Лови попаданку!

Реодор стоял у раскрытого окна на втором этаже, неподалеку от покоев Элеи. Скрестив руки на груди, он устремил взгляд вдаль, туда, где за Горьим лесом синим шелком расплескалось море. 

Именно там, на песчаном берегу темной колыхающейся воронкой разверзся портал в другой мир, откуда повалили пустошники. Уже две сотни лет они непрерывным потоком ползли, словно муравьи из потревоженного муравейника. 

Больше всего пострадали люди, жившие под пустошью, которую облюбовали песчаные демоны. Им пришлось покинуть свой подземный город Реом и учиться жить на поверхности, на землях драконов и оборотней. 

Реодор поморщился от воспоминаний первого своего боя. Он был молод, горяч, и без раздумий ринулся в самую пучину боя. 

Бледнокожие пустошники, копошившиеся в переходах подземного города, словно по команде подняли головы и одновременно бросились в атаку. Клацая жвалами, антропоморфные насекомые пустили в ход зазубренные костяные клинки, которыми оканчивались их передние лапы. 

Реодор двумя мечами отражал атаки, стараясь отрубить опасные конечности пустошников. Но песчаных демонов было слишком много. 

Они напирали, поверх убитых набегали новые. Два меча в руках Реодора сверкали со скоростью молнии, но и он начал уставать. И вот случился промах. Он пропустил удар, и лезвие на лапе одного демона с противным скрежетом скользнуло по плечу, разрывая доспех и раздирая плоть.

Запах свежей крови разлился в воздухе, раззадоривая песчаных демонов, которые стали издавать еле слышный, но неприятный свист, на который еще больше пустошников ринулось к месту боя. 

Реодор не мог драться как прежде, и пустошники, воодушевленные успехом, словно консервную банку, вскрыли доспехи, вонзая зазубренные лезвия в его тело.

Тогда Реодор потерял много крови и лишь в последний миг, когда сознание меркло от боли и слабости, он успел увидеть яркое свечение заклинания, окутавшее пустошников, заставляя их замереть и перестать терзать его. 

Когда он очнулся, над ним хлопотал зеор Бирнард. 

— Еле тебя вытащил, — выдохнул он, давая Реодору напиться. Холод серебряного горла фляги коснулся иссушенных потрескавшихся губ, и прохладная влага потекла внутрь, освежая горло.

— Благодарю, — прошептал Реодор. Слова ему давались с трудом, каждый вдох отдавался болью в груди и боках. — Клянусь кровью, я отдам вам долг.

Реодор снова поморщился от этого воспоминания, досадуя на себя оттого, что поспешил поклясться. Бирнард уверял, что никакого заклятия не было, и он с боем вытащил Реодора, положив пустошников. 

— Наверное, привиделось, — пожимал он плечами, и хмурясь, накладывал лечебную магию. 

Но впоследствии Реодор еще один раз видел это непонятное свечение, которое полностью подчиняло пустошников, заставляя их покидать поле боя. Он не сошел с ума, и это не было видением меркнущего сознания.

Магия драконов бездейственна против песчаных демонов. Реодор дорого бы отдал за то, чтобы узнать, какое заклятие и кем было применено в тот момент.

Отогнав видения прошлого, Реодор прошел к другому окну, туда, откуда были видны горы в синеватой дымке и его земли — родовое гнездо Бергеров, в котором нынче стало одиноко и пустынно. Война с пустошниками собрала богатую жатву. Реодор нащупал холодный медальон на груди и крепко его сжал, словно передавая свое тепло металлу, но увы, это не могло оживить ту, чье изображение было спрятано внутри.

Только сейчас он обратил внимание на переговаривающиеся девичьи голоса, слышавшиеся из-за закрытых дверей покоев его невесты. Тонкий голосок несомненно принадлежал служанке, в второй, женственный, с мягкими интонациями — Элее. Странно, что раньше он звучал совершенно иначе. Голос тот же, но им словно пользуется другой человек. 

«Прекрати, — тряхнул головой Реодор, останавливая себя от домысливания, — Нэлм не может ошибаться».

Но в его душе по-прежнему, как случайно оброненный уголек, медленно пропитывающий всё своим дымком, тлело подозрение. 

Элея.

Не прошло и получаса, когда я подняла свою туго набитую сумку и заспешила к выходу. Хотя с помощью горгуна я могу вылететь в окно, но думаю, вряд ли это в правилах хорошего тона.

— Вы забыли свою любимую книгу, фири Элея, — воскликнула Катя и, радуясь тому, что может быть полезной, широко улыбнулась и подала мне темно-синий потрепанный томик. Пробежав взглядом по названию, выбитому золотым затейливым шрифтом на кожаной обложке, поняла, что это очередной любовный роман. Хотела было отказаться, но, покрутив книжку в руках, бросила ее в сумку. Вдруг она поможет мне получше разобраться в Элее. 

— Фири, дайте мне понести поклажу, — попыталась отнять у меня сумку Катя, но без особого старания, словно боясь рассердить. 

Но мне, воодушевленной скорым интересным приключением, сумка вовсе не казалась тяжелой. Распахнув дверь, я радостно выскочила в длинный коридор, в который начало заглядывать закатное солнце, окрашивая стены в оранжевый и отражаясь мягкими бликами от металлических доспехов.

На фоне светила фигура Реодора показалась мне черной тенью, когда он шагнул ко мне, и я едва не отскочила от неожиданности, лишь в последний миг сдержавшись.

— Приятно, что не заставила себя ждать, — сухо бросил он и, спокойно отняв сумку, жестом пригласил идти вперед. 

Я, мысленно скрестив пальцы на удачу, понадеялась не заблудиться в коридорах и быстро зашагала по серому ковру, слегка придерживая длинную шуршащую юбку пальцами, чтобы не запнуться. Следовавшая за мной высокая фигура нервировала своим настороженным молчанием. Казалось, Реодор считывает все мои движения и ждет промашки.

Поэтому я еле слышно вздохнула и даже с облегчением прикрыла на секунду глаза, когда увидела знакомую лестницу. 

Внизу, по уже сложившейся традиции, ожидал зеор Бирнард. Я криво улыбнулась, представляя, какое напутствие он может дать своей дочери в этот раз. Что-нибудь вроде: жаль, что не могу убить тебя собственноручно, потому желаю свернуть шею в Академии.

Но отец Элеи приятно удивил меня. Попросив у Реодора немного времени на прощание с дочерью, он дождался пока тот покинул холл, а затем обратился ко мне с торжественным видом:

— Элея… — он сделал паузу, задумчиво глядя в сторону, — мне очень жаль, что мы не ладили. Я сейчас только осознал, что дом опустеет без тебя. 

Зеор Бирнард вздохнул и, вынув из кармана синюю бархатную шкатулочку, протянул мне слегка дрожащей рукой. 

— Это брошь твоей матери, — он кашлянул, словно горло стиснул спазм, и слегка ослабил шейный платок цвета морской волны. — Она мне дорога, как память… Надеюсь, ты будешь беречь ее. 

Я приняла увесистую, несмотря на небольшой размер коробочку и открыла ее. На черном бархате лежала брошь — большой драгоценный камень, искусно ограненный, в серебряной оправе. Кажется, это был голубой, почти прозрачный, лишь в его глубине вилась темно-синяя дымка, беспрестанно закручиваясь и колыхаясь, как живая. 

Завороженная этим зрелищем, я хотела было достать брошь из шкатулки, но зеор Бирнард поспешил остановить меня, схватив холодными пальцами за запястье, а другой рукой захлопнув крышку.

— Не здесь, пожалуйста, не здесь, — зачастил он, — мне будет тяжело видеть эту брошь не на моей дорогой Фиоле. Да и твой жених заждался тебя.

Ах да, Академия. Я поблагодарила зеора Бирнарда, сунула коробочку в карман и направилась к выходу. 

На зеленой лужайке, на которой ярко выделялись подпалины, где трава скукожилась и побурела от драконьего огня, уже расправил крылья дракон чернее самой темной ночи. Ни одна чешуйка не блестела, а, словно черный бархат, поглощала свет, отчего Реодор казался еще опасней.