(Не) Морозко

Я прыгнула в воду и поплыла к запретному берегу.

Главное – не оборачиваться.

Теперь буду изо всех сил карабкаться вверх по лесистому склону, цепляться за стволы деревьев, перепрыгивать ямы, бежать напролом через ельник, чтобы заблудиться в нем, дико кричать, пугать волков, и, увидев заплутавшего путника, броситься к нему, вцепиться в него, как зверь, чтоб убедиться – он живой, настоящий, а не дым и не статуя, и, может даже, отгрызть ему палец или ногу, чтобы на белый снег капнула горячая кровь…

О, боже.

Я уже думаю, как зимняя нечисть. Еще немного, и я добровольно вступлю в отряд Мрая.

С этими мыслями я выбежала на поляну с одинокой елью, утонувшей в пелене нетронутого белого снега.

Вдруг я с ужасом глянула на свои ноги и убедилась, что стою по пояс в сугробе и отбрасываю тень, как человек.

Только мне больше не холодно. И я не устала. И не хочу есть. Совсем.

Не важно!

Я побежала в сторону деревни, напряженно рассматривая лазоревое небо, в котором не было ни одного столба печного дыма.

Тропинки были не хожены, словно никто больше не ходил в Синий лес и напрасно.

Вернусь и расскажу, что бояться надо реки, а не леса, ведь зимняя нечисть не убивает, а просто люто пугает, чтобы…

Мамочка!

Я в ужасе застыла возле родной избы, одетой в толстую ледяную шубу, под которой скрывался обугленный черный остов с продавленной крышей.

Нет. Не может быть. Меня же не было всего три дня.

Меня вдруг посетила догадка, что мачеха и сестры уехали к родственникам в соседнюю деревню, потому что наш дом по какой-то причине сгорел.

Да, это очень похоже на правду.

Пожалуй, загляну к соседям, чтоб узнать все новости и рассказать свои.

В три прыжка я пересекла лужайку, которая отделяла наше поле от соседского, и снова застыла на месте, ведь их изба напрочь исчезла, превратившись в белоснежный искрящийся холм.

Нет. Не может быть.

Я закрыла и открыла глаза и даже стукнула кулаком по лбу, но видение не исчезло.

Вокруг не было ни души – только стылая звенящая тишина, которую не нарушал даже лай собак.

Движимая отчаянием, я помчалась на рыночную площадь, которую так и не смогла найти, ведь Озьмица внезапно исчезла, превратившись в пустынный заснеженный луг.

Я схватилась за голову, не зная, что теперь делать и куда идти, все глубже погружаясь в черный омут липкого страха, и вдруг услышала знакомый голос:

– Осторожней там, девочка! Не оторви себе башку! Она не отрастет, как у меня – сердце, – сказал Мрай.

Резко обернувшись, я увидела черную дымчатую нечисть, которая зависла в воздухе, едва касаясь снега.

Я так рада была видеть Мрая, что бросилась к нему, чтобы обнять, но он отпрянул от меня, как от прокаженной.

– Держись подальше, ледышка! Я пока не могу тебя убить, но пытаться – не перестану. Глядишь, может, и вторую руку отрежу, – с ухмылкой добавил он, и в его глазах полыхнул зловещий синий огонек.

***

– Что случилось? Где люди? – набросилась я с вопросами на Мрая, который тут же с невозмутимым видом осмотрел поляну.

– Ничего здесь не случились с последнего раза, а люди как обходили это место девятым кругом, так и обходят, – ответил главарь нечисти и задумчиво нахмурился.

– Последнего... раза? – спросила я.

– Ах, да! Ты же три года здесь не была, поэтому не знаешь. Деревня твоя вымерла и называется теперь Мертвица. Ее вырезали ледяные, точнее один белолицый засранец по имени Мечер. Он просочился через границу, когда я, между прочим, гнал тебе подальше от реки, а ты, как дура, наоборот, к ней бежала…

– Постой-ка, не так быстро, – взмолилась я, схватившись за голову. – Меня не было всего три дня! Почему ледяные напали на Озьмицу Зачем ты хотел меня убить?

Мрай убрал с лица белую прядь волос и пронзил меня свирепым пылающим взглядом.

– Ты совсем меня не слушаешь, девочка, и нагло перебиваешь! – вспылила нечисть и стиснула кулаки.

– Я не девочка! Меня зовут Нарья!

– Вот, опять! Вас там, в леднике, не учат хорошим манерам? Закрой рот и слушай! По ту сторону реки время течет иначе – один день равен году. Ты попала в Виймор в ночь зимнего солнцестояния почти четыре года назад. Это был как раз високосный год жертвоприношений Ледяному. Все деревни привезли к реке дань, кроме Озьмицы. Твой отец должен был отдать тебя мертвяку, но пожалел и спрятал в нашем лесу, куда ледяные не суются. Мы защищаем людей от зимней нежити, и тебя хотели спасти, но ты, глупая, сбежала от нас к реке, да еще и переправилась на тот берег.

– Постой-ка! – в гневе крикнула я и с яростью уперла руки в боки. – Ты показал мне голову отца! Гнался за мной и швырял ледяными копьями! Угрожал! Я от страха чуть не умерла и побежала по льду, чтобы выжить! И это называется «защита»? Это вы так людям помогаете?

Я замолчала, но не потому, что мне нечего было сказать.

Внезапно моя правая рука превратилась в меч, которым я взмахнула, словно железным крылом.

– Полегче, Нарья, – примирительно сказал Мрай, отшатнувшись от меня. – Контролируй эту штуку в своем теле! Мне она не нравится, и я ей тоже! Да, признаюсь, в тот день я слегка погорячился. Нашел отрубленную голову и расстроился, что не спас человека. Понимаешь, я тогда не знал, что ты из Видящих, ну, и нес всякую чушь. Люди обычно нас не слышат, и мы кроем их матюгами, потому что они тупицы. Привычка такая. В нашей работе главное – страха напустить, чтоб людишки подальше от нежити держались, а тут, как известно, все средства хороши, можно даже и копье метнуть. Ну, ничего, я этого Мечера нашинковал так, что его веками собирать будут. Жаль только, что Инель растаял. Хорошая была тень, не то, что ее тело…

– Выходит, ледяные убили отца… из-за меня? – со слезами на глазах спросила я Мрая, жесткое выражение лица которого вдруг смягчилось. – Он спрятал меня, и они наказали его…

– Я тебя умоляю, девочка! Ледяные не такие мелочные, как я. Из-за тебя они убили всю деревню, – с мрачной ухмылкой ответила нечисть и вдруг достала из сугроба обледеневшую синюю руку. – Смотри, что я нашел! Здесь вся Озьмица лежит! Когда ледяные убивают, то превращают тело в холодец, да такой, что эту падаль даже голодные псы не жрут! На, попробуй откусить! Зуб сломаешь! Это же чистый камень! Такой дубинкой можно и череп проломить…

Внезапно я перестала слышать рассуждения Мрая о хозяйственной пользе мертвых человеческих рук, ведь голова моя закружилась, ноги подкосились, и я без чувств рухнула в снег.