Дом, милый Дом (и Баба Яга при нём)... Часть 1

Директор Главного управления Таможенной магии Тарас Петрович Оладьев с унылым видом просматривал отчетность. Судя по тому, как по мере чтения к печали на его лице явственно добавлялись признаки полного отчаяния, ничего хорошего в отчетности не наличествовало.

— И что ему нужно? — простонал Тарас Петрович, закрыв папку и откинувшись на спинку массивного кожаного кресла.

Заместитель директора Виктор Алексеевич Лосев, элегантный молодой человек двадцати восьми лет от роду, бродивший вдоль полок со старинными волюмами, задумчиво прикоснулся пальцем к корешку иллюстрированной «Классификации видов транспортального песка» и неопределенно пожал плечами.

— Как всегда. Маг, способный удерживать портал хотя бы в половинном раскрытии.

— Последние жильцы. Что с ними сталось?

— Группа молодых людей без определенного места жительства, представители пацифистского течения «Цветы и корни», проще говоря, хиппи: самозаселились двадцатого сентября в двадцать один тридцать – самовыселились двадцать первого сентября в пять ноль три, — меланхолично сообщил Виктор Алексеевич. И пояснил: — Он им сам открыл.

— Пацифисты, дети цветов, — мечтательно протянул Оладьев. — Почти всю ночь продержались, рекорд, эх. И как он их выгнал? Кто-то с ними потом разговаривал?

— Внук Ядвиги Павловны, Иван. Они сообщили ему, что всю ночь находились под «крайне негативным и необъяснимым мистическим воздействием». Им снился одинаковый сон, что их преследует неизвестный, но очень страшный дух: гонит по болоту к топи. В отчете все есть.

— Кикимор, небось, подключил, — Оладьев крякнул с досады. — Ну вот кого ему надобно, а? Цветы и корни! Явно с магическим даром, раз он их вообще пустил! Бери, обучай и радуйся!

— Он крайне капризен, вы же знаете, — укоризненно вздохнул Лосев.

— А Ядвига? Она-то что?

— Дом по-прежнему не пускает ее внутрь надолго. Да и силы у нее уже не те, портал она не удержит.

— Что делать? Что делать? — пробормотал директор, запустив пальцы в остатки волос на висках. — Мы теряем драгоценное время. Уже сейчас могли бы использовать Избу хотя бы как почтовый пункт. А если мы ее совсем потеряем? Одичает? Что тогда?

— Иван Леонтьев, наш сотрудник, иногда там ночует. Дом его пускает… под настроение.

— Ну хоть что-то. Сам-то Ваня как? Оклемался?

— Говорит, да. Вернулся к своей бабушке, Ядвиге. Барагозит, как раньше. Рвется на работу.

— Ну, дело молодое. Передай, пусть с работой пока повременит, и чтоб не забывал, зачем мы его так долго прятали… и от кого.

— Тарас Петрович, — замдиректора изменился в лице, выхватил из кармана рабочий телефон и уставился на загоревшийся экран. — Маячок показывает возможное заселение. Ядвига писала, что кто-то наметился на горизонте, а только что информация подтвердилась.

Оладьев подскочил в кресле:

— Кто?

— Три… женщины… девушки. Девочки? Тут непонятно. Ждем уточнения.

— Целых три сразу! Ждем, — взволнованно выдохнул ректор.

… Электричка не спеша доковыляла от города до станции «Морок-гора», Катя даже успела вздремнуть. Если решаться на переезд, нужно и жизнь менять: рано ложиться – рано вставать, с петухами.

В поселке Морок-гора петухов хватало. И собак, солидных, с ошейниками, возлежащих возле домов и грозно порыкивающих. И коты высокомерно посматривали с заборов.

И гора со странным названием Морок присутствовала, странная, одиноко торчащая, словно отпочковавшаяся от местной туристической достопримечательности, Велесова Кряжа (судя по карте в мобильном, он начинался в десяти километрах от поселка), и отползшая от него на приличное расстояние по равнине.

Карта вывела сестер Ключинских на край поселка. Дальше начиналось подножье Морок-горы, заросшее густым лесом.

— Красиво, — неуверенно отозвалась Машка.

— Да-а-а уж, — протянула Катя.

Домик стоял на отшибе. Ладный, аккуратный, «под старину», с чуть слегка покосившейся дымовой трубой. На фото в интернете он казался совсем крошечным, а в реальности почти не отличался размерами от других домов поселка.

И вовсе он не развалюха, удивилась Катя. То ли снимок старый, то ли фото обрезало при заливке на сайт.

Вот же она, веранда, а в посте ее не было. Из-за крыши выглядывает яблоня, в палисаднике поскрипывают на ветру нарядные, с резьбой, качели, металлическая сетка слева вросла в кряжистый дуб.

Катерина еще раз заглянула в телефон. Поморгала. Увидела на фото и яблоню, и дуб, и веранду. Что-то она заработалась, пора прекращать допоздна с иголкой засиживаться.

— Меня смущает, что дом на краю села, — сказала она. — Мало ли кто тут болтается.

— Собачку заведем? — оживилась Настюша. — Чтобы гавкала. Аф-аф!

— Там вон, — Машка направила камеру телефона на крышу дома, — уже есть охранник. Укусит – мало не покажется. Эй, Мурзик, скажи «гав»!

На крыше избушки сидел кот. Черный с бурыми подпалинами, огромный, явно породистый: уши с кисточками, морда почти человеческая. Такого бы в новой экранизации «Мастера и Маргариты» снять. Кот снисходительно опустил взгляд на Машку, широко зевнул и грациозно, с одного скачка, исчез за коньком крыши.

— У-у-у, — разочарованно протянула Машка, глядя в мобильный, — смазалось.

— И не боятся же местные такого красавца отпускать, — удивилась Катя. — Это же дорогая порода какая-то, кажется.

— Он по цепи ходит! — с восторгом взвизгнула Настюша, дергая ее за руку. — Смотрите! Как в сказке!

Вокруг дуба действительно лежала… массивная ржавая цепь, толщиной с Катину руку.

— Э-э-э, громоотвод, наверное, — предположила она.

— Настюш, посмотри, там русалка на ветвях не сидит? — хохотнула Машка.

Катя написала в мессенджере хозяйке дома, Ядвиге Л. Хозяйка ответила быстро и… лаконично:

> входите. дверь на себя

— Хм, — пробормотала Катя. — А если…

Телефон пискнул снова. Чувствуя, как ползут вверх брови, Катерина прочитала сообщение вслух:

> если не сможете открыть дверь, тогда увы, не повезло. ключа нет .

— Нам только еще одной хозяйки с приветом не хватало, — старшая сестра не на шутку растревожилась.

Но Машка уже отворила калитку в дощатом заборе и стояла на крыльце.

— Так тут замка нет! — крикнула она.

Маша потянула за ручку… и дверь распахнулась.

***

— Иван, признайся, ты гей? — спросила бабушка, с ювелирной точностью разрезая на кусочки утиную грудку.

Иван поперхнулся, отмахнулся от Шаха, попытавшегося радостно приложить его лапой по спинке, и хрипло поинтересовался:

— Неожиданно. Бабуль, что за вопрос?

Ядвига перевела на внука задумчивый взгляд слегка выцветших, но еще красивых глаз:

— Мы с тобой прежде на такие деликатные темы не общались. Я старалась не лезть в твою личную жизнь. Но теперь хотелось бы подробностей. Ты все же мой единственный внук. Не думай, что я буду тебя осуждать. В профессии я встречала много актеров и актрис нетрадиционных взглядов. Искусство иногда требует жертв… эмоционального характера. Магия – тоже.

— Ба, да я нормальный парень!

— Всех моих коллег… этой направленности… выдавал один факт – отсутствие интереса к противоположному полу. Поклонницы вились, да – те, кто не был в курсе. Тогда это скрывалось, поэтому не в курсе были почти все. Но было видно, что…

— Ба! — рявкнул Иван. — Да были у меня девушки! Много! И сейчас есть!

— Покажи хоть одну.

— Не могу! Они тебе не понравятся! Они… ну понимаешь, у меня плохая память на лица. И на имена. Я цвет волос только помню… иногда.

— Мимолетные увлечения, — Ядвига тяжело вздохнула. — Ясно. Даже не знаю, что хуже: внук гей или внук казанова. Я уже не верю, что дождусь правнуков.

— Бабуль, мне двадцать семь! Не рановато ли?

— Прекрасный возраст для продолжения рода. Я поздно родила твоего отца, сейчас очень об этом жалею. Бог не дал мне второго ребенка, и я Его вполне понимаю: съемки, жара, холод, усталость, физическая и эмоциональная, мой…хм… специфический дар, и я сейчас не о театральном таланте. Вы, мужчины, не понимаете, что такое нерастраченная материнская любовь. И, в конце-то концов, я ведь должна передать кому-то свои… активы. Раз с тобой не получилось…