Ненужная жена. Хозяйка лавки сладостей

В экипаж я забираюсь, чувствуя себя так, будто я под дулом пистолета, хотя ничего такого у моего муженька не было. Во всяком случае, я не видела. Но угроза всё равно чувствуется.

На самом деле я вообще не против убраться от него подальше. Мне нужно время, чтобы понять, что случилось, как я тут оказалась и кто я теперь, а если рядом будет бегать страшно красивый муж, требующий задирать подол, ничего толкового я не пойму.

Старинный транспорт двигается с места. Признать честно, ждала, что он будет скрипеть и греметь, но всё кажется одновременно и старым и очень новым. Где-то подсознательно, я воспринимаю всё окружение не как новую реальность, а как дорогие декорации музея и вот-вот жду громкого окрика смотрительницы, угрожающий, что и моим правнукам придётся отдать душу, чтобы расплатиться за порчу такой красоты.

Стараюсь не смотреть на сопровождающего. Его присутствие и так ощущается почти физически: тяжёлое, давящее, как грозовая туча. Он вот не стесняется на меня смотреть, будто ждёт чего-то.

Надеюсь, не извинений и не предложений сделать всё по-быстрому и здесь.

Куда мы едем? Зачем? Вопросы вертятся на языке, но я прикусываю губу, решив хранить гордое молчание.

Чтобы отвлечься от гнетущей атмосферы, рассматриваю город за окном. Я, кажется, только сейчас начинаю осознавать реальность происходящего.

Волшебное место, словно сошедшее со страниц старинной книги сказок. Мы выезжаем с территории поместья. Нас тут же подхватывают мощёные булыжником улочки. Кажется, здесь конец зимы. Немногочисленные деревья стоят без листьев, но снега нигде не видно. А ещё тут на удивление чисто.

Экипаж вьётся между домами с остроконечными крышами, украшенными причудливыми флюгерами. Окна-витражи играют всеми цветами радуги в лучах солнца и напоминая о приближающейся весне. На балконах, увитых плющом и диковинными цветами, развеваются разноцветные флаги.

Я на время забываю про мужа, имени которого даже не знаю, и прилипая к окну, любуясь городом. Никогда не была за границей, но примерно как-то так я и представляла себе старый европейский город. Историческую его часть, только сейчас она не выглядит пустой и покинутой, а кипит жизнью. В этих домах не «когда-то жили», в них живут прямо сейчас.

Торговцы, стоя у своих прилавков, согреваются, потягивая горячие напитки из больших, похожих на пивные кружек. Когда подходят покупатели, они прячут их куда-то под прилавок. Закончив, делают глоток и перекрикиваются, расхваливая товары.

Запах свежей выпечки из пекарни смешивается с ароматом специй из лавки напротив. Невольно радуюсь, что понимаю местную речь. Наверное, это часть той магии, что перенесла меня сюда и превратила в Айрис.

Мысли снова возвращаются к ссоре с мужем, и я невольно бросаю на него взгляд. Сидит, небрежно откинувшись на бархатную спинку, но я вижу, как напряжены его плечи под дорогим камзолом. Его точёный профиль кажется высеченным из мрамора, такой же холодный и неприступный.

Когда мы выезжаем за городские ворота, и копыта лошадей начинают не стучать, а скорее шоркать по лесной дороге, молчание становится совсем невыносимым, и я, наконец, решаюсь нарушить тишину:

— Так куда ты меня везёшь?

Его губы изгибаются в надменной усмешке:

— Всё-таки соизволила заговорить? — небрежно поправляет манжету камзола. — Раз ты так жаждешь свободы, я решил предоставить тебе такую возможность.

В его голосе звучит что-то, заставляющее меня насторожиться. Надеюсь, он не бросит меня в лесу одну. В городе может и растаяло всё, но здесь весна ещё не вступила в права, так что снега хватает.

— И что это значит?

— У меня есть одна старая кондитерская на окраине Западного леса. Давно заброшенная, между прочим. Думаю, это идеальное место для такой своенравной жены, как ты. Поживёшь там какое-то время, подумаешь о своём поведении.

Он явно ожидает увидеть испуг или отчаяние на моём лице, но вместо этого видит плохо скрытое удивление, которое я всеми силами пытаюсь прикрыть маской спокойствия.

Нет, погодите, мне не послышалось? Он сказал «кондитерская»?

Это точно сон. Наверно я свалилась в том переходе, пробила голову и теперь лежу в коме, а мозг под лекарствами выдаёт нечто подобное.

Кондитерская, ага. Несуществующий муж вручает мне кондитерскую за то, что я ему не дала.

Боже…

Можно я не буду просыпаться? Мне нравится этот бредовый сон.

Осознав, что моя реакция не сходится с его ожиданиями, муж насмешливо щурит тёмные глаза:

— Пытаешься храбриться? Не волнуйся, я не настолько жесток, заберу тебя, как только попросишь пощады. Думаю, день-два в полном одиночестве в старом пыльном здании отлично прочистят тебе мозги.

— День-два? — я не могу сдержать язвительный смех. — Дорогой, я не просто выживу там, я превращу эту кондитерскую в лучшее заведение!

Он откидывает голову назад и хохочет, словно услышал отличную шутку:

— Ты? Избалованная аристократка? Да ты даже не знаешь, с какой стороны подходить к печи!

Мне становится обидно за настоящую Айрис. Мало того что ей по требованию приходилось задирать подол и терпеть колкости этого мерзавца, так он ещё и наказание придумал.

Никто не имеет права так обращаться с другим человеком. Этого мерзавца надо проучить.

— Хочешь поспорить? — слова вырываются прежде, чем я успеваю их обдумать. Кровь кипит от его снисходительного тона.

Красавчик подаётся вперёд, его глаза опасно сверкают:

— Споить? Со мной? Как самонадеянно, дорогая, — он усмехается, обнажая белоснежные зубы. — Но я заинтригован. Какие будут условия?

— Дай мне три месяца. Если я сделаю кондитерскую успешной, ты отдашь её мне. И извинишься.

— За что?

— За своё поведение.

— А что с ним не так?

Он меня специально бесит?

В этот момент лес обрывается, и мы выкатываем на открытое пространство. Повернув голову к окну, я вижу пологий склон, укрытый снежной коркой, из которой торчат уцелевшие после зимы стебельки сорняков. У подножия раскинулось небольшое поселение, а сразу за ним — новый лес.

— Ладно, допустим. А если проиграешь? — в его голосе слышится рычащие нотки.

— Тогда… — я глубоко вздыхаю, — я стану такой женой, какой ты хочешь меня видеть покорной и безропотной.

Экипаж резко останавливается, отчего меня, не удержавшуюся на сиденье, буквально впечатывает в крепкую грудь супруга. Я бы даже сказала каменную. Он вообще человек? Судя по поведению и прочим признакам, больше походит на холодную статую. Чертовски привлекательную, но тем не менее. 

Никаких вежливостей. Мужчина хватает меня за запястье, открывает дверцу и чуть ли не выволакивает из транспортного средства. Мы оказываемся перед двухэтажным зданием, и у меня перехватывает дыхание. Старая кондитерская... Некогда, должно быть, она была настоящим украшением деревни, об этом говорят остатки изящной лепнины под крышей и большие арочные окна. Но сейчас...

Облупившаяся штукатурка обнажает почерневшие от времени камни, стёкла затянуты паутиной, а над входом печально покачивается проржавевшая вывеска, на которой едва можно различить название «Лакомка».

— Твой новый дом, дорогая, — издевательски выдаёт мужчина и достаёт из кармана связку ключей. — Вот, держи. Кухня на первом этаже, наверху есть комнаты для проживания. Правда, не уверен, что там осталась хоть одна целая кровать.

— Как мило с твоей стороны так беспокоиться о моём комфорте, — я забираю ключи.

Его глаза опасно сверкают:

— Такая самоуверенность... Посмотрим, что от неё останется через неделю, — он делает шаг ближе, и я чувствую жар его тела. — Последний шанс передумать, Айрис. Попроси прощения сейчас, и мы забудем об этой глупой затее.