Тянет к тебе

Дорога до гостиничного комплекса занимает около часа. И за это время Эндж, руку которой мне все-таки приходится отпустить, когда она берется за телефон, как будто успокаивается и принимает мою близость как должное.

Больше не пытается отодвинуться, дышит ровно, с лица сходит нервный злой румянец, а взгляд кофейных глаз становится обычным — глубоким и сдержанным, с томной поволокой.

Но только от нее мне все так же горячо. Для меня ее спокойствие и плавность вообще всегда были в тысячу раз горячее — в своем воспаленном воображении я проецирую это на выматывающий затяжной секс.

Потому адреналиновые волны, бурлящие во мне первое время после нашего приземления, не стихли, а лишь замедлились, погружая в привычное знойное наваждение, которое испытываю каждый раз, когда мы находимся слишком близко.

В салоне негромко играет нейтральная попса, Анжелика с отцом переходят к обмену новостями и обсуждению абсолютно незнакомых мне людей. А я дремлю, растекаясь по заднему сидению и положив ладонь на голое колено своей "девушки", которая, смирившись, ее не убирает.

За стеклом мелькают симпатичные виды, солнце жарит так, что слепит даже сквозь лобовое, и очень скоро лазурное спокойное море начинает радовать глаз.

— Мог бы и прислать за нами кого-то, там наверно такая суета, подготовка, — пеняет Эндж отцу, что бросил остальное семейство и рванул в аэропорт.

— Вот именно, суета, Ликуш, ты же знаешь, я не люблю, — отзывается Коршунов старший.

— Мама, наверно, ругалась, — улыбается Эндж сочувственно.

— А когда она не ругалась, ты ж знаешь ее, — хмыкает на это Владимир Анатольевич, а Кудряха понимающе кивает.

Я не подслушиваю, скорее просто лениво плаваю в низком для девушки, слегка простуженном тембре голоса Кудряхи, но тут цепляет что-то. И я начинаю перебирать в памяти, а что вообще знаю о ее семье?

Оказывается, что совсем немного. Меня в Эндж всегда интересовала чисто физическая сторона вопроса. Какое мне дело до родственников девчонки, которую тупо хочется трахнуть? Не потомственные сифилитики — спасибо и на этом.

Но тут я вроде как в гости еду. Надо вникать.

Знаю, что у отца янтарный бизнес. Не сильно большой, но устойчивый. Вроде бы переработка и ювелирка. Что для региона живут они хорошо, впрочем у нас в универе по пальцам можно пересчитать у кого дела обстоят по-другому. Мать у нее вредная, деспот в юбке, что-то такое Лида говорила. И до зубовного скрежета идеальная сестра. Больше ничего из памяти не могу достать.

Ну и плевать, скоро увижу своими глазами.

Думая так, рассеянно глажу коленку Энджи, на что она в ответ протестующе дёргает ногой. Улыбаюсь, лениво прикрывая глаза и отворачиваясь к окну. Строптивица. С шелковой горячей кожей.

Уж не знаю, что там за сестра, но сильно сомневаюсь, что в принципе можно быть идеальнее Кудряхи. Разве что такая же секси, но не шипит, а с улыбкой сразу дает.

***
Гостиничный комплекс, снятый на все выходные для торжества, оказывается очень симпатичным местом. На самом берегу Куршского залива, опрятный ландшафтный дизайн, тенистые кроны деревьев, пахучие розы, гравийные дорожки, подвесные качели и гамаки, пирс с лежаками, огромный белоснежный шатер -купол у самого пляжа, открытый бассейн с джакузи, и главная фишка — банный комплекс в виде деревянного корабля с баром на верхней палубе.

Я одобрительно присвистываю, потягиваясь и озираясь по сторонам, пока старший Коршунов достает наши сумки из багажника. Забираю у него свою, он подхватывает дочкину.

— Пойдемте сразу в номер вас отведу, — командует, идя первым по парковке, — И скажу матери, что привез. Ее бегать искать тут смысла нет сейчас, сама в номер придет, как узнает.

— Так давай я позвоню, — Энджи, шагающая рядом с отцом, набирает маму.

— Ну давай.

Переговариваются в ожидании ответа. Я сзади плетусь, продолжая осматриваться. Гости съезжаться пока не начали, но вокруг все равно суета. Осветители, аниматоры, организаторы, какие-то девчонки в цирковых костюмах, официанты, в общем активно готовятся. Везде развешивают гирлянды из белых цветов, организуют фотозоны, накрывают велком. На поляне у шатра и вовсе не протолкнуться, как перед большим концертом.

Сворачиваем к главному корпусу — двухэтажному длинному зданию в немецком стиле.

— Не берет, — вздыхает Эндж, сбрасывая.

— Потом увидит, — отмахивается отец, — Она тут носится как белка ужаленная еще со вчерашнего вечера.

Входим внутрь гостиницы и попадаем в просторный светлый холл.

— А Полина? — спрашивает Анжелика, — Уже тут?

— Да какой там! У нее ж сначала утро невесты в отеле, там фотосессия, потом Свят пришел в отель, опять фотосессия, потом вышли из отеля, снова фотосессия, потом они решили на яхте сюда приплыть, и конечно тоже фотосессия. Лишь бы до регистрации с этими своими фотосессиями добрались, — ворчит Владимир Анатольевич, явно не одобряя такую любовь к фотографии.

— Ясно, — закусывает губу Анжелика, и мне чудится мелькнувшая печаль в ее глазах.

Э-эй, Кудряха... Это что? Зависть сейчас была? Отставить! Хочешь, я тебя тоже поснимаю... У меня даже есть пара огненных идей для... фотосессий...Мысленно предлагаю про себя.

Тем временем останавливаемся на рецепции.

— Ну, молодежь, располагайтесь, а я пошел Татьяну искать. Скажу, что дочь привез. Вообще до гостей еще три часа, так что можете отдохнуть пока. Расслабляйтесь.

С этими словами он как-то неуклюже обнимает Эндж, коротко целует ее в щеку, отдает мне ее сумку и оставляет нас попечение девушки рецепциониста.
Провожая взглядом Владимира Анатольевича, невольно расплываюсь в предвкушающей улыбке.

Ну наконец блять! Вдвоем...

Правда, радуюсь меньше секунды, потому что...

— Сейчас заселимся и нам надо серьёзно поговорить, Тихий, — негромко, но сурово выдает Эндж голосом, от которого непроизвольно скукоживаются яйца.

Блин, я даже был не в курсе, что она умеет так.

Перестаю улыбаться и, не скрывая вызова, дергаю бровью.

— Ну, давай…Поговорим.