- Вадим! Вадим, мне необходима твоя помощь!

Следователь по особо важным делам Вадим Кальченко сегодня наконец взял выходной. Впервые за месяц.

Это того стоило. Сразу два безнадёжных, казалось бы, дела, которые он вывел на чистую воду.

Первое было убийство с целью завладеть имуществом бизнесмена средней руки. Подозревали его разнорабочего. Вадим собрал все доказательства и выяснил, что это не конфликт с подчинённым, а происки конкурентов.

Второе - он доказал невиновность приезжего, у которого пытками выбили лжепоказания. Недобросовестных копов наказали, а суд снял с мужчины обвинения.

Было, что отпраздновать. Следователь Кальченко сегодня был просто Вадиком, Крашем среди женщин и молодых девушек, и предвкушал вечер в ночном клубе в приятной компании.

Звонок Виталия, сына хорошего друга, застал его врасплох, когда Кальченко смаковал виски, сидя в кресле барбершопа, а опытный мастер колдовал над его бородой и прической в стиле "ундеркат".

- Излагай, - ответил в трубку, не меняя выражения лица.

Понял мало что, кроме одного. Хорошую девочку обвиняют в убийстве. Да не абы кого, а самого Завальского. Она не виновата, отчего-то Виталя в этом уверен, хоть и видел ее утром впервые. Страшно подумать, что с ней сделают на допросе, будут выбивать показания. От страха подпишет же все, даже убийство Кеннеди...

Вадим пообещал сделать все от него зависящее. Но, несмотря на резонансное дело - смерть такого высокопоставленного человека - не стал менять планы.

Сейчас в департаменте бои без правил - кто заберёт такое дело под свой контроль. Он не будет кидаться в это рубилово. Пусть разделят. У него же есть рычаги подключиться к расследованию, а пока спешить некуда. 

Воскресный день, день отдыха, который он заслужил.

В отделении его за глаза так и называли - "Краш". Этому способствовала внешность, с которой, не выбери Кальченко службу в полиции, ему бы была дорога на экран либо обложки мужских журналов.

Спортивное тело с рельефным прессом, два метра роста, прическа, борода, - эта совокупность делала его неотразимым. В департаменте его часто использовали, чтобы обаять подозреваемых и свидетелей женского пола. Те, словно кролики перед удавом, выкладывали все на духу, в надежде... понятно на что.

Что ж, он изучит дело этой девочки. Но, как бы любопытно ни было - не сегодня. Сегодня отдых...

 ...

Меня привезли в полицейский участок. Всю дорогу я не могла до конца осознать происходящее, все это напоминало страшный сон. Со мной не говорили, на попытку задать вопросы грубо велели заткнуться. Зато между собой, не стесняясь, обсуждали детали убийства мужика из клуба, пытались предположить, сколько лет за решеткой мне дадут.

Наручники нещадно жали. Меня вывели, толкая в спину, мало заботясь о том, что я едва не падаю в не зашнурованных кроссовках.

- Личные вещи, - беспристрастно велел полицейский в мрачной и холодной комнате, пока девушка в форме бесцеремонно обыскивала меня.

Рыжий бросил мою сумку. Я не знала, что туда успела положить Ева. Зачем помада? Я не успела задуматься об этом, когда девушка с лихой ухмылкой сунула ее в свой карман.

- Возражения? – издевательски сдвинула бровь.

Я была так напугана, что отрицательно покачала головой. Это был недозволенный предмет или меня нагло обокрали – я не знала.

- Украшение, - кивнула она на мои серьги и шею.

Я совсем забыла об этой злосчастной цепочке с кулоном. Путаясь в замочке дрожащими пальцами, расстегнула, положив на стол. Загребущие руки полицейской сразу потянулись к ней, с намерением отправить в карман следом за помадой.

- Соня, в самом деле. Это вещдок. В пакет! – вмешался рыжий.

Больше он не проронил ни слова, пока меня оформляли.

- В допросную.

- Погоди, – та, которую назвали Соней, обошла меня и нахмурилась. – Да у нее дыра в башке. Ее надо показать врачу.

- Потом. Нечего с этими тварями церемониться. После осмотрит.

Мне подсунули бланк на подпись. «Личных вещей и ценностей нет». Понимая, что мне придется несладко, если я начну спорить с властью, я все же покачала головой. Золотые серьги были подарком матери. А сумка с вещами, где было постельное, что-то из сухого перекуса и теплые вещи мне пригодится.

Соня с ненавистью вырвала бланк и подсунула новый, где уже тщательно было перечислено все, что у меня было с собой. Я поставила роспись и ощутила, как боль в затылке запульсировала с новой силой, и начало клонить в сон.

На меня снова надели наручники и перевели в другую комнату. Голый стол. Стальной стул. Серые гипсокартонные плиты и такой же мрачный потолок. От холодного света пошли мурашки по телу.

Рыжий следак силой усадил меня на стул и сел напротив, раскладывая на столе бумаги.

- Следователь по особо важным делам Дмитрий Тарасюк. Итак, Евгения Лапина, двухтысячного года рождения, город Славяногорск. Учится и проживает в Киеве. Студентка университета юриспруденции и международных отношений. Отличница и победительница олимпиады. Скажи-ка мне, Евгения Лапина, как девочка с таким послужным списком  без зазрения совести соблазнила, а потом хладнокровно зарезала Алексея Завальского?

- Я его не убивала. – меня сковало страхом и ужасом. Но я все же надеялась рассказать все как есть и достучаться до этого отмороженного монстра. – Мы действительно познакомились в клубе. И да, я не могла вызвать такси, а он предложил меня подвезти… Я его ударила бутылкой, но не сильно, а он меня тоже…

- Ты красивые истории оставь писателям и режиссерам. Значит так, Лапина, слушай меня внимательно. Вот здесь, - постучал по папке, - то, что лучше сразу подписать. Признание в убийстве Завальского. Чистосердечное признание смягчает наказание. Одна подпись, и я организую тебе одиночную камеру, свидание и сносные условия вплоть до суда. Даже походатайствую за тебя перед государственным адвокатом. Думай, красавица, и побыстрее. Десять лет, с адвокатом трешку скинут, а там за хорошее поведение выйдешь по УДО. В двадцать девять лет еще успеешь детей нарожать с чувством полного искупления. Вопросы?

Ужас и нереальность происходящего придавили меня к креслу. Я надеялась, что все расскажу, что проведут расследование и поймут, что я этого не делала. Нож в него всадил кто-то другой. Там не может быть моих отпечатков пальцев! Пусть бьют и пытают, но я не должна подписывать эту бумагу. Я не буду сознаваться в том, чего не делала!

- Да вы слышите меня? Я его не убивала! Я не буду ничего подписывать!

- Идиотка, - покачал головой Тарасюк. – Полная дура. Ты понимаешь, что тебя закроют на пожизненное? Все доказательства против тебя. И свой срок ты не высидишь. Ты понятия не имеешь, что представляет собой клан Завальских, главу которого ты зарезала. Они достанут тебя где угодно и убьют. Я пытаюсь защитить тебя хотя бы от них, но раз ты отказываешься сотрудничать, зачем мне париться по поводу твоей безопасности?