Время пепла. Ловушка для Овна

Время неслось, оставляя после себя только шорох переворачиваемых страниц, запах гари на учебных дуэлях и глухую усталость, оседающую в костях. Каникулы закончились, началась учёба.

Дни тянулись в рутине: лекции, зельеварение, магическая тактика, пророческие науки, дуэльные тренировки… А ещё — тихие, одинокие часы в Закрытом отделении библиотеки, куда я пробиралась по утрам, пока весь замок ещё спал.

Работу на кухне перед завтраком я больше не брала: каждый драгоценный час утра уходил на поиски хотя бы крупицы информации. Но библиотека была огромной. Тысячи томов, запертых в стеклянных шкафах, пыльные свитки, хрупкие страницы, которые рассыпались при одном неверном движении. Где именно искать, я не знала. Я раз за разом перечитывала хроники своего рода, и каждый раз натыкалась на одни и те же скупые строки: «…связь с орденом…» Но что это за орден? Что за связь? Почему ни одного упоминания, даже названия? Ответов не было.

После случая с Никой в общежитии усилили охрану. Ведьма — комендантша Огненного дома — теперь патрулировала коридоры лично, а по ночам дежурили пламенные гончие. Они не спали, не уставали, учуивали магию и бросались на каждого, кто осмеливался сунуться туда, куда не положено.

Несколько раз я пыталась осторожно расспросить Ведьму, не видела ли она в ту ночь кого-то постороннего: загадочного незнакомца с изуродованным лицом, Несса, студентов других отделений… Но женщина была твёрже скалы.

— В моём общежитии никто не ходит, кроме тех, кому позволено, — глухо сказала она, испепеляя меня взглядом. После третьей попытки разговорить её, Ведьма начала задавать вопросы в ответ. Это был знак: дальше копать нельзя. И я на время оставила попытки разобраться в произошедшем.

Тем временем жизнь в академии шла своим чередом. Тая, сияя от гордости, ходила по коридорам, раздавая указания первокурсникам. Её назначили старостой. Ника всё ещё лежала в медицинском крыле, неподвижная, как статуя из мрамора. Врачи говорили, что её тело живо, но дух… Где он теперь?

Зато Лиззи вернулась к занятиям. На её лице теперь красовался шрам — глубокий, неуклюже сросшийся, проходящий через левый глаз и уголок губ. Теперь она всегда выглядела так, будто грустит. Она заметно прихрамывала, в её чёрных кудрях стало больше седых прядей. Но самое страшное я поняла не тогда, когда увидела Лиззи, а когда стала по-настоящему наблюдать за другими студентами. Четверокурсники… Они не просто выглядели старше. Они выглядели прошедшими через ад. Старые шрамы, ожоги, увечья. Потухшие, словно мёртвые глаза, недостающие пальцы. Они не прятали этого, но и не бравировали подвигами, как это происходило на Посвящении. Я больше не могла смотреть на них прежними глазами.

Всё это время тот, кто пытался меня убить, словно взял паузу. Я всё равно проверяла каждую мелочь: запоминала, куда кладу вещи, следила, не сместился ли хоть на дюйм мой медальон или тетрадь. Каждый вечер внимательно осматривала свою кровать. Но ничего. Значит, мне дали передышку. И я использовала её правильно, посвящая всё время учёбе и самостоятельным занятиям в библиотеке. Теперь я знала, как заклинать амулеты.

Сделать новые пока не было возможности. Но когда пришёл день, благоприятный для мартовских Овнов, когда время и звёзды сошлись так, как нужно, я привязала к себе яшмовую брошь, которую подарил мне Элларион, и носила её под мантией так, чтоб никто не видел. И тут же я ощутила разницу: я постоянно теряла старые амулеты, онибыли чем-то чужеродным, мешали мне, казались лишней тяжестью на руках и шее. Я не понимала, как зодиаканты не снимают амулеты на ночь — со своими я не могла уснуть: кольца жали пальцы до отёков, кулоны сдавливали шею, перекручиваясь вокруг неё. Но с брошью всё было иначе: она вдруг стала ощущаться как часть меня — вроде пальца или носа. Спала я, зажав её в кулаке — мой сон стал спокойнее, я высыпалась лучше, кошмары больше не преследовали. Заклинания стали даваться заметно легче, что с удовлетворением заметили все преподаватели. Одна проблема решена. Значит, можно переходить к следующей. 

Осень медленно, но верно сжимала свои пальцы вокруг Асцендентума. Дожди лили почти каждый день, ветер рвал последние клочья багряных листьев, низкие раздутые тучи напарывались на шпили башен и висели, не в силах сдвинуться. Академия казалась ещё более мрачной, чем обычно, а я чувствовала себя всё более одинокой: после случая с Никой вокруг меня образовался невидимый, но ощутимый барьер. Никто не хотел подходить слишком близко, словно боялись, что я принесу с собой ещё одно несчастье.

Я подолгу бродила в лесу за замком, забиралась выше в горы, где воздух был свежим и холодным, а вид на долину открывался такой, что сердце сжималось. Отсюда можно было разглядеть Амаргос – средневековый городок, раскинувшийся у подножия горы. Он выглядел тихим, почти игрушечным на расстоянии. В такие моменты я думала, что та жизнь, где я была цветочницей, торговала венками и пыталась пройти к руинам замка, кажется, принадлежала кому-то другому.

Даже на кухне, где я обычно находила уют, я теперь молчала. Марта пыталась меня разговорить, шутила, хлопала по плечу, но всё было зря. Я просто кивала и продолжала мыть овощи или резать хлеб.

На одном из занятий по относительной истории магистр Гаен Мирт, обычно неторопливый и скучноватый, объявил что-то, от чего все встрепенулись:

— Сегодня книги и тетради не достаём, бегите надевайте одежду для выхода в город, мантии, укутывайтесь потеплее. Мы идём в Амаргос.

Возбуждённый гул разнёсся по аудитории. Первокурсники собрались в мгновение ока, уже через двадцать минут все спускались по каменной тропинке к вратам. Прошли через них без труда прошли через врата — они вели к подножию горы и прямо в город. Заклинания не требовались – это было не перемещение во времени или пространстве, просто проход, спрятанный от случайных глаз. Но вернуться в Академию можно было, только вложив свой значок в углубление врат. Безопасность превыше всего.

Я настороженно рассматривала Амаргос — в тысячном году город выглядел совсем иначе, чем я его помнила: он был меньше, теснее. Вместо привычных мне вымощенных улиц – грязь, превращённая в кашу дождями и копытами лошадей. Дома ниже, крыши острее. Но храмы и крепость… Они возвышались над городом, словно незыблемые стражи в первозданном величии. На площади стоял тот самый памятник зодиаканту, только он был не линяло-серый, покрытый голубиным помётом, а покрытый цветной глазурью: золотистые волосы, алые щёки и губы, лазурно-голубые одежды. Выглядело странно и почти пугающе.

Прохожие, завидев зодиакантов, низко кланялись и шептали благословения. Для них мы были чем-то священным. Студенты перешёптывались, переглядывались, кому-то это было явно приятно, кого-то – напрягало. Мы были инструментами богов, их проклятием и даром одновременно. Магистр Мирт привёл нас в порт.

Я помнила порт другим – более развитым, более шумным, с высокими складами и длинными причалами. Теперь же он был меньше, но жизнь здесь кипела, как в любом порту: матросы носили бочки и тюки, капитаны кричали друг на друга, рыбаки выгружали сети. В воздухе смешались запахи моря, соли, гниющей рыбы и смолы. Студенты тут же смморщились, кто-то из богатеньких аристократов полез за надушенным платком, прикрывать нос. Я украдкой взглянула на Эллариона — он тоже стоял с выражением отвращения на лице, ну хоть нос не зажимал. Я же с удовольствием вдыхала знакомые запахи, они ассоциировались у меня со свободой, полётом. Я подставляла лицо влажному морскому ветру, чувствуя вкус соли на губах. После удушливой атмосферы Асцендентума, где каменные стены словно готовы были раздавить меня, морской ветер был словно песней зари, пробудившей меня от тоскливого сна.