Особняк с привидениями для попаданки

На пороге мачеха и господин Виллемс.

— О, моя бедная Реджи! — театрально сочувствующим голосом стонет Ивл и, раскинув руки, дергается ко мне в попытке обнять.

Я отшатываюсь. На лице мачехи явственно проступает досада, но через миг она сменяется печальным изломом бровей и опущенными уголками губ. Виллемс, состроив скорбную гримасу, покровительственно похлопывает меня по плечу.

— Ничего-ничего, девочка моя, мы поможем тебе пережить это…

Я веду плечом, сбрасывая руку адвоката, и уточняю:

 — Пережить что?

Ив и Генрих переглядываются и снова с сочувствием смотрят на меня. Адвокат разводит руками:

— Ну как что? Снос дома, конечно. Ты ведь только-только его обрела и уже вынуждена его потерять.

— Я уже подготовила тебе комнату, — медовым голосом поет мачеха. —  Поживешь какое-то время у меня. А потом мы тебя пристроим, найдем тебе мужа. Правда, вряд ли кто-то достойный согласится взять в жены старую деву.

Вот как мы заговорили! Интересно, с чего бы? И еще интереснее, почему эти двое держат меня за дуру? 

— Спасибо, Ив, — отвечаю таким же медовым голосом. — Но я вчера осознала, что мое присутствие тебя раздражает. Мне на это намекнула одна малозаметная деталь — мои вещи, разбросанные по тротуару после того, как ты вышвырнула мой чемодан.

Виллемс кидает на мачеху осуждающий взгляд. 

— И что-то неуловимое в твоем голосе, — продолжаю я, — наверное, слова “Пошла вон”. Так что извини, но я вынуждена отклонить твое предложение. Не хочется тебя стеснять.

Ив становится красной и сжимает челюсти. Глаза злобно сверкают, а между бровей ложится морщина. Кажется, еще миг — и у нее из ушей пар повалит.

— Ну-ну, милая, — снова по-отечески касается моего плеча Виллемс, — не упрямься. Долг родственницы тебя приютить. Она же не может оставить тебя без крыши над головой…

Отстраняюсь и снова дергаю плечом, второй раз скидываю руку Генриха.

— С чего вы взяли, — упираю взгляд в Виллемса, — что моей крыше грозит опасность?

— Ну тут же висело предупреждение… — пожимает плечами он.

— А откуда вы знаете? Вы же вчера говорили, что не были здесь лет десять.

Он замолкает. Теперь у него на лице досада. И теперь Ив смотрит на него с укоризной.

— Ну… Я немолодой человек, — находится он и даже выдавливает из себя квакающий смех. — Просто забыл…

Смотреть на то, как человек пытается тебя обмануть, когда ты уже знаешь правду, — ни с чем несравнимое удовольствие. Наверное, в прошлой жизни я была каким-нибудь следователем. 

Тьфу-ты, Регина! Ты прекрасно знаешь, кем являлась в прошлой жизни! 

— Если забыли, то откуда сейчас прознали о сносе? — в моих словах всё еще елей с патокой. — Не потому ли, что Ив ставила подпись под уведомлением?

— Да, точно, именно оттуда… — бормочет Генрих.

— То есть вчера, выдавая мне документы на наследство, вы знали, что дом находится под угрозой сноса?.. И совершенно случайно забыли сказать мне об этом? — от сладости в моем голосе не остается и следа, он теперь холодный — не мед, а лед…

Зря я, конечно, раскрываю карты и показываю, что разбираюсь в вопросе. Дурочкой оставаться безопаснее. Но терпеть этих двоих у себя на пороге — выше моих сил. Надеюсь, они поймут, что я им не по зубам, и покинут мои владения.

С Виллемса слетает показная доброжелательность. Он больше не прячет глаз, его взгляд становится бездушным и холодным, как у акулы.

— Почему забыл? — спокойно отвечает он. — Я тебе всё рассказал, перечитай документы на особняк внимательнее, там есть указание на предупреждение. Не моя вина, что ты настолько самоуверенна, чтобы пытаться устранить нарушения за сутки.

Как хочется стереть это наглое спокойствие с его лица! Слова о том, что документы взяты на экспертизу, почти срываются с губ. Но я в последний миг приказываю себе замолчать. 

Если Фламберг что-то обнаружит, пусть это окажется для Виллемса неприятным сюрпризом. А если не обнаружит… Что ж, у меня еще неделя на перевоспитание призраков. 

— А теперь, раз уж мы всё поняли друг о друге, — спокойно произношу я, — предлагаю вам покинуть мои владения.

Виллемс надменно улыбается. Ив кривит лицо и выплевывает с откровенной ненавистью:

— Ну что ж… Раз так, то прошу не беспокоить, когда тебя выгонят на мороз. Я тебя не пущу. Ты права: твое присутствие меня уж-ж-жасно раздражает.

Они разворачиваются, чтобы уйти. А я хватаюсь за дверную ручку, чтобы захлопнуть за ними дверь и приступить наконец к уборке. 

Благодаря этой беседе я убеждаюсь, что никакой ошибки нет. Виллемс и Ивл в сговоре и совершенно осознанно пытаются подвести меня под монастырь. Мысленно потираю ладони, представляя их изумление, когда они узнают о моем иске.

Я не успеваю закрыть дверь. В щель протискивается Тони. Он выскакивает на крыльцо и срывающимся голосом окликает визитеров:

— Господин Виллемс! Вынужден просить вас задержаться!

Этот порыв совершенно непредсказуем для меня. Сердце ёкает от тревоги. 

Что Тони задумал?