Научи меня любить

На собрание я, конечно, опаздываю, но всего на полчаса, ни на йоту не изменив себе, и строгий брючный костюм от Prada тому подтверждение. Волосы вместо привычного высокого хвоста выпрямлены и распущены, чтобы скрыть ссадины на шее. Царапины на лице замаскированы тональным кремом, а глаза подведены черным карандашом, смещая центр внимания. В классических лодочках лежат массажные стельки и я не чувствую себя русалочкой, променявший рыбий хвост на ноги.

Ну, почти.

Расправив плечи и нацепив на лицо маску «адской суки», распахиваю дверь в конференц-зал и занимаю свое место. Виталий, произносивший в это время речь, даже не смотрит в мою сторону, зато Глеб Константинович вполне ожидаемо хмурится и поджимает тонкие губы.

Но я и бровью не веду. Сорок девять процентов акций компании, заботливо оставленных мне мамой и папой, позволяют спокойно реагировать на любые па дорогого дядюшки.

А Виталя все не унимается, говорит плавно, мягко, но достаточно уверенно для человека с парой сломанных ребер. Удивительно, что он пришел на работу на своих двоих - после такого удара можно и без ног остаться.

Интересно, свадьба состоится или нет?

Я рассматриваю бывшего ухажера и почему-то не чувствую... ничего. Его дорогой костюм, бордовый галстук и перстень на мизинце – все, что раньше так меня возбуждало, теперь вызывает плохо скрываемое раздражение.

Виталий Павлович раскрывает телескопическую указку и свет в зале гаснет, зато оживает проектор над головой. Отчет летит мимо ушей, чистая прибыль за первый квартал, прогнозы рынка на ближайшие месяцы, выплаты акционерам. Я должна отвлечься от своих мыслей и вникнуть в суть происходящего, как делала всегда, когда дело касалось моих денег, но сегодня настроение лечь и умереть.

Тело саднит. Пару раз я замечаю, что Виталик утирает пот со лба, а рубашка по бокам топорщится - наверняка надел корсет для поддержки спины, и испытываю садистское удовольствие от вида его страданий.

Знал бы он, как этой ночью страдала я, но это пустое. Рассказывать бывшему о своих приключениях желания нет. Да что там, никому о событиях прошлой ночи я бы не рассказывать не стала даже под страхом смерти.

Как говорится, сошла с ума, но не настолько.

Через два часа собрание заканчивается и я встаю, культивируя внутри единственное желание - переместиться в спа и забыться.

- Марина, задержись на минутку, - Глеб Константинович кивает секретарю, и девушка испаряется, чтобы через пять минут вернуться с двумя крошечными чашечками эспрессо.

Я вздыхаю и сажусь напротив. Начинать разговор дядя не спешит, и по затянувшемуся молчанию я понимаю, что тема будет неприятной. Пожевав нижнюю губу для стойкости духа, я готовлюсь к очередному ласковому убийству.

Размешав сахар и элегантно отложив чайную ложечку на блюдце, он начинает издалека:

- Как сестра?

- Хорошо, - прикусываю язык, чтобы не съязвить.

Тянуть за усы дядюшку в начале разговора, мягко говоря, глупо.

- Прекрасно, Настя молодец, как и всегда... - и смотрит на меня из под густых бровей, как сова на мышь, изучает невербальные реакции.

Но сегодня я реинкарнация Мона Лизы.

- Жемчужина нашей большой и дружной семьи! - улыбаюсь загадочно и делаю глоток.

Черт, без сахара, какая гадость!

- Получил приглашение, очень и очень за нее рад.

Сестра в одной из командировок познакомилась с японцем и после двух лет отношений на расстоянии, наконец, получила заветное приглашение отправиться под венец. Если дядя считает это блестящим завершением отрочества и юности, то разговор можно сворачивать уже сейчас.

- Счастье для Насти, деньги для семьи, - чего греха таить, брак династический, и сомневаюсь я, что командировки сестры в страну Восходящего солнца не были спланированы заранее. - Насчет Германии я не передумала. И насчет Штатов, и вообще. Было бы неплохо итальянца поиметь, но там уже, к сожалению, наше представительство есть и давно здравствует.

Дядя молчит и, бросая невкусный кофе, я встаю.

- Увидимся на свадьбе, - до следующего собрания акционеров я предпочту не светиться в его обществе.

- На твоей? - ирония в голосе, а глаза острые и жалят иголками.

- Не в этой жизни, - разворачиваюсь к выходу.

Разговор ни о чем, зря только время потратила.

- Отцу позвони! И матери! Хоть бы слово написала... - тварь неблагодарная вслух не произносится, но достаточно того, что подразумевается.

Ну, что, какая есть. Родители нежатся на пляжах Майями, а я пашу тут за троих. Отчеты, собрания, налоговые вычеты. Держу бизнес, который мне ни разу не упал. И еще им личную жизнь подавай, внуков и пироги.

Размечтались.

- Марина! - оборачиваюсь уже в дверях.

Дядя встает и подходит. От него пахнет морской свежестью и гелем для бритья. Выхоленный, привлекательный мужчина, недавно разменявший шестой десяток. Задумчиво разглядывает мое лицо и потом по-отечески, с какой-то тоской в глазах, гладит по плечу.

- Виталия Павловича оставь, ты ему не нужна... у него свадьба скоро, там девушка хорошая... семья...

- И деньги, - веду плечом и сбрасываю его руку. - Не нужен мне ваш Виталик, - в душе все кипит и плавится, но корка на поверхности толстая и прочная. - Пусть женится, детишек нянчит, мне дела нет. Поиграл, отдай другому. Я не жадная.

Ухожу, не дожидаясь ответа. Усталость от обстоятельного семейного разговора по душам накрывает с головой, но я не поддаюсь. Впереди спа, и я намерена провести на массажном столе целый день.

Хотя, кажется, весь мир сегодня объявил мне войну, потому что у лифта ждет виновник вчерашнего адюльтера.