Ненавижу/Люблю

Сперва все как в тумане. Я словно попала под чары и растворилась в его крепких объятиях и страстном напористом поцелуе. Его руки гуляли по моему телу, прижимая к себе. По венам растекалось пламя. Сопротивляться этому парню мне не хотелось вовсе. На мгновение мне захотелось раствориться в поцелуе, в этом парне.

В этом поцелуе столько страсти, столько власти. Прежде меня никто так не целовал до дрожи, до мелких мурашек по телу, до покалывания на кончиках пальцев. Я почти растворилась в нем, но внезапно пришло осознание происходящего.

Изо всех сил толкаю Войнова, моя рука взлетает вновь для нового удара, но Войнов с легкостью перехватывает ее. Он склоняется надо мной с довольной улыбкой на губах.

- Кажется, я уже получил пощечину. А вот и то, за что я ее получил, - провел он большим пальцем по моим губам.

Я отмахнулась от него, будучи очень злой. Позади Алексея в нескольких метрах стояла моя подруга. Ее нижняя челюсть лежала на земле. Очнувшись от увиденного, Женя поспешила ко мне, чтобы увести меня подальше от всего это бреда. Мы ушли, не оглядываясь. Внутри все бушевало, и в то же время я была обессилена и разбита. Казалось, произошедшее отняло все силы.

Женя не стала меня расспрашивать меня, за что очень благодарна ей. Мне хотелось побыть одной, поэтому я отправилась домой. К счастью, никого не было дома, и я с легкостью добралась до своей постели. В голове беспорядочно роились мысли, а на душе совсем не спокойно.

В попытке отвлечься достала из сумки альбом и карандаш. Не было четкой идеи. Руки сами летали над бумагой. Сфокусировав взгляд, я увидела лицо Алексея: широкие скулы, тонкие губы, взъерошенные волосы и глаза – такие холодные.

В отчаянии швырнула альбом на пол и рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку. Только и тут перед глазами стояло лицо Леши. Просто невыносимо. А какие у него губы, как он целуется… С Павлом я не испытывала ничего подобного.

Я металась по комнате, желая что-нибудь разнести, но не решилась. Устало упала на кровать, накрывшись одеялом, не переставая повторять, чтобы Алексей Войнов оставил меня в покое. После длительного сражения с собственным воображением уснула, и за долгое время ничего не снилось.

В следующие пару дней посчастливилось не встречаться с Войновым и с блондинкой. Прятаться за каждым углом было глупо, тем более, что Женя всегда рядом.

- Кажется, тебе надо отвлечься, - сказала она, заметив, как я внимательно оглядываюсь в коридоре.

Вздохнула, понимая, что подруга права. Женя знала, что на следующее утро я получила цветы. Курьер привез с утра букет шикарных роз. Мама восхищалась великолепием цветов, повторяя, что такую красоту мог прислать только Паша. Отец лишь довольно улыбнулся. По его взгляду читалось, что от Паши не ожидалось ничего иного. Павел и правда редко дарил цветы, но вчера наше свидание отменилось из-за срочных дел в компании. Павел видно прислал их в знак извинения. Как мило, подумала я. Еще и записку оставил. Маленькая открытка гласила: «Спасибо за жаркий поцелуй, сладкая!» Жаркий поцелуй? – подавилась я, а затем быстро спрятала открытку в кармане своих джинс. Мама это заметила.

- Паша оставил тебе записку? – с восторгом продолжила она. – Какой же он романтичный!

Все, что я смогла сделать, выдавить из себя подобие улыбки, и стремительно покинула дом.

Подруга возмущалась поведением Леши вместе со мной, после моего рассказа. Но не могла не признать, что вела я себя очень странно. Согласна, что красться по коридорам факультета, постоянно оглядываясь, нелепо.

- Может, ты перестанешь уже искать его в толпе?

Коридор и вправду переполнен студентами.

- Никого я не ищу, - возразила я. – Не хотелось бы столкнуться с ним в коридоре.

Женя похлопала меня по плечу.

- Прошло три пары. Думаю, сегодня ты его уже не увидишь.

И правда. Если не встретила его с утра, значит свобода. В душе ликовала я. После пар мы договорились с Женей пойти в городскую больницу. Нужно отнести вещи брату Жени.

До городской больницы от университета всего несколько кварталов, которые мы решили преодолеть пешком. Погода к этому еще располагала, хотя небо хмурилось уже с утра.

В больнице мы поднялись на третий этаж в хирургическое отделение. Женя позвонила брату, и мы остались у стола медсестер. Стены выкрашены в светло-серые цвета, а в воздухе витали запахи лекарств и спирта. Белые халаты носились по коридорам. Тех, кто посещал пациентов оказалось не много. Однако один из посещавших привлек мое внимание. Высокий темноволосый мужчина вошел в палату. Узнать его оказалось несложно. Сердце перевернулось в груди.

Подруга сбоку подскочила с места и направилась навстречу брату в белом халате. Михаил среднего роста с короткострижеными волосами, а над губой у него родинка точно, как у Жени.

Я последовала за подругой. Мы с Михаилом уже были знакомы, пару раз заглядывали к нему после ночных дежурств. Женя и Михаил говорили о семейных делах в то время, как я неотрывно смотрела на дверь палаты, в которую вошел Войнов.

Михаил проследил за моим взглядом и спросил, что меня так заинтересовало. Набравшись смелости, поинтересовалась, кто лежит в той палате. Михаил не сразу ответил, а подруга не понимала, зачем мне это.

- Пациентка одна. У нее очень тяжелый диагноз. Почему спрашиваешь?

Я невинно улыбнулась.

- Показалось, что увидела знакомого. А давно она здесь лежит?

- Да, - кивнул он, сунув руки в карманы. – С периодичностью по несколько месяцев. К ней часто приходит ее сын, он довольно обеспечен, потому что это платная палата.

Вопросов более не задавала, чтобы не попасть под подозрения. Подруга и так уже косилась на меня.

Мы спустились к выходу, когда встретили Джека. Он лучезарно улыбался Жене, подруга не сводила влюбленных глаз с него. Пока они обменивались фразами, я думала о Войнове. Погрузившись в свои мысли так глубоко, что не услышала вопроса подруги.

- Ты чего?

- Ты здесь с Войновым? – вырвалось у меня.

Джек застыл, а затем занервничал. Таким его не приходилось еще видеть.

- Почему он здесь? – моя настойчивость удивляла даже меня. – Ты ведь знаешь?

Джек предложил отойти. Мы остановились под навесом у входа в клинику. Некоторое время он собирался с мыслями, а потом произнес следующее:

- Он навещает здесь свою мать, - в груди что-то защемило. – Она сильно больна. И насколько знаю, уже давно не приходит в себя.

Теплая погода сменилась сильным дождем. Черные тучи затянули небо. Новое чувство поселилось внутри. Жалость? Нет, сочувствие с печалью.

- А его отец? – спросила подруга.

Джек пояснил, что отец бросил семью, когда Леша еще не родился. Войнов совсем один. У него нет никого. Говорить мне более не хотелось. Даже стало стыдно за нездоровое любопытство. Зачем я вообще начала этот разговор?

Джек предложил подвезти нас с Женей. Я отказалась. За мной обещал приехать Павел, когда закончатся занятия. Подруга ушла с Джеком, помахав рукой. Люди выбегали наружу с зонтами, или держа сумки над головой. Достала телефон, но в последний момент передумала звонить Павлу, то ли не желая его тревожить, то ли не желая его видеть. За последнее одернула себя. Мы много лет вместе, разве можно так думать.

В следующее мгновение кто-то остановился рядом. Вздрогнула при виде Леши. Он не выглядел опечаленным, лишь угрюмым и уставшим. Мы стояли молча несколько минут, глядя как дождь образует лужи.

- Навещала кого-то? – коротко спросил он.

Покачала головой. В горле пересохло.

- А ты?

- Пойдем, подвезу тебя до дома, - снял он кожаную куртку и накинул ее мне на голову.

Я вглядывалась в широкую спину Алексея Войнова, который бежал под дождем в тонкой майке. Окликнула его, но он не услышал. От мяты с цитрусовыми нотками в одеколоне Алексея кружилась голова, а сердце быстрее забилось в груди. Поторопилась за ним. Он сидел в автомобиле. Одежда насквозь промокла.

- Не нужно было, - протянула ему куртку, расположившись рядом.