Морфа

— Зента, — прошептал я, — ради всего святого… Если не хочешь, чтобы у Каэна были неприятности, никому не говори про эту его особенность.

Великанша посмотрела на меня с удивлением и недоверием.

— Господин, — неожиданно произнесла она, — а вам я своё имя не называла.

Всё, Каэн. Попался.

Иногда я совершаю какие-то вещи, словно по наитию. Потом не понимаю, что именно заставило меня так поступить, но обычно никогда о сделанном не жалею. Вот и сейчас я смотрел на высоченную молодую женщину с огромными мягкими и ласковыми руками и думал о том, что такие, как она, и примиряют меня с людьми.

Зента вдруг тихо ахнула. Я приложил палец к губам.

— Вы прекрасно готовите, — честно повторил, глядя ей в лицо. — Благодарю вас за то, что о простом мальчике вы заботитесь не меньше, чем о высокородном лорде.

Её пальцы, складывающиеся в знак Святого Берге, передумали и расслабились. Зента вгляделась в моё лицо… догадываюсь, что она видела. Но то, что она потом совершила!

Она погладила меня по голове. Знатного лирийского лорда, или симпатичного парнишку кучера, или, действительно, великанша поняла, кто перед ней, — только женщина приласкала меня очень нежно для таких здоровых рук. И ничего не сказала, ещё раз низко поклонилась и ушла, оставив меня с трепещущим сердцем и светящимися глазами.

Морфы, которым облик не важен, видят ауры. Наверно, потому мы и влюбляемся в душу, определяющую эту ауру. Мог бы я влюбиться в человека, если его душа столь же прекрасна, как у Зенты?

В поисках ответа я вышел на улицу к нетерпеливо поджидающим меня Берту и леди Гион.

— Вы заставили нас ждать, — недовольно протянула брюнетка.

— Я разговаривал, — сухо бросил я.

— С прислугой? — изогнула тонкую бровь девица.

— С человеком, — огрызнулся я. — Для нас, дражайшая леди, ваши титулы не имеют значения.

— То есть вам всё равно, высокородный ли перед вами лорд или невежественная кухарка?

— Все люди для перворождённых — мусор, — вырвалось у меня сгоряча. — Вы, леди, разбираете отбросы на классы?

Нет, я так не думаю! И не считаю. Но очень хотелось поставить её на место! Я своего добился: Гион онемела от злости. Берт, который молчал и прислушивался, посмотрел на меня с одобрением, странно вяжущимся со смыслом моей фразы. Или он оценил провокацию? Во всяком случае, он вовремя предложил руку разгневанной девице и повёл нас на прогулку — или, правильнее сказать, на встречу с моими убийцами.

Нападений я не боялся. Тихонько призвал ветер, создавший вокруг меня защитную стенку, незаметную окружающим, и пошёл любоваться видами. В Шерхе я был очень давно, почти сто лет назад, и мне стало любопытно, как за это время изменился город. Тогда он активно строился, ратуша только возводилась, а памятник Святой Алтее перед будущим зданием больницы сверкал обманчивым золотым блеском свежеотлитой бронзы. За прошедшие годы Шерх раздался вширь и ввысь, трепетные саженцы на аллеях превратились в раскидистые деревья. Ратуша обзавелась дополнительным этажом и спряталась за плющом, к больнице добавились многочисленные пристройки, а много повидавшая Алтея стыдливо прикрылась зеленоватой патиной. Старые заведения и лавки я не надеялся увидеть, и потому был приятно поражен, когда мой любимый ресторанчик приятельски подмигнул мне огнями знакомой вывески.

Храм Неназываемого в Шерхе был сооружением новым и солидным, потеснившим соседние дома и часть центральной площади, оставив по бокам лишь узкие проходы. Несмотря на все вопли сумасшедших фанатиков, в храмы я захожу частенько, и Бог людей не возражает. Может, оттого, что раньше он был единым Богом для всех рас, о чём люди благополучно предпочли забыть? Внутри приятно, прохладно, тихо и торжественно, мерцают магические огоньки, поют высокими, чистыми голосами невидимые юные жрицы. Стыдно сказать, я многие священные гимны знаю наизусть, уж очень красивы. А ещё я, создание Бездны, всегда опускаю пару золотых в ящик для пожертвований. Эти деньги обычно идут на сиротские приюты и школы для малоимущих. Чайра водила меня в одну из них, где исчадие ада исправно постигало чтение и письмо. Моё образование — это вообще предмет отдельного рассказа, однако свою первую школу при храме я вспоминаю с теплотой и благодарностью.

Этим вечером храм в Шерхе стал центром всеобщего внимания, несомненно, связанного с ожидаемым посещением королевских особ. Как секретность ни соблюдай, слухи просочатся обязательно. Толпа жаждущих зрелища облепила здание со всех сторон, о том, чтобы протиснуться внутрь, нечего было и мечтать. Берт предусмотрительно подвёл нас не к главному входу, а к незаметной двери за колоннами — место, удачное как для посетителей, старающихся проникнуть в храм незамеченными, так и для злоумышленников. Я честно пытался сохранить невозмутимость, но улыбка возникала сама собой одновременно с желанием развернуться поудобнее для облегчения моим убийцам их непростой задачи.

Очевидно, вояка думал о том же самом. На его суровое лицо то и дело набегала тень угрызений — чего не скажешь о девице. Госпожа Гион не скрывала своего безразличия к судьбе нанятого чудовища, лишь старалась держаться на расстоянии. Я не стал просвещать её на тему длины радиуса смертельных заклятий, в Бездне демоны объяснят. Зато брюнетка жадно высматривала кого-то в людской массе, постоянно приподнимаясь на цыпочки и заглядывая поверх голов. Наблюдая за ней, я почти пропустил первый удар, опомнился лишь тогда, когда моя защитная стенка предупредила об опасности.

Дальше было чертовски весело! Меня атаковали, я стоял со скучающим видом, изучал кончики ногтей и позёвывал. Магия против морфы! Смешно. Никто и никогда не побеждал нас в прямом бою. Брали хитростью и обманом, вязали во сне, обменивали на жизнь наших детей… потом равно сжигая и тех, и других. Но в честном сражении у людей нет шансов. Даже юные и необученные, мы способны успешно защищаться, я же потратил четверть века, чтобы изучить магию в полной мере, и учитель мне попался из разряда необыкновенных. Хоть и нападал всего пару раз в жизни, предпочитая оборону или такое вот откровенное издевательство над противниками. Отражая всё более сложные и изощрённые заклятия, я гадал, когда моим горемычным убивцам надоест позориться. Мелькнула мысль спросить у Берта — может, мне притвориться? Картинно рухнуть, зажимая дыру в груди, завопить, слёзно покаяться в грехах и испустить дух? А что! Актёр из меня хоть куда, в университетском театре Дорха ни одной постановки не проходило без моего участия.

Внезапно наступивший перерыв в покушениях удивил и насторожил. Как и усилившийся восторженный гул толпы. Сделав несколько шагов, я вместе с народом удостоился лицезреть торжественное зрелище. На свободную площадку перед храмом опускался экипаж. Огромный, украшенный гербами и позолотой. Четвёрка строгов, что принесла его, устало складывала крылья. Дверца распахнулась, и на брусчатку мостовой ступил человек — с таким видом, словно ему принадлежала и эта площадь, и храм, и вся встречающая его толпа и он делает им одолжение, явив свой светлый лик.

Лорд Тэйри.

Я понял, что имел в виду Берт. Пыль на сапогах? Да мы все не стоили и этой пыли. Я никогда не спутал бы этого высокородного с тем юношей, что протянул мне руку на мосту в Бахре. Аура того поражала чистотой и молодостью. Лорд перед храмом излучал презрение и власть. Он скользнул по собравшимся пустым, равнодушным взглядом и повернулся к карете, помогая выйти изящной снежноволосой красавице с томным взором, а затем — невзрачной по сравнению с ней девушке, кутающейся в плотную голубую накидку с капюшоном. Королева Алерии с дочерью. Вилена была оживлена и умопомрачительно хороша собой. Вспомнив подслушанный разговор, я восхитился мастерству иллюзии. А вот принцесса Агния заметно проигрывала в сравнении с матерью. Серые невыразительные глаза остановились на принце и уже не отрывались от него ни на секунду.