Хочу тебя навсегда

— Свадьбы не будет? — её голос звучит негромко, но я уже слышу в нём оттенок скрытой истерики. Амина, конечно, избалованная принцесса, но тем не менее, со мной она себе грань переходить не позволяла никогда.

Я смотрю на неё с ледяным спокойствием. Хочется, чтобы она просто свалила с радаров, но, судя по всему, милости мне такой она не окажет.

— Не будет, — коротко отрезаю и иду к бару, открываю дверцу и достаю бутылку виски и стакан. 

Амина вскакивает с места, будто сейчас кинется на меня с кулаками.

— Ты что, издеваешься?! — сразу со старта переходит на визг, глаза расширены, губы дрожат. — Просто пришёл и сказал «свадьбы не будет»?! Ты охренел?!

Она пылает. Лицо красное, глаза горят. Щёки вспыхнули, губы напряжены. 

Амина Вяземская. Дочь Виктора. Умная, холодная, рассчётливая сука с амбициями. Красивая, статная, наполовину испанка, и в характер соответствующий. Она отсосала мне ещё два года назад впервые, когда мы с Вяземским заключили первую сделку. Как вариант жены она меня устраивала, но своё отношение к ней я от неё самой особо никогда не скрывал. 

И сейчас в таком состоянии я видел её впервые — истерящая овца, которой только что разбили иллюзию власти.

— Сядь и закрой рот, — бросаю глухо, прохожу мимо неё, не обращая внимания на вспышку в её глазах.

— Ты не смеешь со мной так говорить! — кричит, идёт за мной следом. — Я тебе не шлюха с улицы! Я тебе не какая-то там дешёвка! Мы были помолвлены, Касьянов! Люди знали! Мой отец! У нас даже уже ресторан заказан был!

— Мне похуй. Ресторан отменить — это один звонок, — бросаю через плечо, когда подхожу к столу и наливаю себе в стакан, а потом подношу его ко рту.

Виски жжётся во рту, опаляет пищевод. Тепло разливается внутри, вызывая обманчивое чувство удовлетворения.

— Это она, да?! — вдруг переходит на отчаянный шёпот, сощурив глаза. — Ты её нашёл? Ту девку… что выпотрошила тебе душу?! Я видела на выставке. Ты смотрел на эту бледную моль, как заколдованный. Это она ведь, верно?

Я резко разворачиваюсь.

— Ещё слово, Амина, — предупреждаю жёстко. — И я тебя вышвырну отсюда сам.

— Это она! — срывается. — Та! На выставке! Я видела, как ты на неё смотришь, видела! Будто сожрать её готов! — Она почти смеётся, но смех выходит истеричный, визгливый. — Я видела! У тебя в спальне её портрет! Я не слепая, Игнат!

— Заткни свой рот, сука, — чувствую, как по венам начинает струиться кислота. Сжимаю пальцы в кулаки, чтобы подавить жгучее желание свернуть визгливой твари горло.

Я баб не трогаю. Физически. Не бью. Но у всего есть предел и границы допустимого. И Амина сейчас со скрежетом проходится по моим.

Она же меняет тактику и бросается ко мне, липнет противно, как паршивая кошка во время течки.

— Игнат, — выдыхает блядски, вцеплясь пальцами, словно крючками, в плечи. — У нас же всё было хорошо. Мы собирались пожениться, создать крепкий, серьёзный союз. Мы были бы непобедимы! Я бы тебе наследников родила. Тебе ведь… тебе ведь нравилось быть со мной…

Полотенце, намотанное на бёдра после душа, в результате её напора падает, оставляя меня в чём мать родила. Но меня это не беспокоит. А вот Амину, кажется, весьма. Она опускает глаза, и прикусывает губу, уставившись на мой пах. А потом опускается на колени и вскидывет снизу вверх на меня горящий блядским огнём взгляд.

— Встань, дура, — дёргаю её за плечо, поднимая. Раздражение топит, хочется быстрее избавиться от неё. — Не позорься. И проваливай.

— Ты выгоняешь меня? Ты серьёзно? Ты... ты... — она не может договорить, всхлипывает. — Я же... я же думала, ты...

— Ты ошиблась, — отвечаю. — Иди и забудь, что я когда-то смотрел в твою сторону.

— Мудак ты, Игнат! — кидается ко мне снова, поднимает руку, будто хочет ударить. Я перехватываю её запястье на полпути и резко отталкиваю.

— Не советую, — бросаю. — Или хочешь, чтобы я начал обращаться с тобой так, как ты заслуживаешь?

— Эта никчёмная сука лучше меня, да? — отшатывается назад. — Она настолько жалкая с виду, что…

Злость взрывается в груди. Контроль трещит по швам, запуская ядерную реакцию.

— Слушай сюда, дрянь, — хватаю стерву за волосы, она тут же взвизгивает и вцепляется руками в моё запястье, впивается ногтями в попытке освободиться, но её сопротивление напоминает мышиную возню, не более. — Ещё хоть слово, и в доме Вяземских будет траурный период. Не берусь судить насколько долго, может, и не очень, учитывая, какая ты заноза в заднице.

Амина затыкается и начинает просто тихо скулить, а я отталкиваю её на диван, отдав приказ сидеть. Сам же звоню Вяземскому-младшему.

— Игнат? — отвечает тот напряжённо после первого же гудка.

— Забери свою сестру, — говорю максимально сдержанно. — Немедленно. Она у меня дома. Одна минута.

— Принято, — коротко отвечает он.

Амина всхлипывает, зажимает лицо руками, а мне хочется только одного — чтобы этот ёбаный цирк закончился.

Минут через пятнадцать, когда я уже успеваю натянуть брюки и рубашку, в домофон звонят. Я иду открывать, а Амина продолжает скулить на диване.

В гостиную проходит Кирилл. Холодный, собранный, как всегда. Смотрит сначала на сестру, потом на меня.

— Всё в порядке? — спрашивает ровно.

— Забери её, — говорю. — И проследи, чтобы больше не совалась ко мне. Ни по какому поводу.

Кирилл кивает. Подходит к Амине, тянет за локоть.

— Пошли.

— Не трогай меня! — огрызается она, но всё же встаёт. 

Кирилл смотрит на неё ровно секунду, но Амина тут же притихает и позволяет увести её в выходу.

— Спасибо, что позвонил, Игнат, — оборачивается Вяземский-младший. А в воздухе повисает “а не пришил эту ебанутую”. 

Я киваю, и через минуту дверь закрывается, и я остаюсь один.

Но внутри — ни тишины, ни покоя. Хочется забыться в алкоголе, но я давно уже себе не могу этого позволить. Потому что это значит выпасть на какое-то время из контроля. А при моей жизни это непозволительная роскошь.