Хрустальные цепи

Дорога заняла всего какие-то три часа. За это время Ди не раз связывалась с Эрлом. Как она и думала, Стен был очень недоволен ее решением.

– Страсть как волнуется, – рассказывал о нем Эрл. – Мечется из угла в угол. То волком рычит, то так.

Состояние любимого на Хайди действовало странным образом – она переживала за него, но в тоже время была рада. Такое поведение любимого отражало для нее всю степень его чувств. Он волнуется, а значит, любит и нуждается в ней. Не в какой-то там Лии, а именно в ней, Хайди. Здесь уже было от чего чувствовать себя хоть чуточку счастливой.

В доме матери стоял знакомый запах выпечки. Как всегда у той было уютно – по этой части мать не упрекнуть. Эльза встретила ее радушными объятьями. Она проводила дочь на кухню, заварила чай с ароматными травами, подала тарелку с кусочком тыквенного пирога. Они сели за стол. Только-только начали о чем-то говорить. Но продолжить разговор так и не получилось.

Их прервал звук шагов, донесшихся из коридора. Он заставил Ди насторожиться, и не зря. Она поняла это тогда, когда на пороке кухни увидела Питера. Брат зашел к ним как ни в чем ни бывало, поцеловал в щеку счастливую мать, которая бросилась к нему на шею. Но вот сестре улыбнулся так злорадно, что у той по спине пробежал холодок.

– Привет, сестренка, – произнес он вдобавок. – Давно не виделись.

А Хайди, оцепенев от ужаса, даже ничего не смогла ответить.

– Сынок, садись за стол, – засуетилась Эльза, начиная что-то объяснять дочери. – Питер приехал незадолго до тебя, не успела сказать… 

Брат сел напротив Хайди, на место матери. Он продолжал улыбаться, довольный собой. Ди уже держала руку под курткой, на рукоятке пистолета, и достать его удерживало лишь присутствие матери.

– Как же хорошо, что наконец-то мы собрались все вместе, – радовалась счастливая женщина. Развернувшись, она поставила перед сыном тарелку с кусочком пирога и села за стол. Напряжения в комнате как и не чувствовала или, скорее, делала вид, пребывая в какой-то эйфории, ведомой лишь ей одной. – Куколка моя, а ты чего не ешь? Неужели пирог не удался?

Ди моргнула, переводя взгляд на мать. Та ждала ответа.

– Удался, не переживай, – ответила она, забирая в свободную руку свою чашку чая.

Но выпивать содержимое в ближайшее время не собиралась, всего лишь сделала маленький глоток. Вместо этого приготовилась выплеснуть горячий напиток в морду Питера, если тот сделает хоть одно резкое движение в ее сторону. Но брат вел себя так, словно и не выкидывал сестру из окна второго этажа всего несколько недель назад.

– Мам, да брось ты переживать, – ответил тот, пережевывая кусочек пирога. – У тебя самые лучшие пироги в мире. Когда было иначе? Правда, сестренка?

От таких слов мать засияла еще больше, потирая сына за плечо. В глазах женщины стояла не только радость, но и гордость за свое дитя, и для нее совершенно не имело значения, что гордиться уже было нечем.

– Ты только не говори никому, что видела у меня Питера. Хорошо, куколка? – попросила Эльза. – Его сейчас ищут. Почему-то Ветхие решили, что наш мальчик что-то натворил. Да разве же он на это способен?..

На этом моменте Хайди покоробило. Она уже была не той маленькой и глупой девчонкой, которая воспринимала все как должное. Захотелось встряхнуть Эльзу и заставить ее взглянуть правде в глаза. Сколько же можно жить в собственной лжи?

– А вдруг способен? – дерзко спросила она, глядя брату в глаза.

Тот даже перестал жевать. А мать повернула к ней изумленное лицо.

– Да как ты можешь так говорить? – с обидой в голосе возмутилась женщина.

Внезапно Ди почувствовала тошноту. Старая песня повторялась вновь и вновь. И с этим ничего нельзя было сделать. Но не это сейчас волновало больше всего. Хайди попыталась понять, что сегодня здесь делает Питер. Рискуя быть замеченным, он явно пришел не к матери, он пришел к сестре. И для нее это не предвещало ничего хорошего. Зашел закончить начатое неделями ранее? Решил привести свою месть в исполнение? Ведь его теперь ничего не сдерживало. Хайди впервые стало по-настоящему страшно, и совершенно не за себя, а за своего еще не рожденного малыша. Этот страх сковывал, рассеивал уверенность в своих силах, мешал, заставлял думать совсем иначе, нежели обычно.

– Чего ты хочешь, Питер? – спросила она напрямую.

Бровь на лице брата поползла верх, словно бы он не понимал, о чем речь.

– Я еще не решил, – ответил он, отламывая ложкой очередной кусочек пирога. – В любом случае у нас с тобой осталось незаконченное дельце. Не так ли?

Ди сглотнула и выпалила на одном выдохе:

– Питер, я беременна.

В комнате повисло напряженное оцепенение. Мать уставилась на нее, не моргая, какое-то время пребывая в шоке. Брат снова перестал жевать, сидя напротив с каменным лицом. Ди понадеялась, что эта новость взыщет к голосу его разума. Но получится ли?

– Ох, куколка моя! Это же… Какая радостная новость!

Эльза уже встала со стула, чтобы обнять и поздравить дочь, но Питер внезапно рявкнул:

– Мам, выйди!

– Но, сын…

– Выйти, я сказал!

Похоже, что новость его разозлила. По крайне мере улыбаться он перестал.

– Хорошо, дорогой, как скажешь, – с нескрываемой грустью согласилась та, как всегда повинуясь любой прихоти сына. – Вы только недолго. И ведите себя хорошо.

Ди приготовилась: схватила крепче чашку с чаем, сильнее сжала ладонью рукоятку пистолета, который висел под мышкой. Как обычно, ее некому было защитить. Как обычно, приходилось полагаться на саму себя. Не привыкать.

– Это в мои планы не входило, – тихо сказал ей брат, пока мать покидала кухню.

– Питер, я прошу, давай просто поговорим, – попыталась Ди найти с ним общий язык.

Глаза ликана сощурились, а в следующий миг он дернулся к ней через стол, хватая за руку, которая держала кружку. Горячая вода выплеснулась, обжигая кожу обоих. Оставалась надежда на то, что ей удастся успеть вытащить пистолет. Но и с этим ее постигла неудача. Ей не хватило всего какой-то доли секунды. Питер так сильно ударил ее по руке, что пистолет выскочил из ладони. Тогда Ди сжала эту ладонь в кулак, замахнулась и со всей силой впечатала в нос брата. Его голова отдернулась чуть назад. Он ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Хайди рванула в сторону, туда, куда упал пистолет. Но Питер оказался быстрее – схватив ее за хвост, в который были собраны волосы, он рванул на себя, укладывая спиной на стол. Плечо прошил острый клинок, прочно врезаясь наконечником в поверхность стола. От боли Ди вскрикнула, но крик тут же был заглушен широкой мужской ладонью, когда брат заткнул ею рот сестры.

– Тихо, тихо, – шепотом приговаривал он, наклонившись к ее лицу.

Ей на щеку упала алая капля из разбитого носа. Чуть придя в себя, Ди со злостью вцепилась пальцами в жесткие волосы Питера. Тот зашипел, пытаясь отодрать ее руку. И у него получилось, так что у Хайди в сжатой ладони остался клок волос. Но и на этом сдаваться она не собиралась. Превозмогая боль, Ди подтянула к себе ноги, приподняла их и крепким хватом ножниц сцепила на шее ликана. Закряхтев, тот пытался ослабить захват или хоть как-то вывернуться, пока она его не задушила или не свернула шею, к чему и стремилась. Брату пришлось убрать руку с ее рта. Но это ничего ей не давало. Звать на помощь все равно было некого. В порыве борьбы им пришлось сместиться. Но если на Питера это никак не повлияло, то Ди так и не смогла удержать позицию из-за острой вспышки боли в раненном плече, которое все еще было приковано к кухонному столу. Воспользовавшись этим, брат вырвался. Схватил ее свободную руку и прижал к тому же столу. А еще через секунду Ди ощутила на шее укол шприца. Что он ей вколол, догадаться было не сложно – почти сразу сознание стало куда-то стремительно уплывать. На этом очередная их битва снова оказалась проиграна ею. А возможно, проиграно и гораздо больше.

– Чертов трус, – шепотом смогла она высказать напоследок свое мнение об этом ликане.