Песнь о Тяньшу. Тысяча миль одной нити судьбы

Захудалый городок оказался не больше деревни. Первое, что бросилось в глаза, – это его пыльные извилистые улицы со старыми одноэтажными домами из тёмного дерева. Они местами перекосились и выглядели изношено, а у некоторых вместо черепицы на крышах были прибиты доски и солома. Но, несмотря на упадок, эти дома всё ещё хранили следы былого величия, а на выцветших от времени дверях и окнах виднелась искусная резьба и замысловатые детали. Единственным украшением этого городка служили яркие алые клёны, что раскинулись рядом с домами.

 На улице смеркалось, возможно, поэтому жителей было не так много. А те несколько лавочников, что торговали у ворот, встретили нас с настороженностью и опаской. Особенно пристально они смотрели на Цзиньэ, но цилинь, заинтересовавшись висящими на углах красными фонарями и колокольчиками, не обратил на это внимания.

Что ж... Похоже, я зря переживала, что, как только жители увидят Цзиньэ, то кинутся к его ногам молить о благословении и прочих дарах. И с чего я взяла, что для местных, появление цилиня сродни пришествию самого Небесного Императора? Вон как равнодушно смотрят. 

– Простите, господин, не подскажете, где у вас можно остановиться на ночь? – с доброжелательной улыбкой обратилась я к пожилому мужчине у лавки с овощами, что уже попахивали гнилью.

Он нехотя перевёл на меня следящий за цилинем взгляд и неприлично долго рассматривал, пожёвывая нижнюю губу. Решив, что он не собирается отвечать, я уже было развернулась в сторону другого лавочника. Но тут мужчина ожил и махнул морщинистой рукой в сторону.

– Идите прямо, через пять домов свернёте направо и увидите постоялый двор Гайцянь.

– Благодарю, – вежливо поклонилась я и побежала оттаскивать цилиня от лавки с ручными изделиями, в основном резными фигурками каких-то зверей и детскими игрушками.

– Энаа, смотри, какая необычная вещица, – Цзиньэ восторженно ткнул мне в лицо игрушку, похожую на барабан на деревянной палочке с двумя висящими по бокам нитками с бусинами. – Я нигде прежде такого не видел.

– Да, очень здорово, но нам пора, – поторопила я его, бросая неловкий взгляд на торговца лавки. Увидев, как у цилиня засветились белоснежным светом рога, мужчина и сам побледнел, изумленно выпучив глаза, а травинка, что он жевал, даже выпала из приоткрывшегося рта. Главное, чтоб сам в обморок не грохнулся.

Цзиньэ так увлекся кручением в руках барабана-колотушки, что мне пришлось поступить жестоко и отобрать у него игрушку. Искать в потёмках постоялый двор я не намеревалась, а с освещением, думается мне, тут проблематично. Фонарей раз-два и обчёлся.

Схватив Цзиньэ за длинный рукав, потащила его дальше по улице. Притормаживая на каждом шагу, цилинь только и успевал крутить головой, с интересом разглядывая достопримечательности. При виде нас местные, одетые в простые, но цветастые длинные халаты и юбки, украшенные узорами, поспешно расступались в стороны. И, не сводя изучающих взглядов, довольно громко перешептывались, гадая, кто мы такие. Цилинь лучась благожелательностью, приветливо улыбался каждому встречному. Но жители лишь с угрюмыми лицами разбегались и старались увести подальше детей. Несколько юных девушек с корзинами в руках, завидев Цзиньэ, застыли на месте, не в силах отвести от него очарованных глаз. Я к слову, их прекрасно понимала. Отчего тут же получили метёлкой, видимо от матери, которая, ругаясь, погнала девушек в дом.

Какой милый городок...

Пройдя последний дом, из которого довольно сильно веяло древесным дымом, смешанным с ароматом трав, мы свернули направо. Где тут же оказались захваченными в плен стайкой чумазых детишек. Точнее, Цзиньэ был захвачен, я-то их мало интересовала. Кружась вокруг нас, дети с восхищением разглядывали цилиня и проросшие сквозь трещины в мощёных плитах яркие цветы.

Обалдеть! Я только сейчас увидела, что серая и грязная улица, по которой мы прошли, буквально заросла цветущим ковром. А местные с неподдельным изумлением разглядывали этот феномен, боясь ступить на плиты.   

Походу, пора уводить Цзиньэ, а то сейчас накинутся с вопросами и, не дай бог, узнают, кто он.

– Детишки, спокойной ночи малыши уже прошли, и этому молодому господину нужно отдохнуть, да и вам пора баиньки, – мило засюсюкала я, разгоняя малышню и хватая недоуменного от моих слов Цзиньэ под локоть. – Идём.

Стоило нам переступить порог павильона Гайцянь, как в нос ударил кисловатый запах алкоголя, сырости и затхлости. Поморщив нос, я прикрыла лицо рукавом и осмотрелась. Даже при слабом освещении масляных ламп можно было хорошо разглядеть трещины на стенах, стёртые до голого дерева полы и лестницу. А квадратные столы и деревянные табуретки знали времена и получше. Те немногочисленные посетители, не обращая на нас никакого внимания, с отсутствующим выражением на лицах распивали вино.

Мда. Ну ладно, сохраняем спокойствие, это всего на одну ночь. Нужно просто перетерпеть. 

Пока я себя наставляла, Цзиньэ уверенно двинулся к прилавку, за которым протирая тряпкой пиалы, стоял хозяин и хмуро смотрел на нас.

– Благословенной ночи раээ, – учтиво поприветствовал его Цзиньэ, слегка склонив голову и осветив на мгновение тусклое помещение белоснежным сиянием.

Пиала с грохотом ударилась о прилавок, выпав из рук неприветливого мужчины, который походил с виду на моржа. Своим пухлым лицом с густыми усами и маленькими глазками, а также «пивным» пузиком, которое выпирало из-под бежевого в заплатках одеяния.

– Добрый вечер, мы бы хотели остановиться на ночь, можно нам две комнаты? – перешла я сразу к делу, пока хозяин изумленно моргал, не сводя глаз с витиеватых рогов цилиня, который тепло ему улыбался.

– Пять серебряных таэля, – очнувшись, пробасил хозяин, обдав несвежим дыханием, отчего я сморщила нос, снова прикрывая лицо рукавом. – За ужин плата отдельно. Но сначала уберите за собой, нечего мне тут мусорить!

– Мусорить? – мы с Цзиньэ непонимающе переглянулись и обернулись назад. И правда, от входа тянулась цепочка мелких цветочков.

А что, смотрится вполне себе. Да и они хоть как-то, скрашивают эти страшные обшарпанные полы.

– Приношу извинения, не хотел доставить раээ неудобств, – с сожалением поклонился Цзиньэ, – я сейчас же их уберу.

Хозяин на извинения только хмыкнул, ловя пиалу, что снова выскользнула у него из рук, стоило рогам засветиться белым светом. 

Представив, сколько часов у Цзиньэ займет вырывать каждый цветочек, я уже хотела возразить и попробовать уговорить мужчину оставить их. Но цилинь опередил мой порыв. Шустро взмахнув рукавами, он сделал несколько пасов и сложил пальцы в жест. Вмиг руки Цзиньэ окутало нежным зеленоватым сиянием, и духовная сила заструилась к полу, испаряя цветочки. И лишь разноцветные частички, оставшиеся витать в помещении, напоминали о них.

Вау... Это было красиво.

– А как насчет сбросить пару таэлей? – лукаво улыбнулась я, глядя на ошарашенного хозяина, что, растеряв всю спесь, испуганно уставился на цилиня.

– Как пожелает молодая госпожа, – растянул губы в улыбке мужчина, вытирая тряпкой взмокший лоб. – Три серебряных таэля и ужин за счет заведения.

О, как! Стоило применить магию, и из грозного хозяина он превратился в самого доброжелательного мужчину на свете.

– Что ж, по рукам, – согласно кивнула я и полезла в длинный рукав платья за мешочком с деньгами. Но только схватила воздух, запоздало вспомнив, что оставила его в сумке у кровати в поместье Цзяхао. А потом там случилось нападение...

Вот же дурёха!

Тихо выругавшись, я хлопнула себя по лбу, отчего Цзиньэ и хозяин вздрогнули и одновременно уставились на меня. Блин! Как я умудрилась забыть, что у меня нет с собой денег? Память прям как у золотой рыбки. 

– Цзиньэ, пожалуйста, скажи, что перед побегом ты прихватил с собой золото или таэли? – с надеждой зашептала я, склоняясь к уху цилиня, правда, пришлось привстать на носочки, он довольно высокий.