Леди из будущего. Падь

Бруно, видя, как испытующе она на него смотрит, тряхнул головой:

— Я слышал, что ты не из свиты графини. Откуда ты?

— Не помню, — вздохнула Наташа тяжело, зябко кутаясь в редкую косынку. Разговаривать не хотелось.

— Расскажи, что помнишь? Что-то же ты должна помнить?

Она вздрогнула, вспомнив первые ощущения на неизвестном берегу. Задумчиво начала:

— Помню реку и ночь… Выбралась на берег из воды…

Рыцарь не торопил. Воцарилось неловкое молчание. Нарушать его девушка не спешила. Вспомнились все из тургруппы. Она одна погибла или все туристы из автобуса? Если нет, то куда они рассосались? Вот и не верь после всего этого в загробную жизнь.

Мужчина тихо спросил:

— Сколько тебе лет?

Наташа поняла, что будет допрос. С пристрастием. На дружескую беседу это не походило. Она ответит, чтобы больше не возвращаться к этому. В лице Бруно можно приобрести покровителя, а значит, её не сможет обидеть каждый желающий. Возможно, и со стороны графа последует меньше нападок.

— Двадцать четыре.

— Откуда знаешь графиню? — старался он говорить мягче, чтобы расположить женщину к себе.

— Я её не знаю. Просто, когда услышала крики, пошла посмотреть, в чём дело, а там насильник хотел её… Ну, я его стукнула палкой по голове. Мы с ней убежали, — вздохнула Наташа. Всё пережитое вмиг пронеслось перед глазами.

— А сама как к ним попала?

— Юфрозина сказала, что надо вернуться и посмотреть, что они делают. Да и рюкзак где-то там потеряла, хотела поискать.

— Что потеряла? — не понял командующий.

Девушка хмыкнула:

— Мешок свой. Который ваш хозяин забрал. Вот нас снова и схватили. Меня этот бугай в кусты поволок, а монашку в лагере оставили. Потом она сбежала, когда резня началась. Ну, а я… Вы знаете.

— Ты раньше убивала? Бандита, вот, убила. На воительницу не походишь.

Наташа глянула на него настороженно:

— Это была самооборона. Так вышло, — и добавила жёстче: — Если бы такое повторилось, я бы снова убила.

Прикрыла лицо рукой. Сцена убийства всплыла перед глазами. Противный запах тёплой липкой крови защекотал ноздри. Почувствовала, как острое лезвие кинжала входит в человеческую плоть, легко и мягко, как в масло. Закружилась голова. Спазмы сдавили желудок. Воздух, разрывая толчками лёгкие, прорывался наружу.

— А почему ты от нас сбежала? Рассказала бы всё, как было.

Девушка перевела дух:

— А откуда я знала, кто вы? Может, похуже этих бандитов будете?

— Зачем тогда вернулась?

— Медведя увидела. С вами всё же безопаснее.

— У тебя есть мужчина, дети? Тебя кто-то ждёт? Скажи мне, я тебя сам доставлю, куда скажешь, — напрягся Бруно.

— Нет, я одна, меня никто здесь не ждёт, — осознание того, что она действительно одна и никому нигде не нужна, наполнило душу щемящей тоской.

— Откуда ты знаешь об этом, раз ничего не помнишь?

Сбить мужчину со следа оказалось непросто:

— Так чувствую. Мне кажется, что я всегда была одна.

— Откуда ты родом? Ты иноземка. Наши женщины не такие. Итальянки тоже другие.

— Не помню, — замолчала она, отмечая, что командующему в самый раз в разведке Штирлицем работать. Вон, какие ловушки расставляет.

Рыцарь много раз слышал о странностях глубокой, тёмной и быстрой реки. Она не принимает людей. Живых или мёртвых, выбрасывает на берег. Несколько лет назад возле замка у реки нашли мёртвую девицу. На ней не было одеяния. Волосы необычного цвета коротко острижены. На теле несмываемые рисунки. Её никто не искал. Так и похоронили безымянную. Вот ещё: в соседнем графстве достали из воды женщину. Не в себе была. Прожила недолго, умерла от ран. И теперь…

— Где тебя река выбросила?

— Откуда я знаю? Очнулась, пошла берегом вверх по течению. Дошла до ручья, что впадает в реку. Пошла по его берегу. Нашла дорогу через брод.

— Старый брод, — кивнул Бруно, соглашаясь.

— Пошла дорогой, заночевала в лесу, а на рассвете услышала женские крики. Вот и всё, — почувствовала Наташа сильную усталость. Ощущала себя вконец обессиленной.

— Ты помнишь, сколько тебе лет, а полного имени не помнишь. Или говорить не хочешь? — присматривался к ней рыцарь. Глаза иноземки притягивали, не отпускали.

— Какая разница. Скажите, пожалуйста, какой сегодня день?

— Четвёртое августа. Тысяча тридцать восьмой год. А что?

Девушка больше не волновалась. Кристофа она поняла верно. По сравнению с тем, что ей пришлось пережить, в какой год она перенеслась, уже не имело значения. Во всяком случае, сейчас ей казалось именно так:

— От Рождества Христова, — закончила она задумчиво, едва шевеля языком. — Пить хочется, — замолчала, закрывая глаза. И таблетку пора принять.

***

Когда командующий вернулся с флягой и одеялом, Наташа сидела, откинувшись на ствол дерева, и спала. Разметавшиеся, посеребрённые лунным светом волосы беспорядочными прядями покрывали грудь. В волшебном свете луны она выглядела соблазнительной: на белом лике двумя тёмными крыльями сказочной бабочки спали длинные ресницы, тонкие изогнутые брови покоились на высоком чистом лбу, пухлые губы были чуть приоткрыты. Даже тёмная уродливая стрела ссадины на подбородке не портила её очарования.

Она тяжело и часто дышала. Развернув одеяло, мужчина присел перед ней. От её тела шёл нестерпимый жар.

Бруно задумался. Верил ли он женщине? Могло ли быть правдой, что он сейчас услышал?

Оправдывал её — зачем ей лгать? Снова и снова прокручивал все события прошедшего дня, и в нём крепла уверенность, что она ему сказала правду. Река могла выбросить её на берег, и она случайно могла наткнуться на лагерь. Оставалось неясным, действительно ли не помнит ничего или просто не хочет говорить? Кто она и в каком месте упала в воду? Узнав, где это произошло, он сможет узнать, кто она.

Может быть, её хотели убить? — присмотрелся к ней рыцарь внимательнее. Что она не простолюдинка, заметит любой. Несмотря на всё это, неожиданно для себя он был рад обстоятельству, что незнакомка не была невестой сына Герарда. Его глаза потемнели. По телу разлилось тепло. Прошептал:

— Кто же ты?

***

Герард метался во сне.

Размытая непроглядная тьма душила, не давала вздохнуть. Выставив руки перед собой, он, как слепой, неуверенно сделал шаг. Осмотрелся. Заметив вдали мерцающий отблеск огня, облегчённо вздохнул и направился на его свет.

Отяжелевшие ноги не слушались. Трепещущий огонёк быстро приближался. Всмотревшись, в чьих руках дрожит свеча, он отпрянул — старуха.

Ведьма? Ведунья. Она жила на краю деревни возле замка. Сколько ей лет никто не знал. Герард думал, что она жила там всегда, с сотворения мира. Он помнил её в грязных лохмотьях, с выбившимися седыми космами из-под низко надвинутого капюшона. Старуха была безобидной. Лечила скот, людей, принимала роды. Поговаривали, что готовила приворотные зелья и предсказывала будущее.

Она поманила его крючковатым пальцем и вытянула руку вперёд:

— Смотри.

Зыбкий свет свечи вырвал из темноты четыре неподвижные женские фигуры в чёрных одеяниях, стоящих перед ним на коленях с опущенными головами. Длинные распущенные волосы скрывали их лица.

Ведунья монотонно заговорила:

— Одна из них — жена твоя.

Одну из них предашь позорно.

С одной из них познаешь страсть,

Любви костёр сожжёт безмолвный.

И через ненависть к другой познаешь

Счастья мир греховный.

Ты всех убьёшь их…

— Хватит, старуха, вещать, — перебил её граф, нетерпеливо махнув рукой. — Я не убиваю женщин.

Вкрадчивый заискивающий шёпот сорвался откуда-то сверху:

— Хочешь заглянуть в их лица? Они умрут по твоей вине.

У него перехватило дыхание. Он смотрел на опущенные женские головы, и желание узнать, кто перед ним боролось со страхом.

— А если ты ошибаешься, старуха?

— Тогда ты придёшь и убьёшь меня, — глухое старческое кряхтение воздушной волной ударило в лицо, окатило холодом. — Боишься?