Исполни мое желание

Я быстро сбежала по ступеням, машинально пересчитав их. Всегда любила считать. Сколько себя помню, Раиса Васильевна жила в первой квартире. Она и коты. А вот ее мужей, я помнила очень смутно, словно они всегда были фотографиями за стеклом, а не живыми людьми.

Я остановилась перед обитой дермантином дверью, подняла руку, чтобы позвонить и тут же почувствовала лёгкий ветерок, соскользнувший по ногам в домашних тапочках. Дверь была приоткрыта всего на несколько сантиметров. Но это были важные сантиметры. У меня бы припадок случился, оставь я квартиру нараспашку.

Иногда мне казалось, что сошла с ума не я, а мир. Впрочем, док запрещал мне так думать, говорил, что это путь в никуда.

– Раиса Васильевна, – позвала я и толкнула дверь.

Ответом было выразительное кошачье мяуканье. Под ноги бросился толстомордый рыжий котяра, надеюсь, не Барсик, потому что зверь, едва не сбив меня с ног, юркнул за дверь. То есть, попросту, сбежал от неустанной бабкиной заботы. Я миновала полутёмный коридор, отодвинула портьеру, чихнула. Запах в квартире был хуже, чем в психушке. Гораздо хуже. С антресоли спрыгнул пепельно-дымчатый зверь. Ещё один истошно орал где-то в квартире. Я перешагнула через стопку старых пожелтевших газет, перетянутых цветастым кушаком, обогнула диван, застеленный бежевым покрывалом, которое с упоением драл чёрный котяра, и которое наверняка не раз использовал в качестве туалета. И пошла на кухню. Раиса была тут, как и истошно орущий зверь обычной серо-полосатой расцветки. Бабка тоже была сероватой. Она сидела на полу, прислонившись спиной к старенькому тарахтевшему холодильнику, одной рукой она держалась за… То ли за живот, то ли за сердце. Кот мявкнул и потёрся о костлявую бабкину коленку в коричневом чулке.

– Раиса Васильевна, – пробормотала я, опускаясь рядом. – Что… Что с вами?

Бабка открыла глаза, вместо ответа с губ сорвался сип.

– Вот так хрень, – услышала я, обернулась и увидела Седого, нашего бомжа и дворника по совместительству. – Вызывайте скорую. Телефон есть? – Мужчина стащил шапку.

– Да-да! – Я торопливо вскочила, ударилась бедром о стол, одна из чашек с недопитым чаем опрокинулась, коричневая жидкость разлилась по клеенке.

Конечно, у меня был телефон, как и у всех. Лежал в заднем кармане. У меня два кармана. Два кармана – один телефон.

– Ну же! – Мужчина бросил шапку на стол к уже разлитом чаю, отпихнул ногой серого кота и занял моё место рядом с Раисой.

Я всё-таки нащупала в кармане смартфон, вытащила, набрала номер, потом сбросила, поняв, что звоню Артуру Рудольфовичу, а вряд ли бабке прямо сейчас нужен мозгоправ.

– Алло, скорая? – Второй раз я набрала номер правильно и стала торопливо объяснять девушке, что у нас случилось. Седой, тем временем, поддерживал голову бабки, бормоча что-то успокаивающее.

– Сейчас приедут, – информировала я дворника.

Это «сейчас» растянулась минут на тридцать, по прошествии которых медики забрали Раису в больницу, диагностировав у неё не сердечный приступ, а отравление. К тому времени все жильцы уже топтались на площадке. Алла торопливо крестилась, профессор Томилин качал головой.

– Так, граждане, – сказал невесть откуда взявшийся участковый, – давайте квартирку-то запрем от греха подальше.

– От какого это греха? – выкрикнула Алка. – Чего у неё там брать-то?

– Там же кошки, – вышла вперёд Анька. – Кто их кормить будет? Кто…

– Я буду, – неожиданно для себя заявила я. – Пока Раиса Васильевна не поправится.

– А если она не поправится? – поинтересовалась Верка. Выглядела она не очень, свитер не первой свежести, сальные волосы, мешки под глазами. Впрочем, неудивительно, у неё же брат умер.

– Тогда и будем думать, – пришел мне неожиданно на помощь Седой. Кстати это кличка или фамилия? Его короткие волосы и вправду были седыми. Странно бесцветными. Именно так седеют блондины. Ёжик коротких волос нашего дворника скорее напоминал армейскую стрижку. Коротких? Почему я всегда представляла бомжей с длинными неопрятными прядями так похожими на дреды? Бог его знает.

Мы снова разбрелись по квартирам, а дом словно погрузился в тревожное ожидание, разлетевшееся на осколки следующим утром, которое я встретила на крыше, едва не замёрзнув к чертям. Лучше бы замёрзла…

Сперва к дому подъехала одна полицейская машина, затем потянулись ещё две. И началась свистопляска. Квартиру Раисы сперва обшарили от пола до потолка, перетряхнули все шкафы, диван и даже котов. Хотя один из оперативников жалобно просил противогаз, а другой противостолбнячную сыворотку. Но это было только начало, закончив с бабкиной квартирой, стали опрашивать соседей. То есть нас. Начали с дворника, потом переместились Кирюхиным, оттуда незамедлительно раздались крики. С профессором Томилиным закончили быстро, Аньку тоже в рекордно короткие сроки довели до истерики, Верка была в невменяемом состоянии с самого начала, и неизвестно кому пришлось хуже, ей или операм. А потом они постучались в мою дверь.

Ну правильно, звонок же не работал.

– Ну что, гражданка Софья Артемьева, одна тысяча девятьсот девяносто пятого гола рождения, знали пострадавшую? – спросил один из оперов, разглядывая магнитики на холодильнике, тогда как второй устроился за кухонным столом и переписывал из паспорта мои данные.

– Знала, – не видела смысла отрицать я. – Как она?

– В больнице, врачи ничего не обещают, – обрадовал меня тот, что писал. На этот раз к нам приехала совсем другая команда. Я мысленно окрестила их старый и молодой. Тот, что в годах продолжал разглядывать мой несчастный холодильник, а молодой писал.

– Конфликтовали с потерпевший?

– Нет.

– Нет? – удивился тот, что постарше. – Даже из-за котов? Вонь в квартире страшная.

– Чёртовы твари, у моей тёщи трое, – вставил  молодой, продолжая писать. Блин, я ещё столько не сказала, сколько он написал.

– Вонь до третьего этажа не доходит. – Я шагнула к столу и вытянула шею, желая разглядеть, чего он там строчит.

– Ну да, ну да, – покивал старший, подошел ближе и крякнул, так как я оказалась выше его на полголовы. – А вот ваша соседка, – он кивнул на Веркину дверь, – говорит, что бабка всех достала и не только котами, а ещё и всякими подписями для городского совета, собеса, союза женщин и даже администрации городского округа, Водоканала, службы лесников и охотников, местного театра кукол… Кстати, вы расписались? Не припомните, что за кляузу она на этот раз писала?

– Расписалась, – я засунула руки в карманы, – Раиса хотела, чтобы наш дом признали памятником архитектуры.

– Ну и бог с ним, – добродушно улыбнулся опер. Как показывал мой невеликий жизненный опыт, именно такие улыбки предвещают большие пакости. – А ещё ваша соседка, – снова кивок куда-то в сторону коридора и, надо полагать, Веркиной двери, – сказала, что вы того… этого… не в себе, в общем. – Опер замялся, а потом все же добавил: – Честно говоря, она сказала, что вы сумасшедшая? Причём, не в плане, что все бабы немного того и поди их пойми, а самая, что ни на есть, настоящая. – Он взглянул на меня с любопытством. Не худший взгляд, которым меня награждали.

– Ага, у меня и справка есть, – подтвердила показания соседки я.

– Да неужто? – не поверил опер и с ехидцей добавил: – У меня тоже есть, о камнях желчном.

Вздохнув, я подошла к холодильнику, пошарила рукой по верху, нащупала бумагу, вытащила и молча подала старшему. Собственно, это была моя справка из психушки. Смысла скрывать очевидное не было ни малейшего, все равно узнают.

Опер пробежал глазами по документу, снова крякнул и передал справку молодому. И теперь они уже вдвоём с любопытством уставились на меня.

Так и тянуло свести глаза у переносицы. 

– Скажите, ведь это вы её нашли? – спросил после недолгого молчания старший.

Я кивнула.

– Ничего необычного не заметили? Никого постороннего не видели? Или не постороннего?