Боярышня Евдокия -4-

— Та-даам! — торжественно воскликнула Дуня, призывая собравшихся зрителей ко вниманию. — Представление начинается! — как заправский конферансье объявила она. — Фокусы-покусы! Это значит, что вы увидите ловкость рук и никакого чародейства! Смотрите внимательно и пытайтесь отгадать, как это сделано, — строго добавила боярышня. — Но! Даже если вы не угадаете, я всё равно расскажу все секреты, — с улыбкой закончила она, а то многие насупили брови и слишком серьёзно подались вперёд, чтобы ничего не упустить. 

Дуня элегантно повела руками, красуясь широкими рукавами летника, обозначая начало представления. Ванюшкины десятники сорвались с места, и держа факелы, побежали мимо зрителей навстречу друг другу, отвлекая внимание на себя от импровизированной сцены.

В это время Ванюшка с Олежкой приволокли в центр площадки переделанный по просьбе Дуни стул, который она недавно приметила в семье мебельщика и обозвала «барным». От того неказистого стула с мощными ножками в виде посохов осталась одна нога с уменьшенным сидением да в самом низу сделали опору, чтобы восполнить устойчивость. Мальчишки прикрыли опору травой и помогли боярышне залезть на высокое сидение. Она поправила складки сарафана, чтобы скрыть крохотное сидение, взялась за ножку-посох и дала знак, чтобы бегающие туда-сюда под смех зрителей Ванюшкины десятники остановились и осветили её факелами. 

Изумленный вздох зрителей послужил им всем наградой: людям казалось, что боярышня парит в воздухе. Точнее, сидит в воздухе и улетела бы, если не придерживалась посоха.

Народ молча смотрел, не смея ничего сказать.

Первым не выдержал княжич и подскочил:

— Но как? Это же неправда?

Дуня загадочно улыбнулась, поболтала недостающими до земли ногами, и приподняла бровь.

— Ты сама сказала, что никакого чародейства, а только ловкость рук, — возбуждённо повторил он и попытался всё тщательно рассмотреть, но тут оживились десятники Ванюшки и начали чинно вышагивать округ неё на небольшом расстоянии, мешая остальным приглядеться.

Народ загудел. Кто-то попытался креститься, кто-то начал строить версии, приплетая чудо, а кто-то спорить.

— Дунь, подскажи, — взмолился Алексашка, когда ему не удалось отогнать мельтешащих мальчишек, не дающих ему подойти поближе.

Боярышня задрала подбородок и отвернулась.

— Ты к ней с вежливостью обратись, — подсказал Ванюшка, наслаждающийся своей ролью руководителя.

Александр поморщился, но любопытство было сильнее.

— Евдокия Вячеславна, скажи, в чём секрет?

— Всем интересно узнать? — громко спросила она.

— Да-а!!! — закричали со всех сторон, и Дуня спрыгнула с хитрого сидения.

— У-у-у, — выдохнула благодарная публика.

— Неужто всё так просто? — разочарованно воскликнул Александр.

— А всё гениальное всегда просто! — торжественно ответила Евдокия и тут же спросила: — Продолжаем удивляться или по домам спатоньки?

— Продолжаем! — раздался дружный и весёлый хор.

Все были потрясены тем, как легко обманулись увиденным и посмеивались над собственными фантазиями, пока маленькие десятники вновь бегали с факелами, мешая увидеть новые приготовления. Тем временем Митька вынес две скамьи и специально подготовленный короб, состоящий из двух частей. В одном из коробов спрятался скрючившийся Олежка.

Как только всё было приготовлено, то мальчишки-помощники остановились, осветив Дуню с реквизитом.

— Встречайте новый фокус-покус! — по её знаку деревенские девчонки раскрутили трещотки, а когда гвалт стих, Дуня объявила:

— Разрезание живого человека!

Народ в едином порыве отшатнулся, но это был миг слабости. Глаза у всех горели предвкушением, у многих подскочило давление и прошиб пот, но твердость духа была непоколебима!

— Кто желает почувствовать на себе разделение тела и последующее соединение?

— Я! — заорал брат, не обращая внимания на нервный вскрик боярыни Милославы.

Дуня сурово сдвинула брови и недоверчиво спросила Ванюшку:

— А не забоишься?

— Нет! — гордо ответил предводитель деревенского воинства.

— Тогда полезай в короб, — велела она.

Хитрость была в том, что люди не видели, что на скамьях уложено два короба, а не один. Для этого их накрыли двумя кусками пушистой шкуры, якобы для красоты.

Ванюшка залез в свободный короб и быстро поджал ноги, а прячущийся во втором коробе Олежка в это время вытянул ноги, выдавая их за Ванюшкины.

Дуне оставалось сделать вид, что она разъединяет один большой короб на два маленьких.

Народ смотрел во все глаза, подбадривая друг друга. Княжич, бояричи, вои — все боялись моргнуть, а женщины поскуливали от страха и интереса. Робеющая перед Иван Иванычем боярыня Милослава мяла платочек, кусала губы и порывалась остановить Дунькины фокусы-покусы, хотя заранее знала секрет «разделения человека». Все деревенские знали суть фокусов от своих детей, но им тоже интересно было бояться и чуточку свысока посматривать на княжьих воев.

— Внимание! — крикнула Дуня.

Ванюшка с Олежкой реалистично подрыгали руками-ногами, изображая целое тело. Дуня торжественно попросила у управляющего подать ей старый трофейный меч. Пока Фёдор вручал ей его, Ванюшка демонстративно вздыхал и спрашивал, когда ему покажут его ноги.

— Держи, боярышня. Будь осторожна, острое, — хмуря брови, предупредил управляющий. Ему не нравилась задумка Евдокии, но она рассказала, что в Москве дурят людей при помощи таких фокусов, выдавая за чудеса, а она хочет научить всех недоверчивости.

Дуня двумя руками взяла меч и примерилась. Ванюшкины десятники начали стучать палкой о палку, нагнетая ужаса, а боярышня опустила меч и медленно продавливала его меж двух коробов. Удержать его было сложно и напряжение на её лице было настоящим.

Женщины завыли, Ванька изобразил испуг, схватился за волосы, желая показать, что он раскаивается… и совершенно неожиданно для всех грозное прозвучало:

— Отроковица, ты чего удумала?

Дуня подняла голову и побледнела:

— Отец Варфоломей?

Отец Варфоломей прожигал её взглядом, намереваясь коршуном ринуться и спасти маленького боярича. Его останавливало только то, что другие не шевелились. Умница боярыня Милослава, ответственный княжич, практичный Александр Афанасьевич и великодушный Никита Елисеевич… смотрели и не мешали Дуньке творить зло.

А Евдокия перевела взгляд за спину отца Варфоломея и наблюдала, как у ворот спешиваются сам Яков Захарьевич Кошкин, Григорий Волчара и княжичев наставник Никифор Пантелеймонович Палка. Все со своими людьми, поэтому двор мгновенно заполнился людьми и стал казаться тесным.

Дуня с тоской во взгляде опустила меч, тем самым разделив два короба, а Митька, как было оговорено заранее оттащил «ноги» к «голове». Ничем не смущенный Ванюшка пощекотал Олежкины пятки в сапожках и засмеялся.

Отец Варфоломей упал в обморок, знатные бояре побледнели, а их вои в ужасе отступили, поглядывая с недоумением на остальных.

 Дуня заметалась:

— Я сейчас всё исправлю! — пообещала она и вместе с Митькой подтянула скамью с коробом и ногами обратно.

— Фокус-покус, — тряся шкурами, чтобы отвлечь внимание, громко оповестила она всех. По плану надо было подозвать Милославу, чтобы она проверила не пострадали ли части тела при разделении, а потом уж соединять их, но Дуне не до того было. Как только Митька сдвинул короба, Олежка быстро спрятал свои ноги, а целехонький Ванька выскочил наружу.

— Уноси короб с Олежкой, — едва слышно зашипела боярышня Митьке, но тут княжич потребовал раскрыть секрет разрезания и сращивания человека.