Молохи. Пепел наших душ. Том I. Альянс

- Молохи могут… возвращать души обратно?

- Могут, - надтреснутый взгляд Сашки на мгновение зацепился за мой, - но делают это крайне редко. Всё имеет свою цену, и они платят довольно большую. Викарий… мне повезло быть в альянсе с ним. Будь на его месте Андрей, возвращать душу девочки он бы не стал. Преподал бы урок. Жестокий, но справедливый. Исправление собственных ошибок не стоит взваливать на плечи других.

Сжав зубы, чтобы не сорваться самой, я потянулась к брату, но тот предостерегающе дёрнулся.

- Не надо… - от глухого голоса в горле встал колючий ком, - не нужно было просить Вика вернуть её тогда, восемь лет назад. Он добрый малый, и теперь за это расплачивается.

- Что ты имеешь ввиду? – я не понимала, куда клонит Сашка.

- Молохи искромсаны изъянами людей. Сотканы из человеческих зависимостей, которые гаснут через несколько дней после рецикла. Но души молохи возвращают редко, потому что те калечат их навсегда – передают привычки, зависимости, изъяны или особенности организма. Они прорастают в молохов, с ними невозможно ни бороться, ни избавиться от них.

Я даже забыла, как дышать. Штрих за штрихом мне постепенно открывался странный и чего греха таить, жуткий мир молохов. На ум пришла трость Дэнеша. Получается, один вечный изъян у него есть. По крайней мере, один. Но сколько их ещё, не таких явных. Скрытых от глаз…

- Правда, молох получает отсрочку, - голос Сашки выдернул из навязчивых мыслей, - изъян проявляется только после окончательной смерти однажды спасённого. Какой бы она ни была. Кажется мелочью, но Вик теперь эти сосалки изо рта не выплюнет никогда.

- Но это был его выбор, - тихо обронила я, подтянув колени к подбородку и сцепив пальцы на щиколотках, - А ты бы сожалел гораздо больше, если бы не постарался исправить свою ошибку. Пусть и чужими руками.

- Я сожалею, что не послушал Андрея и её допустил.

Я хорошо помнила тот период. Один из самых странных и болезненных в моей жизни. Я чувствовала, как что-то порвалось внутри, когда брат, который контролировал каждый мой шаг, сам возвратился под утро шестого сентября вдрызг пьяный, в мятой одежде, пропахшей едким дымом.

На неделю я оказалась предоставлена сама себе. Саша взял в судебке внеочередной отпуск и пил. Каждый день. Тогда мне так и не удалось выяснить, что произошло. Не получилось достучаться до него, даже в прямом смысле.

Он просто запирался в своей комнате и не отзывался, сколько бы я ни колотила кулаками в дверь. Не подавал признаков жизни, пока я не умудрилась в порыве злости выбить палец. С такой силой саданула по несчастной двери.

Лишь это смогло вытащить брата из добровольного заточения. Мизинец Сашка мне вправил, и спиртное с тех пор в нашем доме не появлялось, но стойкое ощущение собственной ненужности запустило когти глубоко внутрь и не разжимало их долгие годы.

Учёбу я забросила. Завалила первую четверть осознанно. От души. Учителя сокрушались. Немудрено, я подпортила им общую статистику успеваемости. Большинство сошлись во мнении, что даже по мне, школьнице, идущей на золотую медаль, ударил пубертат, а вместе с ним проснулся дух бунтарства. Вполне типично для девчонки, которой едва исполнилось четырнадцать.

Только Сашка в отличие от учителей знал, что я променивала ночные тусовки одноклассников в глухих дворах на посиделки дома за родным ноутбуком с кружкой мятного чая.

Я шагала по параллельной дороге, наблюдая со стороны за гнетущей атмосферой подростковой непокорности. Где всё напоказ, кроме своего истинного лица. Где для бунтарства не нужен повод. Пыталась ли я проникнуться? Едва ли.

Можно сказать, моё поколение прошло мимо меня. Оно ютилось в облупленных временем и дождями подворотнях. Взрывалось хохотом и звоном бутылок под сводами бесчисленных городских арок. Окутывало друг друга плотным дымом сигарет, который растворялся в густых вечерних туманах. Открыто бахвалилось неумелыми поцелуями на порогах обшарпанных парадных.

Я же предпочитала переживать разочарование и обиду в одиночестве. Я не добилась от Сашки ничего. Никаких объяснений. И более не настаивала. Уяснила лишь одно: я не тот человек, кому стоит доверять, что мне наглядно продемонстрировали. В какой-то степени, это развязало мне руки. Ведь в таком случае я тоже не обязана никому верить. Брату в том числе.

Между нами образовалась бессловесная договорённость - держаться друг от друга на расстоянии. И я искренне не могла взять в толк, за что так со мной? Откровенно говоря, узнай я истинную причину в то время, не смогла бы её принять. И поверить, что дело не во мне.

Я покосилась на черный прямоугольник сотового на краю прикроватной тумбы.

- Что ты показывал Свете в кафе? – короткий вопрос, и я поймала настороженный взгляд брата, - ну да, я за тобой следила! Чуяла неладное… - пришлось признаться как на духу.

- Верно чуяла, - Сашка щёлкнул по разблокировке экрана.

На мгновение палец замер над дисплеем, будто брат сомневался, но в следующий миг мобильный передали мне.

Видео не тряслось. Похоже, снимали с предусмотрительно установленной треноги. Поначалу я едва различила тускло освещённый тупик лестничной клетки с грязно-зелёными стенами, на одной из которых виднелась полустёртая цифра шестнадцать. В углу торчал кусок обшарпанной лестницы, ведущей то ли на чердак, то ли прямиком на крышу. По центру темнела труба мусоропровода с распахнутой пастью заслонки.

В кадре мелькнула фигура девушки. Светка даже не пыталась скрыть лицо. Вместо этого перегнала круглый леденец за другую щёку, помахала на камеру и двинулась к мусоропроводу. Не одна.

Пальцы школьницы крепко удерживали за холку орущий клубок. Серый кот бил лапами по воздуху, извивался и верещал до последнего момента, когда скрылся в чёрном зеве трубы, который спустя несколько секунд выплюнул эхо приглушённого шлепка.

Кажется, с момента начала видео я вообще не дышала. Злость и страх от увиденного сплетались в плотный клубок, парализуя мышцы и голосовые связки. Дико хотелось прикрыть глаза, хотя бы на пару секунд. Не смотреть. Отстраниться от происходящего. Иначе сойду с ума.

На какое-то время Светка исчезла из кадра, чтобы вернуться вновь, уже наперевес с пушистым рыжим комочком намного меньше предыдущего. Очередной звонкий лязг металлической заслонки мусоропровода и душераздирающий визг, рассыпавшийся эхом по грязной лестничной клетке, стали последней каплей. Трясущиеся пальцы нажали на паузу лишь с третьей попытки.

- Там есть и другие. Целая коллекция.

В папке с лаконичным названием «Света» загруженное видео было далеко не единственным. О том, чтобы просматривать остальные, речи не шло. Я и первое не осилила до конца.

Глаза щипало, как я ни пыталась сморгнуть мутную пелену. Я вернула мобильный на тумбочку, стараясь, чтобы не дрожали руки.

- В последние дни она подначивала подругу, - видно, как брату непросто даётся каждое слово, - разыскать в округе бездомного и… Шприц со снотворным у неё уже был припасён. Гниль внутри требовала большего.

В спальне брата было тепло, даже чуть душно, однако по спине пробежал неприятный холодок, вынуждая поёжиться.

- Она сгнила, потому что её душу вернули?

- Нет, это никак не связано, - Сашка повёл головой, - люди, которых возвращают молохи, могут прожить долгую счастливую жизнь. Каждый делает выбор сам, кем или чем становиться.

- Значит, Света сделала свой, – вырвав из рук брата обугленную заколку, я в сердцах отшвырнула её в сторону. Укоризненно звякнув, та проскакала к шкафу у противоположной стены, - ты не обязан брать вину за чужие поступки на себя.

- Иди сюда, - притянув меня под бок, Сашка поддел носом взъерошенные пряди моей чёлки. Мягко отодвинув их в сторону, прижался прохладными губами ко лбу, слегка царапнув кожу лёгкой щетиной, - Каждый раз, прежде чем забрать ключ, я задаю один-единственный вопрос: зачем? – над головой раздался голос на грани шёпота, - Но получить вразумительного ответа не могу. Полые не знают - зачем. Им просто нравится уничтожать. Отравлять собою всё вокруг. Они упиваются процессом, а потом и воспоминаниями.