Я довела бабушку до кареты, помогла ей в неё сесть, но сама отчего-то так и осталась стоять.

У меня не было никаких сил ехать в опостылевший дом. Хотелось пройтись по городу пешком.

— Лирри, ты нас задерживаешь! — послышался недовольный голос мачехи.

— Я… решила прогуляться.

В недрах кареты послышался громкий и злой вздох. Мачеху после посещения нотариуса я раздражала особенно сильно.

— Я могу составить дорогой Лирри компанию, — тут же предложил её брат.

Только не это! Судорожно стала придумывать, как избежать прогулки с неприятным попутчиком, как бабушка покряхтела:

— Саймон, вы ведёте себя как прилипчивый репей! И дураку должно быть понятно, что моя внучка хочет побыть одна. У неё ведь горе. А вы мне нужны здесь. Поможете выбраться из кареты, когда приедем. Иди, Лира, погуляй и поплачь в одиночестве, дорогая. Потом приходи ко мне в комнату.

Я кивнула, осознав, что действительно хочу плакать. Спасибо бабуле, что хоть она это понимала.

Свернув на набережную, я пошла, не разбирая дороги. В голове гудело, а в груди ныло. Город показался мне чересчур шумным сегодня.

Продавцы наперебой зазывали покупателей, кареты проносились мимо, обдавая меня пылью, а прохожие спешили по своим делам. Я шла к реке на набережную, не хотела ни с кем разговаривать, не хотела никого видеть.

Слёзы подступили к глазам, и я завернула в тихий переулок, надеясь, что здесь меня никто не увидит.

Дойдя до моста, я остановилась, опёрлась на перила и устремила взгляд на реку. Тёмные воды плавно струились, отражая яркий свет разгоревшегося дня. Здесь было тихо и спокойно, и я, наконец, позволила слезам беспрепятственно течь по щекам. Мне было жалко отца, жалко себя, жалко бабушку, которую Селестина запросто сведёт в могилу. Всё казалось таким безнадёжным и мрачным.

Внезапно до моих ушей донёсся шум и до боли знакомый голос. Я оглянулась, мечтая стать невидимкой. Смех, разговоры, музыка становились всё громче. На набережную вышла толпа знакомых по академии парней.

Я присмотрелась и похолодела. Это были мои сокурсники. Лихие, неотёсанные прожигатели жизни. Как сказала бы бабуля: это тунеядцы и лоботрясы.

Они смеялись, шутили, и, казалось, совершенно ничего и никого не замечали. Я снова отвернулась в сторону реки и схватилась за перила, молясь, чтобы они прошли мимо и не узнали меня.

По телу пробежала дрожь, когда из толпы отделился их лидер и главный заводила Ксандер Бладстоун.

— Друзья! Смотрите, кто это у нас здесь. Какая неожиданная встреча. Заучка Лира… и совсем одна…

Его бесшабашный громкий голос прозвучал издевательски громко, и я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Почему именно сейчас я должна была их встретить? И что они забыли здесь, в тихом спальном районе нашего города?

Поджав губы, я немного постояла без движений, чтобы хоть немного набраться храбрости. До этой минуты я никогда не видела, чтобы эти дурни задирали девчонок.

— Иди своей дорогой, Бладстоун, — как можно спокойней сказала я.

— Какая дерзкая зубрилка! — парень глумливо ухмыльнулся. — Я говорил тебе, что без ума от твоих…

Он под дружное ржание приятелей покрутил пальцем в воздухе, словно искал, какой именно части моего тела отвесить похабный комплимент.

— Что тебе нужно? — спросила я, скрестив руки на груди в защитном жесте. 

— Что нужно? Да ничего особенного. Просто решил поинтересоваться, что такая хорошенькая девица, как ты, делает одна в таком непрезентабельном месте, да ещё и в таком печальном виде? — он пошёл ко мне и провёл рукой по траурному платью.

Я шагнула в сторону. Меня всегда удивляли бестактные люди. Ни капли сочувствия или уважения к чужому горю. А эти вообще находят мой траур забавным. Это для них предмет шуток.

— Оставь меня в покое, Ксандер. У меня нет желания и настроения вас слушать.

Он приобнял меня за плечи. Я попыталась вывернуться, но мне не дали, силы были неравны.

— Ой, да ладно тебе, Лира. Не будь такой недотрогой. Пойдём! Я тебя лично утешу. Даже парни? Кто у тебя там помер? Отец? — он увидел, как у меня задрожали губы, — Парни! Я угадал! Пошли, не ломайся. Мы тебя быстро развеселим! Теперь ты сможешь немного с нами пошалить. И не один раз. Не надо больше притворяться хорошей девочкой.

Его слова были как плевок в лицо. Ярость вскипела во мне.

Под очередной взрыв хохота он притянул меня к себе и попытался поцеловать. Отчаянно пнула его ногой и, когда он, охнув от неожиданности и боли, выпустил меня, размахнувшись, влепила Ксандеру Бладстоуну звонкую оплеуху. Звук пощёчины эхом разнёсся над рекой. Вся компания замерла, уставившись на нас в изумлении. Ксандер побледнел и потёр покрасневшую щеку.

— Ты… — зло прошипел он, не веря в произошедшее. — Я тебя уничтожу.

Чёрные волосы парня, до этого уложенные в живописные вихры, словно растрепались и ощетинились. В синих глазах заискрилась магия.

Я испуганно попятилась.

— Я просила оставить меня в покое! 

Ксандер был взбешён. Его друзья буквально повисли на широких плечах, пытаясь оттащить его от меня.

Не знаю, чем закончилась бы наша стычка, но вдруг раздалась трель полицейского свистка.

Мой теперь уже враг как будто сдулся, лицо немного расслабилось.

К нам подбежал один из стражей.

— Что здесь происходит, молодые люди? Юная леди, вас обижают?

Я не успела ничего ответить, так как Ксандер, натянуто разулыбавшись, сказал:

— Да что вы? Как вы могли такое подумать. Это Лира, наша однокурсница. Мы подошли выразить свои соболезнования.

— Это так? — спросил меня стражник.

Мне осталось только нехотя кивнуть.