Северный путь

После Куару на душе потеплело, словно зима забрала с собой не только снег и стужи, но и тяжесть с сердца. Печаль возвращалась только с колючими ночными заморозками и выхолаживала до тупого исступления.

Дни проходили одинаково. Утром после завтрака Финист учил Герду разговаривать с животными: с лошадьми, с почтовыми птицами на голубятне, с соседскими собаками и даже с дикими зверями из леса. Один раз оборотень притащил облезлого волка. Борясь со страхом, сиротка расспрашивала его о том, кого он ел в последние дни.

Занятия очень увлекали. Звери знали много интересного: какие травы полезны, а какие нет; на кого нападают мелкие безымянные демоны, которые на глаза людей не показываются. На проталинах уже распустились первые цветы несмотря на то, что сугробы на опушках ещё не растаяли. Это подтверждали и волк, и зайцы-беляки, и даже снегири, которых Финист подзывал свистом.

После того, как Герда освоила общение с животными, пришло время ими повелевать. Оборотень выпускал Золотинку из денника, и та мчалась есть выложенное на проходе сено. Сиротка должна была вернуть её в денник. У Финиста это получалось легко: он выразительно смотрел на кобылу и указывал на открытую дверь глазами. Золотинка бросала сено и покорно шла к себе. А у Герды, сколько она ни старалась, не выходило даже привлечь её внимание.

– Не упрашивай, а приказывай. Покажи, что ты здесь главная, – наставлял оборотень.

Сиротка попробовала ещё раз:

«Ступай обратно! Перестань есть! Ступай обратно! Слышишь?!»

Кобыла бросила на неё уничижительный взгляд и втянула в себя очередной пук сушёной травы. Герда закрыла лицо руками.

– Это больше похоже на истерику, чем на настойчивость, – отшутился Финист. – Не переживай. Ты всё равно молодец. Вряд ли другие на твоём месте справились бы лучше.

– Почему?

– Потому что твой дар сейчас работает на треть или даже на четверть силы. Ты не сможешь обучаться быстрее, пока... – оборотень осёкся. – Неважно. Просто для более сложных вещей понадобится больше терпения и работы.

– Но ты занимаешься со мной от силы час в день. И с каждым разом сокращаешь время!

– Не хочу, чтобы ты утомилась. Да и какой смысл заниматься дольше? У тебя и так всё прекрасно получается.

– Да уж...

Как же надоела его нарочитая осторожность! Даже когда Эглаборг подтвердил, что Герда здорова, Финист всё равно не перетруждал её и при каждом удобном случае снисходительно гладил по волосам. А ведь Морти учил всегда работать на грани возможного.

Герда много обучалась самостоятельно. Выяснилось, что голоса продолжали звучать у неё в голове, если взять кого-то за руку сразу после занятий. Мысли Финиста Герда понимала не всегда, а ещё чаще смущалась. Хорошо, что она только слышала, а не видела картины, которые живописало его буйное воображение.

«Как же с ней тяжело! – думал оборотень сейчас, после провала с Золотинкой. – И сказать правду нельзя, потому что она расстроится, и требовать большего глупо, потому что дальше она не пойдёт. Почему Охотник ничего ей не объяснил? Он же занимался с ней несколько месяцев. У него должны были возникнуть подобные проблемы. Если Компании нужен её дар, то почему Морти так легко от неё отступился? Ему ничего не стоило задурить ей голову. Да Герда же хоть в Нордхейм за ним пойдёт, а уж в постель и подавно. В чём же дело?»

– Причём здесь постель?! – не удержалась Герда.

– Какая постель? – удивлённо моргнул Финист.

– Неважно, – махнула рукой сиротка.

Будет изворачиваться, как уж, и ничего не скажет. К тому же придётся признаться, что она читала его мысли. Вряд ли Финисту это понравится. Нужно узнать другим способом.

Герда вернулась в свою каморку и взяла дневник Лайсве. Он служил ей отдушиной. Наследница древнего рода Сумеречников переживала те же проблемы: недавно открывшийся дар, неурядицы с близкими и путаница в собственных чувствах. Но раз Лайсве справилось, значит, и у Герды получится.

«Теперь то, что приходилось наблюдать со стороны, я делаю сама. Мы с Вейасом всю жизнь были неразлучны и учились вместе. То, что ему рассказывали наставники, он передавал мне, а я помогала ему тренироваться. Как видно, не зря.

Хорошо бы ещё найти подходящего мужчину, чтобы дар раскрылся полностью. С нелюдями больше связываться не хочу, а единственный человек в нашей компании – мой брат.

…

Сегодня нас застиг ужасный буран. Пришлось искать пещеру просторную, чтобы вместить всю компанию; сухую, чтобы развести огонь; и самое главное – пустую. Было бы очень неприятно повстречать медведя или даже демона. Собственно, мы его и встретили. Микаша. До сих пор не уверена, кто хуже.

Он заявил, что обнаружил пещеру первым, и мы с остроухими должны уйти. Вейас сразу набычился, зато туаты рассудили, что места хватит на всех. Пронюхав, что у нас много припасов, Микаш подобрел и даже разговаривать стал... не так спесиво.

Я обратилась к нему за помощью, а он оказался хуже кисейной барышни. Какое разочарование! А целовался-то как! Как самец саблезубой кошки, не меньше.

Эх... Я-то была готова на всё, лишь бы дар раскрылся полностью. Даже отдаться такому... такому... Впрочем, тело у него привлекательное. И лицо тоже ничего. Только бы рот поменьше раскрывал.

Я всё не могла понять, как он забрёл так далеко от людей. Вразумительного ответа он не дал, а под конец заявил, что хочет вместе с нами искать судьбу в Нордхейме. Стал угрожать, что если я не уговорю брата взять его с собой, то он расскажет о моих непристойных предложениях. Скотина!

Вейас решил, что я считаю его слабаком и обиделся.

... 

Разговоры с Микашем оказались очень занимательными. В способностях Сумеречников он разбирался куда лучше нашего, да и ауры видел чётче. Туаты с ним очень приветливы, небось, решают, чьей дочке он ребёночка сделает.

Угу, он меня ещё и дурой обозвал! Прямо у меня в голове. Гад!

Мы устроили мысленную перебранку. Я исчерпала весь запас бранных слов и Микаш, кажется, тоже, а вот Вейас ничего не заметил. Хвала богам!

... 

Вчера снова засиделись с Микашем допоздна. Когда все легли спать, он радостно сообщил, что я не простой мыслечтец, а отражающая. Так как я до сих пор остаюсь «непорочной», то только отражая его дар, могу передавать ему свои мысли.

Здорово! Это же уникальная способность! Вряд ли во всём Мунгарде сыщется хотя бы пара-тройка Сумеречников с похожим даром. Тогда...»

Герда захлопнула дневник. Так вот причём здесь постель. Дар Дугавы открылся, когда она вышла замуж. У Майли способности проснулись после проведённой с Финистом ночи. Да и Морти намекал, что Герда недостаточно зрелая и интересовался, почему она не вышла замуж. А ещё Лайсве тоже отражающая.

Нужно расспросить Охотника.

Сиротка направилась к его кабинету, но дойти до крайней по коридору двери не успела. Майли схватила её за руку и втянула в свою спальню.

– Нельзя ли поаккуратней? – возмутилась Герда, потирая передавленное запястье.

– Нельзя, принцесса на горошине! Ты меня с самого праздника избегаешь. Как ещё с тобой поговорить, если не застать врасплох?

– Не надо было грубить. Между прочим, я туда только из-за тебя пошла, – откровенно ответила сиротка.

На любезности хорошего расположения духа уже не хватало.

– Извини. Такой уж у меня характер. К тому же я тоже много для тебя сделала.

После занятий уже прошло слишком много времени, но Герда всё же попытался её прочесть. Мысли Майли звучали глухо, словно через толстую стену:

«Достала её наивность! Сказать? Нет, не стоит. Охотник не обрадуется, а Финист не простит».

Да, конечно, наивная дурочка, не понимала даже, что способности только после соития полностью раскрываются. А уж как это происходит, она и вовсе не представляла. Даже из подсмотренной в Докулайской долине сцены запомнились лишь собственные чувства стыда и страха. Всё остальное скрылось в тумане.