Время не лечит

Эсмеральда не знала сколько времени просидела, съежившись в ванное. Наконец она механически вымылась, вытерлась полотенцем и вернулась в спальню. Простыни сменили. Щеки Альварес запылали. Чудесно, теперь все знают! Ну и что? Она не выйдет отсюда до тех пор, пока хозяин дома собственноручно не подготовит ей побег! Надев дрожащими руками ночную сорочку, девушка снова легла в кровать, не в силах сопротивляться захлестнувшему ее отчаянию.

Почему не посмотреть правде в глаза? Когда она влюбилась в Энрике? Пять лет назад, больше или только вчера? В, впрочем, какое это имеет значение! Он отвернулся от нее, удовлетворив свою похоть. Она предполагала, что так произойдет, но, когда он додумался предложить ей роль содержанки, подозрение превратилось в мучительную реальность. Его последнее оскорбление. Любить мужчину, который причинил столько боли, — явный признак помешательства!

Гордость, самолюбие — все восставало против такой любви. Но факт остается фактом: она увлечена Энрике и в то же время ненавидит его. Под маской неприступности скрывались страсть и отчаянное стремление быть желанной.

Эсмеральда погрузилась в беспокойный сон. Ее разбудил едва различимый шорох. Испугавшись, она приподнялась и увидела Рамироса. Девушка вздрогнула и побледнела.
— Я принес тебе поесть… «Ты ведь проспала ланч», —осторожно произнес Энрике.
Эсмеральда была ошеломлена. Рамирос с подносом? Что за нелепая картина!..

Энрике выглядел так, будто не спал всю ночь: темные круги под глазами, небритые щеки, жесткая напряженная складка на лбу, четкая линия плотно сжатых губ. Он слегка ослабил галстук на шее, верхние пуговицы его рубашки расстегнулись, в разрезе воротника виднелись черные завитки волос.

Альварес отвела взгляд.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она.

Мужчина обошел кровать и сомкнул пальцы на спине.
— Я объяснил Хуаните, что ты приболела… и, — он запнулся, — сменил постель, — напряженно продолжил он.
Сменил постель?! Что, черт возьми, происходит? Почему он так странно ведет себя? Эсмеральда готова поспорить, что прежде Энрике никогда не стелил простыни. О, конечно, ему необходимо скрыть улики. Ну, теперь держу пари, думала она, завтра улечу домой.

— Нам нужно побеседовать, — протянул Рамирос, поняв, что она не намерена прерывать молчание.

— Нет. — Она даже не подняла головы.

— Тогда я буду говорить, а ты — слушать.

— Я не хочу.

Худощавая рука резко рассекла воздух, выражая нетерпение.

— Я не ищу оправданий своему поведению за последние сорок восемь часов. Должно быть, умом тронулся. — Признание Энрике звучало удивительно спокойно. — Я пренебрег своими жизненными принципами. Вел себя низко. Впервые в жизни сошел с рельсов и действительно глубоко сожалею обо всем, что произошло, между нами.

У Эсмеральды пропал аппетит. Глазами полными слез, она глядела на отлично приготовленный обед. Господи, он стоит чуть ли не на коленях перед ней, а она не испытывает даже удовлетворения. Он оскорбил ее, угрожал, лишил свободы, и единственное, что может сказать — «извини»? Но для него подобное смирение — жертва, приносимая его неукротимой гордостью. Девушке мучительно захотелось соскочить с кровати и обнять Энрике.

— Ладно. Извинения принимаются, — выдохнула она с наигранной беспечностью.

— Очень великодушно.
Они занимались любовью — это было неизбежно. Ведь Рамирос никогда бы не затащил ее в постель, не будь ее молчаливого согласия, даже поощрения. Девушка заставила себя поднять голову и взглянула из-под густых ресниц, пожав худенькими плечами.

— Меньше слов, больше дела, — выпалила она, процитировав покойную бабушку.

Блестящие карие глаза с напряженным вниманием остановились на ней.

— Ты так хорошо говоришь!

Завтра меня уже здесь не будет, мысленно твердила между тем Эсмеральда.

— Возможно, — она еще раз пожала плечами и даже изобразила слабую улыбку. Она упивалась своей выдержкой, пока наконец не осознала, что ей невероятно трудно отвести взгляд от потрясающе красивого лица. Память безжалостно вернула Альварес к событиям минувшей ночи. Горячая волна прилила к щекам, затрудняя дыхание и ускоряя сердечный ритм. В постели Энрике исполнял каждый ее каприз, и как только Эсмеральда подумала об этом, почувствовала сладкую боль внизу живота.
— Хорошо, — со свистом выдохнул Энрике. Девушка физически ощущала напряжение, исходившее от его тела. Он стоял у спинки кровати и смотрел на нее, натянутый как струна. Его лицо словно окаменело, лишь крошечная жилка пульсировала у края сжатых губ.

Молчание затягивалось. Эсмеральда взяла с тарелки креветку и с вызывающим видом съела. Щеки еще горели жарким пламенем от нахлынувших воспоминаний.
— Я прошу тебя стать моей женой, — резко произнес Рамирос.

Рука девушки, потянувшаяся снова за ароматной креветкой, замерла на полпути. Она подняла голову и, встретившись с пронизывающим взглядом сверкающих золотистых глаз, чуть не поперхнулась. Огромные черные глаза удивленно и недоверчиво смотрели в мрачное лицо.

— Я не ангел, — еле слышно прошептала Эсмеральда.

— Что? — Рамирос непонимающе уставился на нее.

— Ты серьезно?

— Я уже говорил с отцом Гомесом.
Девушка растерянно заморгала.

— Ты… что?

— Или, если хочешь, я свяжусь с другим священником.

Оцепенев, Альварес затрясла головой. Энрике настойчиво разглядывал девушку и, казалось, не обращал внимания на ее недоверие. Она глубоко, прерывисто вздохнула. Тяжелые удары сердца гулко отдавались в ушах.

— Я просто не верю… Ты же не намерен на мне женится!

— Доверяй я тебе больше, мы уже давно были бы мужем и женой, —уверенно заключил Рамирос.

— Но сейчас такой шаг не имеет смысла.

— Эсмеральда… я мечтаю видеть тебя супругой!

Она с усилием отвела глаза от его гипнотизирующего взгляда и тяжело вздохнула.

— Когда ты сказал. Что мы относимся к разным мирам, ты не шутил. Думаешь, ты должен на мне женится, потому что… ну, потому что мы переспали?

— Я хочу иметь право делить с тобой постель каждую ночь, — тихо прошептал Энрике.

Он чувствовал себя виноватым. Он, который всегда так гордился своими принципами, родовой честью и здравым смыслом, неожиданно открыл, что является самым обыкновенным человеком. Несовершенным, не без изъяна и тоже имеющий слабости… И его манеры, и внешний вид свидетельствовали: подобное открытие дорого обошлось такому самоуверенному красавцу.

Он действительно верит, что обязан обручиться со мной, предположила Альварес. Ей вдруг стало больно дышать.

— Это счастье не для нас, — пробормотала девушка. — Но я ценю твою заботу. — Ложь. Сплошная, ложь. Будь проклят его драгоценный кодекс чести и стремление соблюдать приличия! Она не нуждается в его фальшивом предложении. — Спасибо. Однако — нет.

— Ты не понимаешь меня, — натянуто отозвался мужчина.

— Возможно. Тебе, наверное, требуется немало мужества, чтобы просить женщину, которая тебе не нравится и которую ты даже не уважаешь, стать женой, — взволнованно произнесла Эсмеральда. — Но, как бы то ни было, я не хочу выходить за тебя замуж. Так что в подобных жертвах нет необходимости.

— Сейчас я отношусь к тебе совсем по-другому. Пять лет назад я сделал ошибочные выводы…

Резкий смешок сорвался с губ девушки.

— Ошибочные выводы? — отчаянно повторила она, не в силах отделаться от воспоминаний, которые даже теперь причиняли ей боль.

На его щеках проступил слабый румянец. Тем не менее Рамирос твердо выдержал обвиняющий взгляд.

— Попробуй посмотреть с моей точки зрения…