей семьи доживали до пятидесяти и буквально сгорали за пару недель после дня рождения от необъяснимых медицинских причин. 

Теперь возраст подбирался и к моей маме. Я искренне надеялась, что увижу её хотя бы до пятидесяти. И что у меня есть ещё время.