Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда

— Эфор Эйсхард! — возвысил голос ректор, и кадеты, подчиняясь выработанному за годы учебы навыку, тут же стихли. — Эфор Эйсхард хорошо помнит устав академии, чему я рад. Действительно, если во время зачетных поединков один из противников выбывает, подчиненный имеет право продемонстрировать полученные умения в бою со своим наставником.

Лед едва заметно благодарно кивнул.

— Я против! — бросил его сиятельство.

Ректор Кронт со всей почтительностью поклонился князю.

— К сожалению, устав Академии разрабатывал лично император Максимилиан, кто я такой, чтобы его оспорить.

Князь Лэггер сжал челюсти и откинулся на спинку стула-трона.

— Пять минут на подготовку. — Ректор провел черту в споре с высоким гостем.

Лед первым делом протянул руку за моей Ласточкой и отошел к дальнему бортику, подальше от внимательных ушей. Он тщательно изучал лезвие и все сочленения стика, пока я хмуро переплетала косу, успевшую растрепаться. Адреналин боя еще не выветрился, каждая мышца в теле была напряжена, по венам бежал ток, и мне казалось, что я и командира смогу уложить одной левой.

— Что на тебя нашло, Дейрон? — сурово спросил Эйсхард, не глядя на меня. — Я плохо тебя обучил? Ты почти выиграла поединок, а потом просто сдалась. Что случилось?

— Сдалась? — Я задохнулась от возмущения. — Я… Я бы победила, если бы не паук!

Лед быстро взглянул на меня.

— Какой паук?

Я дернула плечом, стыдясь признаться в том, что испугалась какого-то крошечного паучка. Да ладно, кого я обманываю, он был вовсе не крошечный, а огромный и страшный, и точно ядовитый.

— Я почти победила, когда увидела на руке паука. Почему перед поединками не проверяют потолки? А если в следующий раз он за шиворот кому-то свалится? От неожиданности я растерялась на миг. Больше такого не повторится.

Эйсхард перестал осматривать Ласточку, теперь он изучающе уставился на меня.

— Все бы хорошо, Дейрон, — произнес он, — но в подвалах рядом с тварями не выживают ни пауки, ни сороконожки, ни мокрицы: не выносят запаха бестий.

— Что?..

Вот это новость! У меня снова галлюцинации? Такими темпами я и Академию не успею окончить — слечу с катушек раньше времени.

— Соберись, Дейрон! — рявкнул Лед, увидев, что я сдуваюсь, как воздушный шарик. — Мы позже поговорим о… твоих видениях. А сейчас тебе надо поднапрячься и продержаться против меня хотя бы минуты две. Я не должен тебя предупреждать, но…

Он прокрутил в руках Ласточку, за несколько секунд продемонстрировав техники атаки: «жало», «коготь», «змей» и «клещи», и после этого сложил стик и протянул мне безопасной стороной.

— Проще простого, — фыркнула я, раззадориваясь. — И что, никаких сюрпризов? Не уверены во мне, командир?

Краешек его рта дрогнул в улыбке, но Лед не позволил своим губам своевольничать, сжал их в суровую линию.

— Я думаю, ты неплоха для желторотика, Дейрон, но не обманывайся, против меня ты и минуты не продержишься, если я не подыграю.

— Ах, вот как? — вспыхнула я, уперла руки в бока, как, бывало, делала старая кухарка в гарнизоне, когда отчитывала рекрутов, а Эйсхард, оторопев от моей наглости, смотрел смеющимися глазами. — Минута? Спорим — две?

— О, да ты опасная штучка, Дейрон!

Он с иронией повторил фразу, прилипшую как мне как банный лист. Услышал, значит! Да только Ледышка меня опасной вовсе не считал, видел во мне неоперившегося птенца, которого он, коршун, поучит-поучит, а потом уложит носом в песок.

— Целых две минуты? И без поддавков?

— Да! — гордо заявила я. — И вообще. Вполне может статься, царапина окажется на твоей руке, Ле… Командир.

Он чуть сузил глаза, когда я едва не оговорилась, назвав его Ледышкой, и нечто холодное мелькнуло в глубине хрустально-голубых радужек.

— Не бойся, Дейрон, ты и не почувствуешь пореза. Какая рука? Левая? Правая?

— Да что уж там, меться сразу в шею! Тебе не привыкать пускать кровь дочери предателя, верно, Тай?

Ух я и завелась. Припомнила иголку, впивающуюся в нежную кожу под воротничком, и каплю крови, которая, щекоча, сползла под рубашку.

Темные брови Эйсхарда взметнулись в немом вопросе. Он забыл! Ранил меня, заставил себя ненавидеть, указал дочери предателя Дейрона, где ее место… а потом забыл? Ох, ну все! Теперь я точно буду держаться до последнего!

— Какая рука, командир? — прошипела я. — Левая или правая?

Теперь и на его лице вспыхнул азарт.

— Ладно, ты сама напросилась. Хочешь сюрпризов? Будут тебе сюрпризы! Повеселимся, птичка.

— Как ты меня назвал?

О, надо было видеть его закаменевшее лицо: «Кто назвал? Я назвал? Снова тебе что-то мерещится, Дейрон!»

— Вы готовы, эфор Эйсхард? Или нужно чуть больше времени?

Голос мейстера Тугора напомнил, что мы выясняем отношения под прицелом множества взглядов: слышать нас не могли, но происходящее между командиром и его подчиненной мало напоминало последние наставления перед боем и вежливое внимание.

«Ладно, никто ничего не понял, — успокоила я себя. — Все знают, что Дейрон вечно дерзит и нарывается, это не значит, что у нас с Ледышкой какие-то особые отношения. Нет никаких отношений. Тот поцелуй не в счет. Мы оба его благополучно выкинули из головы. Да, Ярс, и не надо так на меня глядеть!»

Эйсхард подхватил с бортика первый попавшийся стик — побывавший в переделках, оплавленный и, кажется, не слишком-то надежный. Бегло осмотрел его. Стик, кряхтя, разложился, но Лед не стал его менять: я, мол, одержу победу любым оружием. Ха!