Наглый. (не)верный. Истинный

Козетта оказалась в восторге от шариков из бумаги. Этого добра у меня навалом, так что мы развлекались весь вечер — я комкал ненужные листы и бросал их в стены, а она подпрыгивала, создавая небольшие порталы.

Если бы нас кто-то увидел, возникло бы множество вопросов. Создание порталов — редкая и мощная магия, откуда она у животного? Возможно, это действительно чей-то потерянный фамильяр?

В любом случае, пока хозяин не объявится, Козетта поможет мне отвлечься от тяжёлых мыслей. А их у меня много. Успокоилась ли Мадлен? Вспомнила ли, что я не способен ей изменить?

Во время последнего разговора она назвала нашу истинность «сказкой», и меня будто отбросило на несколько месяцев назад. Столько усилий потрачено, чтобы она просто поверила! Мой братец Себ всё лето смеялся, что «дочурка нищего барона превратила дракона в коврик». Конечно, я отправил его куда подальше, но доля правды в этих насмешках всё-таки была.

Неужели всё напрасно? А ведь Мадлен обещала, что не будет сомневаться… Вечером я засыпаю, подавленный переживаниями, а утром сразу отправляюсь к Рону. Вернее, к Андреасу, ведь именно он мне нужен.

— Не спать! — велю я, когда вхожу. — Ты нашёл Доментиана?

Но Витальго и так не спит — он стоит перед зеркалом, поправляя свою одежду, чёрную, как обычно. Когда я появляюсь, Андреас вздрагивает всем телом и подпрыгивает не хуже Козетты. Он смотрит на меня и шумно выдыхает.

— А, Б-брам… это ты.

— Очевидно. — Я поднимаю брови. — Что там с моей просьбой? Ты поговорил с демоном?

Его лицо внезапно теряет последние краски и становится бледнее на пару тонов, хотя это казалось уже невозможным. Обиженно поджав губы, Андреас подходит ко мне и тыкает пальцем на плечо.

— Сам говори со своими демонами! Не такой уж он и добрый, этот твой п-п-п… приятель! — Он судорожно глотает воздух. — Хватит с меня просьб!!

Это прозвучало бы грозно и дерзко, если бы его голос не срывался. Андреас уходит.

— Что это с ним? — спрашиваю у Рона, который торопливо заканчивает утренние сборы.

Здоровяк пожимает плечами.

— Не знаю, он с вечера такой. Пришёл поздно, ничего не сказал, сидел и смотрел в одну точку. Но сейчас уже лучше, хотя бы нервный тик прошёл.

Мы с Роном идём на занятия впервые с начала учебного года. Четвёртое сентября, как-никак. Пора бы разнообразить наш досуг. Кроме того, на занятиях будет Мадлен, и оттуда ей точно никуда не деться. Как только объявят перерыв, мы наконец-то сможем нормально поговорить. Уладим вчерашнее недоразумение.

Однако мои ожидания не оправдываются. Оглядывая аудиторию — просторную и светлую, залитую светом, который бьёт из высоких стрельчатых окон, — я не нахожу Мадлен. Странно. Моя красавица не прогуливает, она одна из лучших студенток на факультете. Не может же она поставить под угрозу свою успеваемость из-за моих проступков?

Но Мадлен нет, зато Лизель уже здесь. Сидит за столом, раскладывает вещи, такая спокойная, будто не перевернула вверх дном мою жизнь. Гнев закипает мгновенно, когда я её вижу. О, сейчас она у меня получит.

Не глядя на Рона, я хлопаю его по плечу.

— Займи нам место, скоро вернусь.

Я подлетаю к Лизель и нависаю, борясь с желанием проломить ей череп.

— Что за цирк ты вчера устроила?

Она замирает. Выглядит растерянной, но только на мгновение. Затем поднимает голову и улыбается той самой улыбкой, которую идиоты вроде Ольгерда считают очаровательной.

— Называешь нашу близость цирком? Как грубо. Ночью ты был поласковее.

— Не было никакой близости…

— О, я слышала, что ты якобы ничего не помнишь. Очень удобно, должна признать! Соблазнил меня, заставил предать подругу, а теперь пытаешься оправдаться. Это слишком низко даже для тебя, Брам. Научись уже отвечать за свои поступки.

Я? Её соблазнил? Она в своём уме?

— Что ты несёшь? Я бы и в страшном сне не стал тебя соблазнять…

— Может, во сне и не стал бы, но избыток спиртного раскрыл твои тайные желания. Ты обнимал меня, целовал, затем повёл в спальню и…

Я хлопаю ладонью по столу, чтобы остановить поток чепухи. Лизель вздрагивает. Половина аудитории оборачивается на нас, но мне плевать.

— Я не мог тебя обнимать или целовать. Тебя там вообще не было! Не должно было быть!

Лизель продолжает улыбаться. Вернее, скалиться, потому что её ужимки не могут меня обмануть.

— Верно, меня не было на вечеринке. Я пришла под конец, хотела встретиться с Ольгердом. Но он ушёл раньше, зато ты сидел с каким-то блондином в тёмно-синем костюме и очень, о-очень мне обрадовался.

С блондином в тёмно-синем костюме… Это она про демона. Проклятье, значит, не врёт, действительно пришла под конец. Но даже если так, это неважно, потому что…

— Я не мог с тобой переспать. Мы с Мадлен истинные.

— Ну уж мне-то не вешай на уши эту лапшу! А то выглядишь жалко, Брам. Впрочем, как и всегда.

Я подаюсь вперёд и стискиваю зубы.

— А если я такой жалкий, что ж ты легла под меня, а?

— Значит ты признаешь, что я под тобой лежала?

Проклятье! Сучка перекручивает мои слова. Пора заканчивать, пока не стало хуже. Я выпрямляюсь и делаю шаг назад.

— Если ещё раз увижу тебя рядом с Мадлен, пеняй на себя, Деверо. Тебе не поздоровится.

— Мы с ней живем в одной комнате…

— Это можно исправить.

Она фыркает.

— Это в Идригасе ты сын герцога, Брам. А здесь ты просто студент. В СУМРАКе все едины, все равны, забыл? И ты не всесильный.

Да, не всесильный. Но мне по силам откусить ей голову. За первое самовольное превращение драконам полагается десять лет подземелий — небольшая плата за то, чтобы взглянуть на окровавленный труп Лизель.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и отворачиваюсь. Но стоит отойти, как в спину снова летит усмешка.

— Извини, я кое в чем тебе соврала.

Я оборачиваюсь и смотрю на Лизель. Её улыбка становится шире, а в каждом жесте сквозит издёвка.

— Тебе будет приятно узнать, что я и правда под тобой не лежала. Я была сверху. Ты сам попросил.

***

Остаток дня проходит в тумане гнева. Преподаватели сменяют друг друга, но я не могу понять смысл их слов. Слишком занят яростью. Обидой. И злостью.

Я злюсь на Лизель, на себя, на Богов, которые допустили всё это безумие. Возможно, даже на Мадлен — за то, что не верит мне. У меня нет права упрекать её, но я ничего не могу с собой поделать.

Если Лизель говорит правду, значит, мы с Мадлен не истинные. Но этого не может быть, ведь как можно допустить такую ошибку? То прекрасное мерцание при нашей первой встрече, её эмоции, так ярко отражающиеся на мне… Не могу поверить, что всё это было ложью. Сила самовнушения бывает велика, но не до такой же степени. Не настолько же!

Мадлен не приходит. Её нет на занятиях, нет в столовой, куда мы с Роном заглядываем на перерыве. И я уже не знаю, грустить по поводу её отсутствия или нет, ведь что я ей скажу? Мои показания не изменились — я устроил вечеринку, половину из которой не помню, потому что напился, как скотина. Хотя убей, я не помню, была ли там Лизель. Не помню, как она пришла, что говорила, и что говорил ей я…