Своенравная добыча

Никто бы не сказал, что я не сопротивлялась. Сопротивлялась, да ещё как. И когда меня, не дав и слова сказать, перекинули через плечо и потащили. И когда закидывали в одну из повозок. Я кричала, дёргалась из последних сил, молотила работорговца кулаками по спине, но ему мои удары были что комариные укусы.

- Я дочь князя Ив-Лин!

- А я его младший брат! – расхохотался тот. – Ну ты и выдумщица! Ишь что сочинила – княжеская дочка! Приутихни, пока не отведала плётки! Не хочется товар портить!

- Отпустите! Вы не имеете права! Я родилась свободной!

- Так и сидела бы на свободе под защитой семьи, не шаталась бы по лесу! А коли не сиделось, то не обессудь! Нам тоже на что-то жить надо!

Когда люди, сопровождающие в монастырь Ильму, говорили, что она могла попасть в руки работорговцев, я не верила, что это действительно так. Что такое может произойти в княжестве – ещё вчера ты была вольной, а сегодня тебя по праву сильного превратили в рабыню. И нет ни единого доказательства того, что я действительно дочь князя. Даже откупиться нечем. Отправляясь в дорогу, я не надела ни одно из своих украшений.

Крупный бородатый работорговец не был со мной как-то намеренно жесток. Он действительно всего лишь делал свою работу. Даже как-то отстранённо, точно та ему уже поднадоесть успела.

- Брыкливая больно, придётся связать, - ворчал бугай, обвивая меня верёвками по рукам и ногам. – Сиди смирно, не то синяки будут! Ишь какая норовистая!

Мы ехали долго или мне только так показалось. Повозка то мирно катилась, то тряслась на ухабах. Стянутые конечности затекли и болели уже почти нестерпимо, когда дорога наконец-то закончилась. Снова появился работорговец. Меня, как куль с мукой, вынесли из повозки и не слишком-то аккуратно сгрузили в каком-то помещении, бросив на устланный ковром пол.

Поначалу ничего не происходило, затем ко мне подошла женщина в возрасте княгини Мильданы и принялась развязывать верёвки, помогая себе ножичком.

- Эх, и накрутили-то узлов, навертели! – пробурчала она. – Устала? Ничего, сейчас отмоешься, распаришься в горячей водичке, и всё пройдёт!

- Я не хочу... – отказалась я, но та строго качнула головой.

- Как это не хочешь? Вот ещё удумала спорить! У тебя грязь на шее и репьи в волосах!

Меня проводили в другую комнату, где уже наготове стояла большая деревянная бадья, почти доверху наполненная водой. Я действительно чувствовала себя чумазой после дороги и леса, но мыться здесь? В незнакомом месте, в присутствии чужого человека?

- Раздевайся уже! – всплеснула руками женщина. – Чего я там не видела? Или помочь?

- Не надо... – отказалась я.

Расстёгивая платье, рассматривала мою тюремщицу. Та не выглядела злобной – обычная замотанная женщина вроде одной из наших поварих. Приземистая, некрасивая, с крючковатым носом, обветренной смуглой кожей.

Может, она сможет мне помочь?..

Но, стоило мне об этом заговорить, как меня не больно, но обидно шлёпнули по губам.

- И думать не смей! Угодила сюда, так обратного хода нет! Захлопнулась клетка за птичкой!

- Но так же нельзя!

- А ты думала, откуда рабы берутся?

- Ну... – растерялась я. – Рождаются ими? Их привозят из других стран?

- А то в других странах не люди живут! Ты и сама на местную не похожа! Давай, полезай, покуда вода не остыла!

На пол упала последняя деталь моего гардероба, и я шагнула в воду. Та мягко обволокла тело, снимая боль в мышцах. Не слушая моих возражений, женщина принялась намыливать и тереть грубой мочалкой мою спину.

- Что делать-то умеешь? – осведомилась она, распутывая мои волосы.

- Читать, писать, музицировать, - перечислила я то, чему меня учили во дворце. – Могу список блюд составить. Готовить… не умею. Зато целебные мази и отвары делаю, – добавила я, порадовавшись тому, что утром не забыла о кровоостанавливающей траве. Кажется, та подействовала, хотя живот ещё немного ныл.

- Ох, горюшко! Да я не о том спрашиваю! Мужчин ублажать обучена?

- Нет! – вспыхнула я. – И вообще… Я никогда…

- Тю! Девственница! Ладно, давай-ка домывайся сама, а потом приведём тебя в товарный вид!

Вылезать из воды не хотелось. От тепла я даже расслабилась. Если закрыть глаза, можно представить, что я дома... В дворцовой купальне. Всё как обычно, Ильма жива, и скоро нас позовут ужинать.

Но вернулась всё та же женщина с более молодой помощницей, и мне пришлось покончить с водными процедурами.

На меня надели непривычный костюм, состоящий из тугого короткого лифа, едва прикрывающего грудь, и низко сидящих шаровар из полупрозрачной ткани, к которым прилагался широкий пояс со множеством длинных подвесок. Всё яркое, пёстрое, как оперенье павлина. Даже на лицо и губы нанесли краску, чего я никогда раньше не делала. Часть волос закололи на затылке, чтобы не падали на лицо, оставив остальные пряди распущенными. Они были влажными, хоть их и хорошенько просушили полотенцем.

- Станцевать-то хоть сможешь?

Я кивнула.

- Тогда, как тебя выведут, пляши, да позавлекательней! Так, чтоб тело показать! Если не хочешь, чтобы раздели прямо на помосте.

При этих словах я передёрнулась. Она говорила так спокойно. Точно это самое обычное дело – выставить девушку на всеобщее обозрение раздетой догола.

Где-то через четверть часа, которые я провела в напряжённом ожидании, вернулся знакомый работорговец – видимо, он был главным среди моих похитителей. Окинул меня с головы до ног одобрительным взглядом и велел идти за ним. Ещё и пальцем погрозил:

- И чтоб без глупостей, а то плётка при мне!

Она действительно была при нём – чёрная, кожаная, многохвостая. Я сглотнула, глядя на неё, и ответила коротким кивком. Мужчина ухмыльнулся:

- Так-то. Плясать будешь? Сказать, чтоб музыку играли?

- Да, - глухо ответила я, обнимая себя за плечи.

А затем меня провели по длинному тёмному коридору и вытолкнули на помост.