У бездны на краю

Поездка к Высшим духам, наурам, хотя до конца так и не удалось понять, для чего там понадобился лично я, но с их стороны поступило вполне однозначное требование, оказалась продуктивной – общение с гостьей удалось развить, и она вполне явственно и искренне питала ко мне симпатии, да и уверенность в том, что это не ловушка и не интриги противника, крепла. В конце концов, даже сами науры сочли девушку благонадёжной союзницей по итогам встречи. Но в то же время поездка оказалась и не особо–то продуктивной – кроме навалившихся на Императора и косвенно его ближайшее окружение обязательств и условий, ощутимого результата она не принесла.

К тому же, леди было выдвинуто требование принять подданство. Вполне логичное, весьма рациональное, и очень удобное для будущего, и несомненно планируемого, брака, скреплявшего бы союзнические связи и договорённости. Но каким бы рациональным, объяснимым и удобным это решение не являлось, принцессу Алеандру оно явно не впечатлило, и приязнь к никтоварилианцам и прежде всего их правителю, которого она заподозрила в личной заинтересованности, заметно приугасла, и пришлось, вместо её дальнейшего развития, работать над тем, чтобы сгладить неприятный осадок.

Впрочем, за время обратной поездки девушка несколько успокоилась, приняла извинения за случайные недоразумения и упущения с нашей стороны, перестала считать условия со стороны науров неким заговором, и даже успела насладиться, во время остановки в большой, благообразной торговой деревне у крупного тракта, сельским праздником по случаю скорого окончания зимы. Девушка там и сама приняла участие, спев пару песен на женском состязании, и попробовала народные сладости и горячие напитки, и, что было весьма неплохо, понаблюдала за решившим, неожиданно даже для меня, поскольку лук у Фламберга в руках я к тому моменту не видел несколько лет как, посоревноваться в меткости другом. Впечатлили ли Алеандру его даже более успешные, чем я думал, попытки, хотя местные, ожидаемо, внезапно обрели проблемы со зрением и меткостью, осталось неизвестным, но вот то, что местный смельчак получил от правителя Никтоварильи не только одобрение, но ещё и весомый денежный приз и приглашение в войска – она определённо оценила.

И, возможно, именно поэтому отреагировала весьма спокойно, когда через несколько часов её пригласили к государю как Целителя, вызвав срочно, но на деле у Арэна лишь слегка ныла старая травма, спешки не было, и он, более того, готовился ко сну. Не сказать, что девушку не насторожило срочное приглашение к полуголому малознакомому мужчине, но ситуация прояснилась быстро, беседой и оказанной помощью, а вот мне, уже наутро, Фламберг об этом, ещё одном, и вроде даже пустяковом, казусе рассказал. Как и, немногим ранее, что леди направляла Эль записку с напоминанием об отсутствии у неё подходящего платья ещё перед самой первой аудиенцией.

И именно тот случай с лучником же, спустя ещё некоторое время в пути и уже не так уж далеко от столицы, навёл меня на ещё одну идею. Циничную, и, возможно, где–то даже коварную, но в перспективах своих выгодную для всех. Обратно мы возвращались по западным частям Империи, делая небольшой крюк к югу, и, подъезжая к очередному порталу, получили известие, что встретимся с небольшим обозом беженцев из Великого Рокканда и частично Басскарда, сделавшим большой крюк через Таунак и пересёкшим Дукон посредством портальной системы Королевства – по соглашению между странами, подобная практика имела место уже пару десятков лет, и уже здесь, системой порталов же, беженцы отправлялись в наименее густо заселённые части Никтоварильи, после необходимых проверок у границы и у первых порталов. Именно так когда–то в Империю попала и Анжари Бурдэт, и столкнулась на проверке с Энэганом Фэртом, тогда сотником из Отряда.

В обозе, который мы, проезжая вне очереди, затормаживали, по сообщениям, были люди, подвергшиеся пыткам, и назревала вспышка степной лихорадки. Опасность распространения последней, довольно неприятной болезни, уносившей, впрочем, уже не столь много жизней, как несколько веков назад, но, тем не менее, трудно поддававшейся лечению, оставлявшей рубцы на месте язв, коими покрывались шея, лицо, руки и ноги, привела нас к решению задержаться – помочь припортальным лекарям, побеседовать с беженцами и их сопровождением немного детальнее и тщательнее. И именно тут–то, во время совещания с Арэном по этому поводу мне и пришла мысль предложить леди Алеандре попрактиковаться в исцелении, осмотреть людей, оказать, если она сочла бы нужным, помощь и дать рекомендации, покуда мы занялись бы документацией, определили, куда отправится караван, и согласовали мелкие формальности, которые, по примерным расчётам, должны были занять день–два.

Алеандра согласилась охотно, даже, показалось, обрадовалась, что ей доверили подобные вопросы, и поспешила к обозу, из многочисленных телег, фургонов и палаток. Кто–то разместился в пустовавших домах для ожидавших очереди на портал, кто–то прямо в палатках, всего шесть с небольшим десятков человек, многие – женщины и дети, мужчин было совсем немного, большинство уже в возрасте…

И, пока мы общались с главой обоза, сопровождающей гвардией, девушка прибежала ко мне. Совершенно несвойственно ей разнервничавшаяся, растрёпанная, с красными и влажными от слёз глазами. Из слегка сбивчивого рассказа стало ясно, что среди пострадавших она обнаружила свою подругу и спутницу, одну из тех, кто должен был приехать в Империю согласно бумагам. Леди, едва сдерживая слёзы, просила дать пару дней остановки, чтобы привести подругу в чуть более подобающее для поездки состояние и потом позволить взять с собой для дальнейшего лечения. При личном взгляде действительно стало ясно, что помощь Целителя молоденькой блондинке, метавшейся в лихорадке, действительно была очень нужна, к тому же выяснилось, что ранее над ней надругались и она на весьма приличном уже сроке потеряла ребёнка.

И я мог бы дать это разрешение сам, оставить здесь с полдюжины парней для дальнейшего сопровождения, но идея, пришедшая в голову, была совсем другая. И, заверив оринэйку, что подобное решение мог принять только государь, к последнему и отправился.

      – У нас, мой Император, появился прекрасный шанс не только загладить перед принцессой Алеандрой прежние казусы, но и сделать её мнение об Империи и прежде всего моем повелителе лучше, – начал я, пройдя немного внутрь палатки и остановившись у складного столика. – Она обратилась, около получаса назад, ко мне с просьбой личного характера. Разумеется, принять решение о возможности удовлетворения можете только вы, сир, посему я вынужден передать вам её просьбу.

      – И какого же характера жалоба? – уточнил Фламберг.

      – В процессе работы с пострадавшими от рук роккандской власти принцесса Алеандра обнаружила свою спутницу. Девушка упомянута в верительных грамотах и должна была сопровождать принцессу во время миссии от имени Таунака. Найэндери или Ниэни Тангу, семнадцать лет. Дама в крайне плачевном состоянии и принцесса Алеандра просят дозволения задержаться здесь на время, дабы исцелить миледи Ниэни лично.

      – Она подвергалась пыткам?

      – Во время нападения на делегацию Таунака в Диких Землях госпожа Тангу оказалась в плену представителей Братства Внемлющих Алому Тигру. Она не была подвергнута пыткам, насколько нам удалось установить. Она… Оказавшись в военном гарнизоне, в ожидании распоряжений правящей верхушки, девушка подверглась принудительным плотским связям, говоря проще, неоднократному насилию. Судя по всему, более, чем одним человеком, – я искоса глянул на друга. – Разумеется, решение принимать тебе, Фламберг, но, учитывая уже имевшие место с нашей стороны упущения и промахи, я, как друг и доверенное лицо, настоятельно рекомендую не отказывать даме в просьбе. Отказ существенно уронит, подозреваю, в её глазах твой престиж, что не выгодно нашей стороне, поскольку принцесса Алеандра в наших руках прекрасный козырь.