Хочу тебя навсегда

Я пытаюсь продолжить говорить. Слова, отрепетированные до автоматизма, теперь словно застревают где-то в горле. Во рту резко пересыхает, язык начинает липнуть к нёбу.

На меня смотрят. Люди ждут. Кто-то с вежливым вниманием, кто-то с ленивым равнодушием, кто-то просто ждёт продолжения. Но все, кто стоит напротив, и кто в периферии тоже — размыты.

Кроме него.

Он смотрит. Смотрит не моргая.

Его взгляд — раскалённый прожектор. Я каждой клеткой его проживаю. Словно обнажает кожу, проникает глубже. В кровь. В кости.

Я пытаюсь откашляться. Слишком тихо. Прокашливаюсь уже намеренно, словно просто пересохло в горле. Поправляю фирменный чехол на планшете, который держу в руках.

И в этот момент кто-то обращается к нему. Мужской голос. Серьёзный. Игнат отводит взгляд.

Из меня будто иглу вытаскивают, которой к стене прикололи. Я делаю вдох и начинаю говорить снова.

— Перед вами работа Марины Сайферовой. 2019 год. Техника — акрил по холсту. Это серия картин, вдохновлённых переживаниями автора после возвращения из клинической депрессии. На этом полотне она использует размытые, будто стертые границы предметов, чтобы показать… — я продолжаю. Голос звучит вроде бы ровно. Но я знаю, что если прислушаться, то можно услышать в нём дрожь.

Жар. 

Внутри. 

Под кожей. 

В груди. 

В голове.

Я будто сгораю изнутри. Как будто кровь кипит, вздувая вены и артерии. Виски пульсируют. На затылке липнет пот, и даже под рубашкой на спине появляется липкая испарина.

Наконец, закончив короткое описание картины, я отступаю на шаг. Люди переходят к следующей экспозиции, но я не следую туда же. Я иду к Наде, что стоит у колонны, наблюдая за ходом мероприятия.

— Надь… — шепчу. — Подмени меня, пожалуйста.

Она вскидывает брови:

— Что с тобой?

— Голова закружилась. Сейчас в обморок грохнусь тут. Пожалуйста.

Она кивает. Уже на автомате встаёт на моё место, голос у неё уверенный, деловой. Надя профи. Я же разворачиваюсь и выхожу быстрым шагом из зала.

В уборную.

Врываюсь внутрь. Закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. И только тогда позволяю себе выдохнуть. Громко, срывающимся дыханием.

Меня всю трясёт.

Щёки горят. Грудь сжата. Перед глазами, словно видео в быстрой раскадровке, мелькают вспышки — как он прижимал меня к стене. Как шептал в ухо. Как смотрел. Как…

Нет. Нет-нет-нет. 

Это было давно. 

Я всё оставила в прошлом. 

Это не должно возвращаться. Этому нельзя возвращаться.

Этим чувствам, этой боли внутри, этим слезам.

Пять лет прошло. Первые два года я вообще дышать не могла нормально. Слёзы каждую ночь, вой в подушку, неверие в то, что именно он когда-то сломал моё детство и лишил отца.

Я слишком долго собирала себя по кускам. Склеивала раз за разом, хотя получалось с трудом. Сердце и так всё в шрамах, нельзя сейчас позволить ему снова начать истекать кровью после одного единственного взгляда.

Мне нужно уйти. Сейчас же. Я не могу здесь больше находиться.

Резко открываю кран. Умываю лицо холодной водой. Пытаюсь прийти в себя. Ничего не выходит. Пульс скачет, как бешеный. Бросаю взгляд в зеркало и не узнаю себя. Бледная. Губы пересохли. Глаза испуганные, с нездоровым блеском.

Выхожу в коридор и иду к комнате персонала. Хочу забрать пальто и сбежать. Как можно скорее оказаться подальше отсюда.

Но тут на моём пути появляется Надя. Перекрывает дорогу, как хищник. Складывает руки на груди и смотрит внимательно. Очень внимательно.

— Варя, ты точно в порядке?

— Да, — выдыхаю. — Просто давление, наверное. Я… я поеду домой.

— Тебе двадцать три года, какое давление, — поджимает губы. — Не верю я в давление. Что-то случилось. Я же вижу. Ты бледная как стена, но при этом глаза горят, как у загнанного зверька. Будто призрака увидела.

О да, Надя, ты так близка к правде. 

Призрака из прошлого. Пугающего и страшного.

Я качаю головой. Пытаюсь пройти мимо, но она вдруг сужает глаза:

— Этот мужчина. В чёрном. С ледяными глазами. Ты его знаешь, Варя? Он так смотрел на тебя, что даже мне нехорошо стало.

Я замираю.

— Нет, — выдыхаю. — Впервые вижу.

— Вот и хорошо, — говорит Надя, кивая. — Очень хорошо. Потому что если бы ты его знала…

Я оборачиваюсь. Она говорит это тихо, почти шёпотом.

— …тебе стоило бы держаться подальше. Он красив, Варя. Красив — да. Как демон. Но я слышала о нём. Его зовут Игнат Касьянов. Говорят, он просто чудовище. Жестокий, безжалостный. Без тени совести.

Сердце дёргается и срывается в боль. Будто кто гвоздем ржавым по нём прошёлся.

— Я пойду, Надя, — сглатываю. — Спасибо, что подменила.

Я забираю пальто, натягиваю его и быстро иду к двери, даже не застегнув пуговицы. 

Быстрее уйти отсюда и не оглядываться. Чтобы ненароком снова не напороться на его адский, прожигающий взгляд.