Академия (не)красавиц. В объятиях дракона

«Светопреставление в Санторе!

Дождь из ворон, восставшие из могил умертвия и внезапная боевая практика — всё это в настоящее время происходит в самой скандальной академии Арратора!

Следите за новостями Столичного Вестника!

Искренне ваша, фифа Лин Акройд».

— Что случилось? — спросила я звенящим от волнения голосом.

— Пока ты секретничала с ректором, твои безголовые подруги проникли в комнату Ника и влипли в паутину. Были они с ведьмами, которые, собственно, и доставили их к окну мужского общежития. Теперь одни висят в комнате, вторые — в метре от окна. Инсталляция «Ведьмы и ведьмы», хоть сейчас в музей современного искусства Арратора.

— Ник знает?

— Ник? Нет конечно. Он второй час пытается вместе с Чоуром, Айриной и компанией упокоить пару сотен зомби разной категории, — совершенно спокойно ответил Эйнар, но глянул ехидно. Веселится, значит, ничего страшного.

Хотя…

— А Таяна?

Я не смогла скрыть тревогу в голосе. Леди Феар по натуре своей должна быть в центре событий, а её имя до сих пор ни разу не прозвучало в рассказе боевика. Не к добру.

— Не волнуйся, у неё всё хорошо. Она под присмотром.

— Боюсь спросить, под чьим, — проглотив комок в горле, выдавила я.

— Её Зорг и леди Бон отпаивают чаем в библиотеке.

Что?

— Эйнар, не томи! — я всерьёз разволновалась и, обернувшись к боевику, схватила мужчину за руку. — Что с ней? И почему ты здесь, а не выручаешь девчонок?

— Тлян с помощником ректора запретили. Сказали, если девицы сами справятся, останутся без наказания. Хм, — неожиданно выдал он и застыл, прислушиваясь к чему-то мне неведомому.

— Что?

— Да вот интересно: каждый раз, когда ты меня касаешься, все зелья словно выветриваются. Уже не в первый раз замечаю.

Признаюсь, в этот момент подумала лишь о том, что теперь-то он точно мне поможет, пока влюблён и благорасположен. Только вот… не выльется ли это в трагедию? Де Луар чётко сказал — держать дистанцию, искусно имитировать ненависть; даже посоветовал выпить зелье или начать использовать актёрский дар в повседневной жизни. Не искушать судьбу. Или, вернее сказать, фурию. Её величество и без того на взводе.

Ко второму серьёзному разговору я не готова, хотя и откладывать его в долгий ящик явно не стоит.

— Нам нужно будет поговорить без свидетелей, а пока велено ненавидеть друг друга, — прошептала одними губами, зная, что он прочитает.

На мгновение лицо Эйнара превратилось в непонимающе-удивлённую маску, но он почти сразу сообразил, что к чему, недовольно поджал губы и кивнул.

Однако рано я расслабилась и подумала, что всё схвачено, всё под контролем. Нас накрыл полог, отрезав от мира. Даже воздуха стало маловато — абсолютная защита.

— Ты знаешь руну вызова? — спросил он и, дождавшись моего кивка, нарисовал руну на моей ладони. — Запомнила? Это рабочая. — Я кивнула ещё раз. В основном потому, что лёгкое щекочущее касание едва не выключило мозг напрочь. — Когда тебе будет удобно поговорить, или если я буду нужен срочно, — чертишь эти две руны на любой поверхности, вливая каплю родовой магии, чтобы я опознал. Если у тебя экстренная ситуация и я нужен в то же мгновение — не для разговора, Серена, а спасать жизнь или что-то аналогичное, — чертишь мою личную руну.

Ещё одно касание, и я прилагаю мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не пойти на поводу у чувств. Он так близко. Непозволительно. Непристойно близко. Я ощущаю терпкий аромат его кожи, смешанный с лёгким запахом антидота…

«Серена! Очнись!» — заверещал здравый смысл.

— Ещё раз нарисуй, пожалуйста, — хрипло произнесла простейшую фразу. А усилий — словно трижды прошла от начала до конца полосу препятствий.

Смутилась этой предательской хрипотце в голосе, покраснела, даже головой потрясла. Наваждение какое-то, честное слово!

Твёрдые губы растянулись в улыбке, а я почему-то не смогла оторвать от них взгляда.

— Хорошо, — произнёс Эйнар. Теперь улыбка слышалась и в голосе. — Только, Серена, милая, попробуй сосредоточиться. Хотя я этого совсем не хочу, — честно признался он.

Я вскинула взгляд. Эйнар смотрел… жадно. А я…

Закрыла глаза, сделала шаг, чтобы тут же оказаться в загребущих лапах своего личного дракона. Пусть и без внутреннего зверя. Но с той же сущностью. Моё!

Я — его сокровище.

Только вот пока нахожусь в чужой сокровищнице.

Вдохнула его тепло, потёрлась щекой о грубую чёрную ткань формы Сантора.

— Я этого не помню, но, оказывается, мы с Ником обручены и связаны клятвой вечности, — прошептала, понимая, что это, возможно, последнее наше объятие.

Он замер. Не дышал.

Я прижалась к нему сильнее. Пальцами вцепилась в ткань на спине. Могла бы — и ногтями бы проткнула насквозь, чтобы впиться, проникнуть под кожу, никогда и ни за что не отпускать. Слёзы прохладными дорожками заскользили по щекам. И мне было ни капли не стыдно, хотя рыдала я едва не впервые в жизни.

Сейчас он разорвёт кольцо моих рук… посмотрит презрительно, надменно…

Только вот Эйнар вдруг выдохнул, расслабился, затем прижал меня к себе ещё сильнее — на считанное мгновение, чтобы я тоже ослабила хватку.

Мои руки оказались в его руках.

— Подними голову и посмотри на меня, — попросил он почему-то шёпотом.

— Ыкы, — произнесла я нечто невразумительное, но головой покачала несогласно.

Если бы он сказал: «Серена, я знаю, что нужно сделать, чтобы Ник отдал тебе что угодно — добровольно и с песней!», я бы вскинула голову в то же мгновение.

— Мы справимся, найдём выход. Я тебя не отдам. Если нужно, спрячу там, где они никогда не найдут, где никакие клятвы и проклятия не действуют.

— Ты наследник герцога, Эйнар, — сообщила нечто, очевидное всем присутствующим. — Мы поставим семьи под угрозу.

— Доверься мне.

— Кто, я? — посмотрела на него в недоумении.

Эйнар рассмеялся, вновь прижал меня к себе. Погладил по голове, как маленького ребёнка, только мне было вовсе не обидно и не оскорбительно. Каждое касание, каждый жест, нежный, заботливый — всё наполняло душу теплом. Жаль, и горечью тоже.

— О чём это я, действительно? — произнёс он, закатив глаза. — Серена, ты самая умная и красивая девушка на свете и любишь всё контролировать, но другие люди — вот это новость! — тоже не лыком шиты.

Эйнар подмигнул мне, затем нежно стёр уже подсохшие слёзы и поцеловал обе щеки.

— Меня нельзя целовать, я чужая невеста, — произнесла я, подставляя эти самые щёки поудобнее.

— Мы это исправим.

И так уверенно он это сказал, что всё моё существо едва не задрожало от предвкушения.

— Сперва перепрыгни канаву, потом скажи «браво», — припомнила я пословицу и отступила от него. — Мы ещё поговорим. А пока доставь меня, пожалуйста, к Таяне. Или к девочкам? Или на кладбище? Святая Эйри, вот что мне с ними делать? Где я нужнее?

— Учитывая, что романтичности в тебе ни на грош, опущу признания в нежных чувствах, — снимая полог, произнёс Эйнар. — Думаю, в центре событий тебе будет интереснее. А помощь там нужна больше психологическая. Не знаю, правда, кому больше.

Он в два счёта перенёс меня к кладбищу, под завязку заполненному обитателями Сантора, и подсадил на ближайшее пустующее место на высоком, поросшем тёмно-зелёным мхом склепе. Сам же направился к окружённому темно-фиолетовым щитом Никиасу. Профессор Чоур не утруждал себя защитой, левитировал в двух метрах над землёй.

— Айрина, сзади два третьей категории, давай, девочка, молодец. Майя, ты так соскучилась по балам, что решила станцевать с ним вальс? Или убивай его, или упокой, — буднично произносил он, перемещаясь от студента к студенту, но не удаляясь далеко от его высочества.

— А что здесь происходит? — спросила я у ближайшего ко мне студента с нашивками третьего курса. Он грыз сочную и спелую грушу, но всё же попробовал обрисовать картину «Корпоратив на кладбище».

Многочисленные деревья с развесистыми кронами, величественные мраморные и каменные склепы; высокие и широкие, зачарованные от всего-всего (но не от студентов!) стены каменного забора были усыпаны обитателями академии, с азартом наблюдающими за происходящим внизу. Большинство преподавателей, также почтивших своим присутствием «раут без коктейлей», восседали в комфортных креслах. Помощник ректора, наш любимый наир Таргос, вовсе разместился на самом высоком и удобном склепе с небольшим столиком, за которым работал и одним глазом следил за происходящим.