Возвращайся, сделав круг

— Значит, так японцы представляют себе преисподнюю?

Мой вопрос предназначался Цумуги Асато — миловидной девушке с короткими, выкрашенными в ярко-рыжий цвет волосами. Когда мы только познакомились, у обеих волосы доходили до талии, и даже цвет был похож — тёмно-каштановый. Но она с тех пор поменяла причёску раз шесть и каждый раз кардинально. Различив в моём голосе насмешку, Цумуги слегка нахмурила брови.

— Читай внимательнее, — она кивнула на табличку под картиной, настолько пёстрой, что рябило в глазах. — "Вселенная", а не "Преисподняя". Или для тебя это одно и то же? 

— Если судить по этой "иллюстрации", разницы и правда никакой. 

— Прояви немного уважения к гению! Это же Амано Ёситака, а не какой-нибудь… — Цумуги запнулась, — другой художник. 

Я склонила голову набок, пытаясь рассмотреть в картине признак гениальности. Очень яркие цвета, отточенная до совершенства техника, фанатичное внимание к деталям, удивительная фантазия, собравшая на одном полотне самых невообразимых существ, но всё вместе…

— Всё-таки это — ад! Вон смотри — чем не один из Всадников Апокалипсиса? А это существо, похожее на жабу, или вон те зубастые призраки. Девица с жутким лицом — просто Дракула в юбке!

— Это всё — ёкай, — терпеливо пояснила Цумуги. — Причём здесь преисподняя?

— Ёкай в смысле демоны?

— В смысле сверхъестественные существа. В древности верили, что они населяют небо, землю и воду. 

— Совсем, как бесы в христианстве. 

— Не совсем. Ёкай не обязательно злые. Это лишь общее название существ нечеловеческого происхождения. К ним относятся и монстры-обакэ, и призраки-юрэй, и óни — демоны-людоеды, и цуру, которые…

— Всё, прекращай! — взмолилась я. — И хватит уже таращиться на этот шедевральный кошмар. Идём дальше! 

Цумуги закатила глаза, но передвинулась к следующему творению того же Амано Ёситаки. Это было изображение совершенно нелепого гибрида человека и ягуара — голова зверя, мускулистые покрытые шерстью, а в остальном — человеческие руки и ноги, и в довершение всего почему-то полосатый плащ.

— Ещё один продукт гения, — вздохнула я.

Идея пойти на выставку с многообещающим названием "Аниме: искусство или поп-культура?" принадлежала Цумуги. И в самом деле чем ещё заняться в Токио двум студенткам дизайнерского факультета Голдсмитса[1]?

Мы с Цумуги познакомились на одном из мероприятий, организованных для студентов-первокурсников сердобольными активистами университета. Потом случайно сели рядом во время одной из вводных лекций. А когда выяснилось, что ещё и живём на одном этаже в студенческом кампусе, наша дружба предстала чем-то предопределённым. Первые месяцы на новом месте всегда самые трудные, а в Англии мы обе были иностранками. Поначалу, нас сильно сблизило именно это, а позднее… совместная победа в конкурсе "Сотвори шедевр из ничего" — мы создали целое панно из спичек, зубочисток, иголок и скрепок — несколько поездок по окрестностям Лондона, пара разгульных вечеринок, после которых без помощи друг друга мы бы просто не добрались до кампуса, — и вот мы стали закадычными подругами. Настолько закадычными, что после окончания учебного года Цумуги пригласила меня погостить у родных. Семья её жила в Канадзаве — главном городе префектуры Исикава. Но до знакомства с родственниками Цумуги хотела познакомить меня с Японией. И начала с Токио. Прежде чем "перевестись" в Англию, она год отучилась в токийской академии дизайна и успела завести немало друзей. Посещение выставки было лишь разминкой, ведь "как-никак мы — будущие дизайнеры и не должны забывать о приобщении к прекрасному". Но на этот вечер было запланированно "настоящее" знакомство с Токио — при самом активном посредничестве ночных клубов. Цумуги уже бросила клич среди своих приятелей и подруг, и они откликнулись — с готовностью и нетерпением. 

— Им очень интересно на тебя посмотреть, поэтому будут все, — сообщила она мне, блестя глазами. — Это так здорово! Для начала пойдём в "Womb"[2], а там…

— Куда?..

— "Womb" — лучший ночной клуб, вот увидишь. Я бы предпочла "Ageha", он ещё круче, но тебя туда не пустят.

— Это почему?

— Из-за возраста. Алкоголь и сигареты у нас продают только с двадцати. А тебе ещё нет девятнадцати. 

— А в "женском органе" на это плюют что-ли?

— Ну… в общем, да. Там не так тщательно проверяют документы, и с ними можно договориться. Я сама попала туда, когда мне было восемнадцать, так что… И потом, ты — иностранка, они ни за что не определят твой возраст по внешнему виду.

Цумуги двадцать уже исполнилось — совсем недавно, но, судя по её рассказам, "Ageha" с драконовским отбором допускаемых к развлечению лиц, был единственным ночным клубом, который она не посетила за год учёбы в Токио. 

Вообще, в столице Страны Восходящего Солнца мы собирались задержаться на три дня. Потом на поезде отправиться в Нагою, из Нагои — в Осаку, из Осаки — в Киото, а уже из Киото — в Канадзаву, где бы остались на неделю. Прибыв в Токио прошлым вечером, мы расположились в "Кими", выбранном Цумуги"специально для меня". О том, что "Кими" на самом деле — рёкан[3], я узнала лишь, оказавшись перед крохотной дверью совершенно невзрачного на вид здания. Гостиница находилась в каких-то пяти минутах ходьбы от Икебукуро — второй по величине железнодорожной станции мегаполиса. Но улица была тихой и безлюдной, точно по ней недавно прошёлся гигантский робот "Евангелион", управляемый Синдзи Икари[4]. А когда нас заставили снять обувь и провели по холодному полу в комнату, где, вместо кроватей, ждали два узких матраса-футона[5], я уже едва сдерживала эмоции. Нельзя сказать, что культура и традиции Японии меня не интересовали — даже наоборот. Подружившись с Цумуги, я начала учить японский, причём с таким фанатизмом, что теперь могла довольно сносно на нём изъясняться. Но одно дело читать о футонах, и совсем другое оказаться перед этим самым футоном босиком на полу. Тем более в Токио — столице комфорта и зашкаливающего потребительства.

— Нравится? 

Лицо Цумуги так и светилось от удовольствия — она нисколько не сомневалась, что подобное культурное "погружение" приведёт меня в восторг. Не желая её расстраивать, я лучисто улыбнулась.

— По крайней мере, монстров под кроватью можно не опасаться.

— Конечно, нет! — довольно отозвалась она. — Наши монстры приходят не из-под кровати, а с потолка!

Я поёжилась, переминаясь с ноги на ногу. Циновки-татами[6] нисколько не спасали от холода, а шлёпки перед входом в ванную комнату — общую для всех — предназначались только для ванной комнаты. За её пределами ходить в них запрещалось.

— Поужинаем где-нибудь поблизости — здесь полно ресторанов, ляжем спать пораньше, а завтра с утра начнём! — распорядилась Цумуги. 

И я, изображая радость, кивнула. Но, как оказалось, путь к сердцу лежит через желудок не только у мужчин. После посещения маленького шумного ресторанчика неподалёку, где мы до отвала наелись барбекю с овощами и запили всё это немалым количеством саке, рёкан представился мне чуть ли не родным домом. И спать на футоне оказалось гораздо удобнее, чем я думала. А пол, устланный циновками, был не таким уж и холодным. В общем, на следующее утро я поднялась с футона в наилучшем расположении духа. И даже возносимая Цумуги "гениальность" Амано Ёситаки — создателя жутких монстров на холсте, не поколебала моего настроя. Правда, выставкой тема аниме в этот день не закончилась. Хитро улыбаясь, Цумуги завела меня в кафе, снаружи сильно смахивавшее на пряничный домик. А внутри навстречу нам засеменили кукольного вида девушки в коротеньких пышных юбочках и белоснежных фартучках и тоненькими голосками запищали:

— Госпожи вернулись! Добро пожаловать домой! 

— Это… что? — выдавила я.

Едва сдерживая смех, Цумуги поклонилась уже раз десять поклонившимся нам девушкам, и они, чирикая, словно экзотические птицы, провели нас к столику. Тут же передо мной оказалась большая открытка в форме сердца, в которой я со второго взгляда узнала меню. Подавшая его девушка проделала какие-то манипуляции руками, тоненько попискивая в унисон движениям.