Огни юга

1573 г. от заселения Мунгарда, Шибальба, Гундигард

Олаф и Герда выбрали свой путь, и Шибальба поглотила их. Идоу остался один. Он сбросил ботинки и повыше подвернул покрывало, чтобы не замочить. За время скитаний от одежды чоли он успел отвыкнуть и теперь она казалась неудобной, хотя раньше он тосковал по простым и просторным тканым покрывалам. Теперь придётся приспосабливаться к жизни своей суровой родины, к жизни без подсказок самого мудрого из богов – Повелителя безумия. Но он выстоит, выстоит вместе со всеми.

Идоу двинулся по дороге из гноя. Ступни не погружались в него, но на коже всё равно образовывались зловонные язвы. В раны забирались чёрные пиявки – болезни тела. Суставы крутило, жар сменялся ознобом, но Идоу не останавливался.

Он уже ходил этой дорогой, ходил один, без покровительства Папы Легбы. Юный, наивный ученик шамана, жаждавший доказать свою силу и покончить с терзавшей его болезнью духа. Тогда было в сотни раз тяжелее, ведь он не знал, что победа возможна. А сейчас достаточно было лишь отгородиться молитвой с длящимся до бесконечности звуком «Ом-м-м».

Пещерный свод огласило хлопанье крыльев, рычанье и уханье. Но ни звуки, ни хоровод хищных теней над головой не пугали.

Три тысячи шагов Идоу сделал по реке людских грехов и преступлений против природы, пока не выбрался в огромный круглый зал. Посреди него на постаменте для саркофага лежал Пернатый змей. Его тело сковывали ледяные глыбы, а голова горела алым пламенем.

Шаманская болезнь. Инициация. Чтобы пройти её, Идоу учился с самого рождения, когда на его пупке заметили тайный знак. Учился у вождя, отца Вицли-Пуцли, который в отличие от сына обладал удивительной мудростью и рассудительностью. Его наставления помогали Идоу не только в Шибальбе, но и на протяжении всей жизни, куда его ни выбрасывал бы шторм.

Пернатый змей тоже наверняка учился у наставников, раз замечал то, на что не обращал внимания его высокопоставленный, но на удивление невежественный братец. Те наставники знали намного больше, чем недалёкие шаманы чоли и одновременно не знали ничего. Учитывая незаурядные способности и силу, его инициация должна проходить гораздо жёстче, чем было у Идоу. Он должен послужить проводником в этой сложной церемонии, хотя всё, что он мог делать – это спрашивать.

– Как твоё имя? Ты помнишь своё имя? – позвал он.

– Ты называл меня Пернатым змеем. Пускай будет так, – отвечал тот ровным, мёртвым голосом.

– Расскажи, что с тобой произошло.

– Это будет долгий и страшный рассказ, пускай даже в нём нет ничего запретного. Ты действительно этого хочешь?

– Да!

– Меня подхватила в железные когти матушка Белая Птица и унесла за океан. Посреди его безбрежных вод я увидел одинокий остров. На нём росла огромная сосна, верхушку которой венчало гнездо. В него могло уместиться с два десятка человек. Белая Птица оставила меня там. Я попытался выбраться, но со всех сторон на меня набросились демоны. Те, которых я убил раньше. Чьи страдания стали клеймом моей кармы.

Демоны рвали меня на части, полосовали живот, доставали внутренности, вырезали глаза, уши, нос, язык. Бросали их в громадный кипящий котёл. Добавляли для вкуса кристаллы кварца и расплавленный свинец. Когда блюдо приготовилось и остыло, они разобрали мои останки и съели всё до последней косточки.

Я стал духом без тела. Передо мной простёрлась лестница из огней Червоточины. По ней я поднялся над миром. Я хотел покинуть пределы своих страданий – пределы Девяти сфер, проткнуть макушкой барьер и исчезнуть. Но проносясь мимо погибшего Благословенного града, что обратился в тучу пепла, я услышал строгий голос. Он просил меня не сдаваться, ведь моё дело ещё не конечно.

Я вернулся в гнездо. Демоны били в бубны и отплясывали, выплёвывая мои косточки. Я сломал ветку дерева, обтянул её собственной кожей и стал танцевать вместе с ними, напевая мелодию, что шептали волны и ветер. Со мной пела листва и древесные соки, все птицы, рыбы и звери, все травы и камни, все мошки. Даже звёзды, что манили меня, теперь звенели прощально. Я слышал голоса каждого, я понимал их наставления.

Демоны, видя мою силу, подчинились мне. Они стали мной: моим позвоночником, внутренностями, глазами, ушами, носом, языком, головой, руками и ногами, кровью и плотью. Только сердце оставалось собственным – волшебством, подаренным во время сотворения самим мирозданием.

«Мы твои боль и страх. Мы твои девять загубленных жизней», – говорили демоны. Ши с обезображенным лицом, инистая змея-вьюга, огненный мелькарис, одноглазый пастух, хозяйка пущ с оленьими рогами, тролль-колдун, клыкастый нетопырь, волк-притворщик, зелёная лошадь из болот. «Ты одолел нас, и теперь наша сила, наши знания часть тебя. Используй их мудро, и ошибки прошлого перестанут довлеть над тобой. Одна жизнь у тебя осталась. Её заберёт палач, и эта смерть станет последней».

Они замолчали. Прилетела Белая Птица и выбросила меня из гнезда, как выбрасывают подросших птенцов, чтобы те научились летать. Но никаких крыльев я не чувствовал, хотя она дарила их мне когда-то давно. Я падал долго, целую вечность, на дно самой глубокой бездны, куда уходят те, кому нет места ни в Шибальбе, ни в Стране незабытых. Там я блуждал, в зеркальных лабиринтах меж пепельных пустошей.

Чем больше проходило времени, тем больше я убеждался в старой истине: «Верх там, где низ». Первая сфера гибели и одиночества – отражение мёртвого Благословенного града. Лишь осознав это, я повстречал отца. Он учил меня мудрости, хотя и говорил не те слова, что я жаждал услышать. За ним приходили все мои предки и предки моих предков. Их череду не могло представить даже моё буйное воображение.

Они показывали мне историю от сотворения и дальше, когда они и людьми-то не были. Они открывали мне все знания нашего мира и немыслимые законы других миров, тысячи тысяч из них. Ни один, даже самый развитый разум не выдержал бы такого потока. Моя голова вспыхнула. Она разрывалась, а призраки всё шептали и шептали.

Я взмолился о пощаде. Белая Птица перенесла меня сюда остывать. Умершего и воссозданного. Расплавленного и перекованного. Узнавшего всё и забывшего даже больше.

Теперь я обездвижен. Боль терзает меня ещё больше, чем раньше. Она настолько непереносима, что я молю о смерти, хоть умирать не должен. Из молодого мужа, не изведавшего небесной жены, я превратился в немощного старика. Всё, что у меня было, я готов отдать за избавление.

Пернатый змей истощённо смежил веки. Огонь трещал, дрожали языки. «Кап-кап-кап», – медленно таяла ледяная глыба.

– Твой страх оказался слишком велик, потому и не вышло, – задумчиво изрёк Идоу. – Мы поможем тебе, если ты согласишься.

– Переложить свою ношу на чужие хрупкие плечи? – скептично ответил он, не открывая глаз.

– Вместе даже самые слабые из людей совершают подвиги, а самая тяжёлая ноша становится легче. Твой урок – простые премудрости Дольнего мира. Прими их – они станут твоим избавлением.

– Я вижу путь, что вы прошли. Вы несли меня на своих плечах, и я шёл с вами бок о бок. Я принимаю ваш подвиг, но Мрак разрастается над вашими головами из-за близости со мной. Страх за вас толкает меня назад.

– Тогда прими его. Пропусти сквозь себя, проживи до конца и отпусти. Прими своё несовершенство и несовершенство мира. Несовершенство вовсе не так плохо, как тебе кажется, ведь именно оно позволяет нам развиваться. А когда мы замираем в тщеславии и гордыне, то откатываемся назад. Нет, не к новорождённой чистоте, ибо она блага, а к застою и загниванию. Из них путь один – признать свои ошибки, сделать шаг из порочного круга, не боясь перемен, и отыскать неторный путь. Правильный только для тебя одного.

Идоу протянул руку:

– Ну же! Даже у Повелителя безумия запас мудрости подходит к концу. Сделай шаг. Пробудись для новой светлой жизни без терзаний духа и плоти!