Королевская канарейка

Вот подан знак — друг друга взглядом пепеля,
Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
Забрало поднято — изволь!
Ах, как волнуется король!..
Но мне, ей-богу, наплевать на короля!
Владимир Высоцкий

Вот самурай, а вот гейша. А вот их сёгун
Рубит их на сотни частей.
Белый цвет Минамото и красный цвет Тайра —
Всего лишь краски для наших кистей.
Б.Г.

      В этот раз я не потерялась во времени и чувствовала каждый проживаемый день, стараясь не упустить ничего, понимая, что ничто не навсегда, и сделать с этим ничего нельзя — и удивлялась, как яростно живёт Ланэйр. Такое ощущение, что он чувствовал каждый миг и впитывал его всем своим существом. Жил на пределе, натянутой струной, полыхая и, казалось, ничего не оставляя на будущее. Он почти не касался земли. Начал петь каждый день, и я была совершенно очарована и опьянена его голосом. Спали урывками — по-моему, он жалел время на сон, да и мне как-то не хотелось.
      Когда владыка Элронд в первую встречу говорил, слегка косясь на Ланэйра, про то, как пылок и могуч поздний расцвет, я ничего тогда не понимала, кроме того, что сватают нас, а сейчас поняла. Всё, что было — августовские грозы, сентябрьские радуги и звездопады — всё воспринималось как будто через него, усиленным во много раз, и я никогда не жила так ярко и так сильно.
      Трусила будущего и старалась задержаться в настоящем — но будущее подступало.
      Странно было, что Самайн подходит, а снега нет и тепло. И всё же октябрь давал себя знать — на виноградный склон неподалёку от Семидревья как будто киноварью плеснули; небеса стали прозрачно-голубыми, совсем хрустальными, а медведь, каждый день приходящий на источники, разжирел до безобразия.

      Нас никто почти не беспокоил — тем страннее был вечерний визит эру Эльмаэра примерно за неделю до Самайна. Мы сидели вдвоём с Ланэйром на ветке, обнявшись, и Эльмаэр вдруг возник на соседней. Ланэйр не пошевелился, и я поняла, что он не удивлён. Я не обрадовалась: мне в целом шаман был не очень-то приятен после того, как отчётливо сказал ещё в июле, что не будет связываться с Мордором — возможность появилась, но он не уверен в безопасности мероприятия. И пришлось обходиться письмами.
      Эльмаэр непонятно скользнул взглядом, встряхнулся. В сумерках он похож был на нахохлившуюся огромную птицу. Понадеялась было, что он всё-таки передумал — ну вдруг? — но нет, речь повел об ином, тяжело обронив:
      — Самайн…
      — Через шесть дней, — голос Ланэйра был, наоборот, безмятежен.
      — Я чувствую, что владыка Трандуил пытается прорваться в наш мир… у него может получиться раньше.
      Ланэйр только плечами пожал, демонстрируя равнодушие — а меня как будто трезвостью окатило.

      Шесть дней! Я увижу их… Его! А увижу ли? Трандуил-то, как я поняла, точно жив, а остальные? И… аранен? Что с ним?! Я ведь в последний раз видела его два года назад! Жизнь моя…
      Внутренний режиссёр Якин тут же ехидно проскрипел: «Житие мое», и удалось собраться, но сердце всё равно утеряло ритм и билось пойманной птицей.
      Ланэйр лениво шепнул:
      — Ну что ты, богиня, не трясись так… — обнял покрепче и умолк.
      Я тоже молчала — к чему тут слова?
      Эру Эльмаэр исчез так же незаметно, как и появился.
      — Богиня, подумай, что ты хочешь взять с собой, — голос Ланэйра был всё так же ленив и безмятежен, и я выдохнула: отпустит, стало быть. Без эксцессов.
      — Свои записи, — подумалось, что в Эрин Ласгалене перенесу написанное в талмуд, куда предыдущее было записано, — больше ничего.
      Ланэйр кивнул:
      — Хорошо. Лучше не брать ничего из тех драгоценностей, что подарили тебе мальчишки из Дома Бабочки. Если бы ты пожелала взять и даритель узнал об этом… — тут он умолк, предоставляя додумать несказанное, и я поёжилась, додумав.
      Не удержалась:
      — А ты? Ты подаришь мне что-нибудь на память? — браслет его древний ещё летом унесла река во время купания. Огорчилась тогда, но Ланэйр уверенно сказал, что если такая вещь потерялась, значит, хотела потеряться. Что предназначение артефакта выполнено и ему пора было исчезнуть.
      Князь помедлил:
      — Мы проросли друг в друга, и ты в моём сердце, а я в твоей памяти… — и поцеловал легко и горячо, — я хотел, чтобы ты подарила мне дитя, но это невозможно. И я благодарен за то, что есть — это гораздо больше, чем я мог надеяться. Дарить вещь не буду — хочу, чтобы ты помнила и так. А если захочешь забыть, то забудь, и ни к чему напоминание.
      Да, он же запросто вытащил из меня историю с ниткой изумрудов, которую подарил на память, думая, что смерть близка, эру Лисефиэль… И интерпретировал её мой князь вот так. В ответ только сказала:
      — Я не забуду.
      И мы больше не говорили на эту тему. Ветер пах, как горький миндаль, как поздние розы. Огромная, тёмно-оранжевая осенняя луна вышла на небо — и про близкий Самайн было забыто начисто.

***

      И да, как и предсказал эру Эльмаэр, через два дня пришёл посланец от владыки Элронда, торжественно сообщивший, что шаманы почувствовали приближение Дикой Охоты. И что пора собираться на встречу.
      Удивилась. Сколько я помнила, Дикая Охота — в человеческих верованиях несущаяся по небу нечисть, ворующая кого попало. Хотя да, в некоторых версиях состояла она из эльфов и предводительствовал ею эльфийский король. Но как это связано с… ?
      Ланэйр, усмехаясь, разъяснил, что путешествия по мирам предполагают достаточно зрелищный уход и возвращение. Люди что-то да видели; на верованиях, само собой, отразилось. И даже вполне достоверно передано. Почти не переврали.
      — Ты увидишь. Возвращение из другого мира впечатляет. Ты готова?
      Я уже была одета, и, подхватив завёрнутые в бумагу записи, кивнула и приняла предложенную руку.

***

      Провожающий кортеж был пышнее встречающего и выглядел свадебным — только что многие эльфийки тихо плакали. Но улыбались. О как, не мне одной приходится…
      Разодетый в белое, снова выглядящий невестой Ланэйр был тих, светел и очень ласков.
      В торжественном молчании ступали лошади, и под копытами у них расцветали подснежники и примулы. Три раза эру Эльмаэр вскидывал руки перед чудовищными зелёными стенами, окружающими эльфийскую столицу, и они расступались, пропуская.
      Поддавшись волшебству момента, тоже молчала, только удивлялась немного, что элу Элронд и другие знакомые со мной не попрощались — но решила, что попозже попрощаются. И смотрела, запоминая. Вряд ли ещё здесь побываю.

      За пределами Лориэна шёл снег, и холодный ветер шевельнул волосы; резко запахло зимой.
      Обрадовалась вдруг до боли в сердце. Чьи-то руки накинули на плечи тёплый плащ, и мы двинулись, выезжая на белеющее, заносимое снегом поле. Цветущая волна выплеснулась вперёд, заливая всё вокруг. Потеплело, земля цвела — но снежинки падали на цветы, на волосы, на лицо, таяли на тёплой лошадиной шкуре…
      Элу Элронд протянул руку, указывая на горизонт:
      — Смотри, прекрасная, мы успели вовремя, и владыка Трандуил со свитой скоро прибудут сюда.
      Взволнованно уставилась, сначала не увидев ничего, кроме клубящихся снежных облаков, но уже в следующую секунду поняв — с ними что-то не так.
      Открыв рот, смотрела, как в клубящейся мути проступают очертания несущихся всадников, и ветер со снегом наносит их всё ближе.
      Странно было, что с приближением гигантские демонические фигуры становились всё меньше, проступали отчётливее — и всё равно оставались призрачными! Заёрзала, переживая, и лошадка подо мной заплясала нервно — но стоящий рядом, уже спешившийся Ланэйр удержал её за повод железной рукой, и та затихла.
      Подняла глаза от лошади да от князя — всадники уже стояли напротив.