Изгнанница в Голодные Земли, или Консервный бизнес попаданки

Мужчина вскидывает квадратный подбородок, а поскольку роста он огромного, то выглядит это надменно, будто он смотрит на меня свысока. Темные глаза пытливо разглядывают меня снизу доверху, как мудреную карту.

Невзначай озираюсь по сторонам — наблюдаю за реакцией людей. Они больше не обращают на меня внимания. Все с почтением взирают на этого лицедея, который, похоже, является здесь негласным лидером. Напоминаю себе взвешивать каждое слово, чтобы меня не прогнали взашей. Хотя у меня получается твердо стоять на ногах, но я слишком слаба, чтобы добраться до другой деревни.

— Девица, что стоит перед нами,— низким, бархатно-чарующим голосом  произносит мужчина, с вызовом глядя мне в лицо, — появилась здесь неспроста. Ее прислали нам невидимые силы. Вот только что за силы здесь постарались?

Он, наконец, отрывает от меня свой грозный взгляд и обводит им окружающих. Поучительно вскидывает кверху указательный палец:

— Быть может, злые духи? Те же, что лишили это место своей магии? Тогда, уничтожив в ее лице зло, мы освободим наш край от проклятья.

По толпе проходит взволнованный рокот, а к моему горлу подкатывает возмущение. Какое «зло»? Какое «уничтожить»? Вы белены объелись, мужчина?!

Колдун тем временем меняет свое выражение лица с воинственного на просветленно-задумчивое. Разводит руками, будто всех обнимая.

— Или же это наши предки прислали помощницу, что поможет нам пережить очередную голодную зиму, — он делает длинную паузу, будто давая людям переварить свою мысль, а затем медленно добавляет: — Этого я вам не скажу. Духи открыли мне лишь одно. Девицу следует оставить в деревне и держать под наблюдением, пока мы не выясним ее подноготную.

Он снова обводит толпу взглядом, и все согласно кивают.

Мне хочется нервно хохотнуть.

Прямо-таки реинкорнация Кашпировского с его массовыми гипнозами.

— Посмотрим, как она себя проявит, — ставит точку колдун и снисходительно добавляет: — Я лично за ней присмотрю.

В тревоге озираюсь.

Никому эта идея «личного присмотра» взрослого мужчины за юной девушкой не кажется ненормальной. А вот мне очень даже кажется. Наглый тип поглядывает на меня с характерным мужским интересом. Такими темпами он решит присматривать за мной по ночам в кровати. Поскорее перехватываю инициативу в свои руки и, собравшись с духом, обращаюсь к народу:

— Спасибо, что позволили остаться. Я постараюсь быть вам полезной. Ну, а насчет жилья… Для девицы моего возраста будет уместнее остановиться у женщины постарше. Если найдутся желающие меня приютить, то и пол вам помою, и приготовлю, и постираю...

Тут из толпы раздается знакомый женский голос, в котором чувствуется издевка.

— Да что ты там наготовишь, белоручка? Горклую кашу? — насмешливо выкрикивает Августа, брюнетка лет тридцати — та, что не желала меня видеть в деревне. — Вон ручки у тебя какие нежные. Работы небось не знали. А платье вон какое… — в ее голосе слышатся завистливые нотки. — Ты небось из знатных? Может, тебя из дома прогнали за блуд, а?

Я бы могла рассказать ей часть своей истории, но чую, она будет придираться к каждой фразе. Эта молодка так и бурлит желанием доказать мою неуместность в деревне. Пока придумываю достойный ответ, от толпы отделяется невысокая, сгорбленная женщина, одетая в ветошь. Она прихрамывая подходит ко мне, подцепляет мое запястье и шамкает:

— Со мной будешь жить. Мне помощница не помешает.

Затем, ни на кого не глядя, по-хозяйски уводит меня за руку, оставляя всех позади. Успеваю лишь поймать недовольный взгляд Колдуна и мысленно показываю ему кукиш.

Первая маленькая победа придает мне уверенности. Даже ноги теперь несут меня тверже. Иду за женщиной, вовсю озираюсь по сторонам — ведь в этом месте, надеюсь, мне предстоит остаться хотя бы на первое время.

Воздух здесь густой, наполненный запахами деревни — терпкий дух прелого сена, сдобренный дымком из редких печных труб. Где-то варят похлебку — густой, наваристый дух вареной капусты сдобрен чесноком и перцем.

Дома здесь разные — одни с добротными бревенчатыми стенами и ставнями. Другие старые, скособоченные,  но все равно в большинстве своем обитаемые. Во дворах мелькают фигуры — кто-то полощет белье, кто-то рубит дрова, кто-то варит в котле похлебку. До ушей постоянно доносятся живые звуки, говорящие, что в этой глуши вовсю кипит жизнь. В сердце потихоньку закрадывается надежда. До сих пор я не встретила истощенных людей. Может, не все так плохо в Голодных Землях?.. На окраину деревни добираюсь в довольно жизнерадостном настроении. 

Избушка Марии — так представились моя проводница — стоит чуть в стороне, словно не решается быть частью деревни. Страшненькая, хиленькая, с покосившейся крышей, на которой мох разросся клочьями, а солома уже сбилась неровными пучками.

Во дворе у нее организован огород, небольшой, но явно требующий сил, которых у хозяйки уже нет. На ровных грядках полно сорняков. Кусты смородины с редкими, где-то уже сморщенными ягодами заставляют проглотить слюну.

Только сейчас понимаю, как я голодна!

Я бы съела быка, вот только где его взять, быка-то?!