Сердце чудовища

Весь вечер Энни молчит, и делает вид, что Кэйла нет рядом, потому что слишком возмущена его поведением и безумной выходкой, хотя и он не проявляет хоть какого-то чувства вины за случившееся, и ведет себя как обычно. Злясь все сильнее на него, она открывает бутылку вина и, плеснув себе в бокал, выпивает в два глотка, чувствуя, как горло обжигает от градуса.

- Я бы не советовал тебе налегать на спиртное в такую жару. Зная, как ты пьешь, я бы сказал, что оно тебе вообще противопоказано! - сказал Кэйл, усмехнувшись, и она фыркнула.

- Кажется, я слышу чей-то голос? Или мне все же кажется, ведь здесь никого нет? – спрашивает она саму себя, и замечает его обескураженный взгляд.

- Ух ты, Маркони, что я слышу? Ты что, игнорируешь меня или обижена за то, что я привел тебя в чувство, пока ты лежала голой перед всем честным народом? – говорил он с грозной ноткой в голосе, отчего она рассмеялась.

- Нет, кто-то все-таки определенно здесь есть, потому что глупости, которые я слышу, веселят меня, – улыбнулась она, и он напрягся, чувствуя, что Энни, пытается найти границу его терпения, ни во что, не ставя, его слово.

- Милая, давай-ка проясним один момент. В семье главный я и мое слово-закон. Оно не обсуждается, а принимается на веру, – он говорит тихо и четко, но с такой интонацией, что Энни понимает, он взбешен, но продолжает улыбаться.

- Попахивает тиранией! – говорит она, скорчив мордашку, и заливается смехом, увидев его дергающийся глаз, а дальше происходит то, чего она совсем не ожидает.

В один момент он подлетает к ней и, отшвырнув стакан с вином, который разбивается на сотню осколков, вытаскивает ее из кресла и, схватив за шею, заставляет посмотреть в глаза, подавляя своей тяжелой и злой аурой.

- Не смей шутить со мной, Маркони! Когда я зол, я себя не контролирую! – цедит он сквозь зубы, смотря ей в глаза, в которых застывает страх, и он ослабевает хватку, но лишь для того, чтобы впиться в ее сладкий ротик.

Она стучит кулачками по его плечам, но он этого не замечает, возбужденно трогая за попку, и закидывая ее ноги себе на бедра. Она старается отойти от него, но он неожиданно прижимает ее к стене, успев перенести. Поэтому, когда отодвинув полоску ее трусиков, он вводит два пальца, она просто мычит, потому что он не выпускает ее рот из плена. Жадные, дикие и ритмичные движения совсем не нежные, но им обоим сейчас не до нежностей. Энни в бешенстве пытается вырваться из его объятий, а он хочет войти в нее, чтобы наказать за вольность.

Этот поединок предрешен, потому что Кэйл знает ее чувствительную зону и, прижавшись к шее, мгновенно ловит ее вскрик и стон, а после, удерживая ее слегка обмякшую фигуру, трется об нее, давая почувствовать, как сильно возбужден.

- Не заставляй меня ревновать Энни. Тебе не понравится то, что ты можешь увидеть, – шепчет он, слегка сбавляя обороты, потому что не хочет брать ее силой.

И пусть она не сопротивляется, ему неприятно, что она может подумать про него так.

- И я никогда не возьму тебя силой, – говорит он, отойдя от нее, и давая ей возможность опустить ноги, и перевести дыхание. – Прости, - бросает он, перед тем, как покинуть гостиную, а она пытается унять бешено стучащее сердце, и мысли.

Ночевать Кэйл не приходит, и Энни начинает волноваться, когда часы показывают три часа ночи. Взяв телефон и, набрав его номер, она слышит, как из гостиной доносится трель и выходит из комнаты, замечая, что Кэйл спит в гостиной на диване, а рядом стоит бутылка виски, почти пустая.

 - Кто еще из нас пьянчужка? – шепчет она, подходя ближе, и присаживаясь на край дивана.

Его черные волосы разметались и делали его сейчас таким по-мальчишески, юным, что она невольно дотронулась до них, поправляя. Он что-то промычал и, кажется, даже приоткрыл глаза, но ничего не сказал и снова засопел. Энни провела по его щеке рукой, чувствуя его щетину, и легонько прикоснулась к ней губами, вдыхая аромат его пены и парфюма, который въелся в кожу и стал таким родным, за короткое время.

- Ты так и нарываешься на то, чтобы я взял тебя, да Маркони? – шепчет он пьяным голосом, и она хмыкает.

- Сомневаюсь, что в таком состоянии, ты способен на это. К тому же, ты и сам сказал, что не сделаешь мне больно, никогда, – улыбнулась она и он фыркнул.

- Спасибо Ками, ее воспитание! – сказал он, показав рукой на стену и обернувшись, Энни почему-то невольно напряглась.

- Ты ее видишь? – вдруг тихо спросила она, и он уставился на нее немигающим взглядом, пытаясь понять, смеется она над ним или нет, и кивает.

- Она иногда приходит ко мне, и мы разговариваем. Я не знаю, почему, поэтому не спрашивай. Все началось, когда я еще лежал на операционном столе. Думал, что от анестезии крыша поехала, и не придал этому значения. А потом, когда она стала появляться почти каждый день и говорить со мной, я едва не двинулся, но после понял, что она просто боится отпустить меня, вот и застряла здесь, - шепчет он полупьяным голосом и Энни внимательно слушает, почему-то, веря ему на слово.

- Скажи, а она приходит, когда мы… ну мы… в постели? – спрашивает Энни, слегка краснея, и он смеется.

- Нет, еще ни разу, я бы увидел.

- Она сейчас здесь? – спрашивает Энни и он, открыв глаза, смотрит позади нее.

- Была, пока не пришла ты. Читала мне мораль по поводу того, что я пью в свой медовый месяц, – усмехнулся он, и Энни улыбнулась. - Иди спать, – бросает он и, поднимаясь с дивана, опускает ноги на пол.

- Хочешь, я тебе помогу дойти до спальни? – спрашивает она и он качает головой.

- Я уже большой мальчик, Маркони, и сам справлюсь, – цедит он, когда она прижимается к его плечу, чтобы обхватить за талию. - Ты, бояться меня должна. Избегать. Прятаться в страхе, - шепчет он.

- Я уже поняла, что ты только лаешь, но не кусаешь, – и он смеется, в ответ на ее реплику, тем самым подтверждая слова.

- Все же не стоит провоцировать меня. Может наступить такой момент, что я просто не смогу себя удержать, и чудовище внутри меня, вырвется наружу, нападая, - шутливо говорит он, и она пожимает плечами.

- Чудовища - мой профиль! – уверенно заявляет она, и они идут в спальню, укладываясь на кровать, и засыпая в объятиях, даря надежду друг другу, на светлое будущее.

Утро их встречает телефонным звонком, Кэйл взяв трубку, слушает пять минут, а после подрывается на постели.

- Вы шутите, когда? Хорошо, скоро будем.

Тяжело выдохнув, он сжимает голову руками и смотрит на вторую половину кровати, где лежит Энни и сладко посапывает.

- Энни? – зовет он ее, но она не реагирует, продолжая спать.

Он встает, и идет в душ, решая привести себя в порядок, и вспоминая, каким образом оказался в постели.

Кажется, они вчера с Энни разговаривали, и это она помогла ему дойти до спальни, потому что он отчетливо помнил, как ложился спать на диване в гостиной.

Да, а еще приходила Ками, пыталась вразумить его.

Обернувшись полотенцем, он возвращается, но она по-прежнему спит, и ему ничего не остается, как разбудить ее. Присев на край кровати, он нежно касается ее щеки, жалея о том, что сейчас это милое выражение лица сменится на испуг, и все же, легонько толкает в плечо.

- Энни, нам нужно возвращаться. Твоя сестра вышла замуж за Лоренцо! – сказал он и стал ждать реакции.

И если Энни притворялась, то пробуждение у нее вышло очень правдоподобно. Испуг, страх и в конце вина, все смешалось и отразилось на ее лице, заставив сжаться от происходящего.

- Что? Когда? – прошептала она, не веря своим ушам.

- Свадьбу сыграли два дня назад, твоя бабушка пыталась связаться с тобой, но твой телефон не отвечает, – говорит он, и она пожимает плечами.