Рабство в вечности

Через какое-то время пир, где алкоголь лился рекой, и количество необычных разносолов на столе не уменьшалось, хозяин объявил, что пора сходить в баньку. Что такое банька никто из находивших  за столом не знал.   Все, кто был еще в своем разуме, не ожидали ничего хорошего от нового загадочного мероприятия. Успокаивало то, что Севиль тоже просила туда взять её с собой.

- Харр полковник, поведайте нам, что такое банька? – решил внести ясность к предстоящему мероприятию любопытный гном.

- О, сынок! Баня — это отдых для души. Она расслабляет  тело и очищает душу. Баня — это состояние души, разума и тела, их единство,- как – то поэтично и не двусмысленно лукаво улыбаясь, ответил полковник.  – Жаль, что вот сейчас не зима. Как хорошо зимой попариться в баньке! Да на мороз потом снежочком растереться! Очищаются и тело, и душа, мысли разворачиваются в сторону радости и обновления!

Все из выше сказанного поняли только два слова – «попариться» и « растереться снежочком». Но осмыслить и соединить их воедино никому не удалось.  Как можно погреться снегом? Или он предлагает им заняться тяжелым физическим трудом? Но как же Севиль?

Но полковник был не преклонен. Как он выразился – отобрал с собой сынков из разряда добровольцев, хотя эти «сынки» все старше его самое малое вдвое. Но для землянина это было не важно. Для него они все были сынками.  Только капитан пиратов оставался довольным происходящим, для всех остальных поход в баньку походил на экзамен на выживание.

Любопытство оно всегда страшнее любой инструкции по технике безопасности… Так и сейчас, новоявленные бойцы русского полковника смело отправлялись с ним в неизведанную для них «баньку».  Конечно, ничего не предвещало беды… даже, когда  оголившись сам, полковник приказал раздеваться всем.

 А потом, прихватив с собою зеленых веток, которые повсеместно лежали в комнате, где они раздевались, открыл дверь… в преисподнюю. Оттуда всех обдало горячим жаром. Даже не заходя туда, всем показалось, что они находятся в жерле вулкана. И только Шахохла с разухабистым гиканьем последовал вслед за гостем.

А что прикажете после этого делать остальным?

Не смело, один за другим они стали входить в то помещение, которое иномирный гость назвал загадочным словом «парилка». Все чинно расселись на имеющие здесь же лавки, с любопытством рассматривая всё вокруг  в ожидании новых неизведанных действий полковника, которые не заставили себя долго ждать.  Сильно разогретые камни, постоянно поливаемые каким-то отваром из трав, создавали паровую завесу и сильно увлажняли воздух. Температура  была выше всякого разумного, но никто не желал проявлять слабость.

 Полковник же, набрав в емкость горячей воды, опустил в неё принесенные с собой ветки, предварительно связав их пучками.

- Вот сейчас венички разомлеют, и будем париться,- с блаженством в голосе произнес он. Всем неожиданно стало на мгновение даже холодно. И только гном снова не проявлял никакого беспокойства.

- Мы такое место организуем в скале, рядом с источником, бьющим из - под земли. Вода, как и горячие камни в таких источниках целебные,- со знанием дела заявил гном,- но она не делает пар таким горячим и влажным, как здесь.

- Баня, сынок, может быть только деревянной, тогда она и дышит и лечит не только тело, но и душу. Камень что? Он не живой. А дерево – оно всегда живое,- с нежностью и любовью мужчина погладил деревянные сруб и встряхнул разбухающие в воде ветки,- ну что сынок, ты самый смелый, ложись на живот,- глядя на гнома, сделал приглашающий жест рукой землянин.  

 Все с любопытством следили за разворачивающим событием. Полковник облил веник и гнома пахнущий хлебом напитком, назвав его квасом, и … начал бить этим веником разгоряченного гнома, время от времени нагнетая еще больше нестерпимо горячего пара и бил до того, что Шахохла едва чуть живой выполз из парилки. Но полковник и там не оставил его в покое, а направился с ним в купель, где и облил  холодной водой, от чего гном взревел не хуже дикого медведя и после этого… ожил.  Землянин же подал ему большую кружку настоя, с неизменным квасом. Глаза гнома светились от блаженства. Казалось, что источник его жизненной силы ожил, наполнился и стал бить ключом.

- Ну, что? Кто следующий желает очистить душу и тело?- полюбопытствовал полковник.

В ответ ему поднялись сразу несколько желающих… Никто не хотел показать себя слабее гнома.

Повествования о русском гостеприимстве  в мирах двуликих долгие века будут передаваться из уст в уста сначала участниками этого события, а потом и их детьми. Но  с тех пор в душе каждого двуликого зародилось желание, мечта побывать на загадочной Земле, где проживают те, которые называют гостеприимством обычай от души накормить, напоить гостя и очистить как тело, так и душу.

 У русского полковника было по жизни два увлечения – баня и кулачные бои, и две слабости – его единственные родные жена с дочерью  и гостеприимство необъятной русской души.

 Жена смотрела на его увлечения и слабости сквозь пальцы, а он за это, свою раненую птичку носил на руках даже тогда, когда хотел в какой-то момент расстаться с ней. Он, выросший в окружении таких же, как и сам зверьков, волею судьбы еще в раннем детстве определенной в военный корпус, никогда не знал материнской ласки и отцовских наставлений. Неожиданно увидел в этой девушке, отставшей от группы в глухой тайге и сломавшей ногу от падения в овраг, частичку себя. Такую беззащитную, но не сломленную.

Они, выпускники военного элитного корпуса, получившие впервые в жизни две недели отпуска, рванули в такую загадочную и манящую тайгу, где по рассказам одного из них обитали не только звери, но и их древние духи.

А ему так хотелось  докричаться до своего зверя, выпустить его из клетки, освободить от капкана, не разрывая плоть.

И просто сказать:

-Беги… уходи… не нужно благодарить и быть обязанным. Это твое право быть свободным.

И не так уже важно как зовется этот зверь.  Зверь должен быть свободным…

Он знал, что в нем живет сущность зверя и ждал того момента, когда может выпустить его на волю.

Однажды, лет в десять им устроили экскурсию в зоопарк. Тогда-то он и увидел впервые  иных, живущих под звериной оболочкой.  Этот, живущий под личиной медведя, был стар и немощен. Нельзя зверя запирать в клетке, тогда его дух усыхает и превращается в пепел, который уже нельзя возродить.

- Возьми мою суть, возьми мою сущность,- кричали его глаза, - я чувствую в тебе силу, ты выдержишь, сумеешь её принять и дать свободу.

И он, вцепившись в решетку клетки, не отводя глаз, как завороженный смотрел на огромного медведя. Ему казалось, что между ними протянулась какая-то ниточка, которая с каждым мгновением крепла все больше и больше, превращаясь сначала в канат, а потом и в узкий мостик, по которому можно было пройти только одному.  Он, глупый наивный пацан, ступил на этот мостик и пошел навстречу дикому яростному огромному зверю. Зверь в клетке ревел, ярился, обнажив огромные клыки. Казалось, что кто-то неведомый вынимает из него душу.

На крик зверя прибежали охранники и зеваки. Но ни какая сила не смогла расцепить пальцы парнишки, чтобы оторвать его от клетки.

Теперь он ехал в тайгу, чтобы выпустить зверя на свободу. Как сказал шаман, ему нужно встретить хозяина тайги и сразиться с ним. Но вместо хозяина он нашел маленькую птичку с переломанным крылом.