Нежные руки

Аманда пропадала все чаще. Всегда возвращалась — как обещала. Но ничего не рассказывала. Только становилась иной. Ее детская улыбчивость сменилась томной полуулыбкой, восторженный взгляд стал каким-то отрешенным, и даже говорить она стала совершенно иначе. Медленно, с расстановкой, словно пытаясь заставить собеседника смотреть только на неё. 

У Аманды появились красивые наряды — как она всегда и хотела, она даже наняла рабочих, которые привели дом в порядок, и теперь в нём не было холодно, а вместо «стола для еды» был приличный погреб. Он и раньше был, но заваленный всяким тяжелым хламом, который девочкам было неудобно и тяжело тащить, и потому они даже не пытались его разобрать. Да им и хранить-то было нечего, пока Аманда не изменилась!

Зато теперь она приносила изысканные деликатесы. Пирожные из лучших кондитерских, отборную рыбу, безумно дорогое красное мясо. Всё то, о чем раньше они могли лишь мечтать. Но Шакси не радовалась. Её подруга, ее дорогая леди, ласковое солнышко, исчезла, растворилась в этой холодной расчетливой женщине, что продолжала жить с Шакси скорее по привычке, чем почему-то еще. По крайней мере, так казалось самой Шакси, а спрашивать Аманду она не решалась.

Да и когда ее было спрашивать? Аманда возвращалась домой по утрам, а исчезала вечером — на всю ночь. И пока Шакси пыталась быть полезной — готовила, приводила в порядок дом, выполняла мелкие поручения для городских, Аманда отсыпалась после своего неведомого промысла. 

Шакс догадывалась, чем ее подруга занимается. Помнила, как находила порой изувеченные тела молодых женщин в откровенной одежде — за такую и её саму порой принимали, за то самое платье, которое она продолжала перешивать и бережно носить. Но она была жива. Она могла защитить себя — холодный луч теперь давался ей не случайно и изредка, а тогда, когда Шакси этого хотела. А Аманда… нет, она не могла.

Где-то там, под этой холеной шкурой, под деланно невинным взглядом и кротко сложенными на коленях ладонями, была её Аманда. Милая хохотушка, которая считала, что она самая красивая девочка на свете, а значит, всё у нее будет хорошо. Нежный ребёнок с потрясающей чистоты голубыми глазами.

Где-то, но она была. И Шакси молчала. Все реже смотрела Аманде в глаза, не брала те продукты, что она приносила, питаясь вместо этого тем, что могла добыть сама, а по ночам — просыпалась от кошмаров.

Во сне Шакс видела, как находит Аманду в очередном тёмном переулке, и по всему ее телу порезы, а голубые глаза погасли и больше ничего не выражают. Одежда изорвана и изрезана, волосы испачканы кровью. Порою в этих снах у нее не хватало рук или ног, иногда Шакси находила её голову отдельно среди мусора, а иногда и вовсе заставала подонков на месте преступления, но Аманде уже ничем нельзя было помочь, и тогда бандит, неизменно похожий на первого, кого она убила, на старину Лэнди, криво улыбался и говорил:

— Ну чего ревешь по шлюхе, а, мелочь? Она сама нарывалась! Дорого брала!

И тогда Шакси просыпалась в слезах, а сердце её бешено колотилось от ужаса. Но самым пугающим в кошмарах было не это. Больше всего Шакси боялась смотреть в лицо Аманды, той — мертвой. Потому что каким бы ни был сюжет сна, её мертвая подруга неизменно улыбалась той самой детской улыбкой, которую она так любила. И чем дольше Шакс смотрела эти сны, тем меньше ей хотелось смотреть на саму Аманду.

А та, конечно, замечала, что Шакси ее избегает, и не трогает те продукты, что она приносит. Не тот у Аманды был характер, чтобы ничего не говорить и делать вид, будто всё в порядке. Но она повзрослела. Стала более плавной, даже матёрой. Научилась носить те красивые вещи, что ей дарил новый статус, научилась подавать себя в любой ситуации. Аманда могла теперь говорить, как самая настоящая воспитанная аристократка, и не стеснялась это демонстрировать — даже иногда репетировала перед зеркалом. А быть может, и часто, просто Шакс редко ее видела в эти моменты, бегая по всему городу или лежа в глубоком сне.

Аманда попробовала свои новообретенные чары на давней подруге, когда однажды удачно вернулась намного раньше обычного. Шакс в этот момент пыталась вырезать что-то из дерева — она слышала, что на этом можно хорошо заработать, и училась сама. У неё, естественно, не особенно получалось — мастера передавали свои секреты из уст в уста, от учителя к подмастерью, но она все равно решила попытаться сама.

По её задумке должна была получиться резная шкатулка. Получалась деревянная шкатулка в выбоинах и царапинах. И как раз в тот момент, когда Шакс пыталась это как-то исправить, она услышала голос Аманды:

— Решила заступить на должность моего супруга и стать сильным мужчиной? Будь легче, Шакси, эти нежные руки не должны марать себя такой грубой работой, — Шакси подняла голову, слегка сощурившись. Этот момент настал, верно? Избегать его вечность не получилось, да и не могло получиться.

Аманда в этот раз выглядела, как королева, только ей почему-то все равно хотелось мысленно добавить «королева мертвых». Быть может потому, что голубые глаза подруги густо подвели чем-то черным — Шакс понятия не имела, как это правильно называется — кожу выбелили, а губы стали неестественно красными, как будто их помазали свежей кровью, и слегка поблескивали в свете свечей. Теперь в этом доме было множество свечей, Аманда не экономила, но Шакс не слишком это радовало.

Белоснежное шелковое платье с голубым орнаментом облегало изящную фигурку подруги, а золотые волосы, которые она раньше всегда носила распущенными, были убраны в высокую прическу. На обоих запястьях у Аманды появились ныне тонкие золотые браслеты-цепочки, какие Шакс раньше видела только издалека — на благородных дамах. Но вид подруги не восхищал ее, а пугал. Как и эта томная, плавная поза — Аманда облокотилась на недавно притащенный рабочими рояль, и сложила руки на груди, а рот слегка приоткрыла. Как будто… соблазнить её пыталась? Шакс не понимала, чего Аманда добивается, но, чуть помедлив, все же ответила.

— О, Аманда. Ты неожиданно подошла. Обычно ты появляешься позже. А что, делать что-то руками могут только мужчины? Мне казалось, для этого нужны руки и голова на плечах, а у меня есть и то, и другое, — Шакси догадывалась, что этой, новой Аманде не понравится такой ответ. 

Солнечную девочку кто-то так хорошо выдрессировал, что она превратилась в золотую статую в платье из белого шелка. Статую, в голову которой вложены чужие слова и мысли, плотно прибитые к черепу изнутри. Шакс понятия не имела, с кем именно связалась её подруга — это поначалу она пыталась проследить, но быстро поняла, что для нее это слишком сложно. 

Аманда не заставила себя долго ждать:

— И куда нас с тобою привели руки и голова? Сюда?  — она презрительно скривила губы. — Знаешь ли ты, прелестная моя Шакси, что я торчу в этой дыре только ради того, чтобы видеть твою недовольную мордашку? А ты от меня прячешься! — Аманда возмущенно топнула ногой, на миг растеряв всю томность и став похожей на ту себя, которую Шакс знала все эти годы. — Знаешь ли ты, что мне предлагали отдыхать в лучших тавернах Эмберлайта, а я вместо этого пытаюсь облагородить вот эту дыру? Ты совсем меня не ценишь, Шакси! Разве я так многого прошу — попробовать ступить со мною на одну тропу? Попробовать стать той, кем ты — с твоими-то данными! — могла бы стать без малейшего труда? Ты артистична, красива, ты умеешь манить. Наивные и богатые мужчинки могли бы дать тебе всё! А вместо этого ты ковыряешь деревяшки! Зачем, Шакси? Объясни мне, дурочке неразумной, какой в этом смысл?

Этот конфликт назревал давно. Очень давно. Шакси знала об этом, и понимала, что иначе не будет. Но как же ей хотелось промолчать. Правда, хотелось! Она почти была готова как-нибудь отшутиться, но Аманда наступала, и голос ее звучал всё более ядовито. Слушать подругу, ставшую такой — Шакси было попросту больно. Как будто ее разрывало изнутри на много осколков.