Измена. В тумане соблазна

Марк замер. В его глазах появлялось понимание, глубокое, проникающее в самую душу. Не было ни радости, ни испуга, только вдумчивая, спокойная ясность.

– Я догадывался, что это может случиться… – сказал он, глядя на меня. – Ведь ты же ее копия.

– Сначала я думала, что это чувства Теи, которые перешли ко мне вместе с памятью и всем остальным, – я продолжила объяснять, раз уж мне уже нечего было скрывать. Слова сказаны, пластырь сдернут одним резким движением. – Но потом поняла, что это не так. Что мои чувства другие. И они мои. Я не просто влюбилась, как школьница, я… безумно, невыносимо тебя люблю. И мне больно осознавать, что ты не… не чувствуешь того же. Поэтому я не могу больше находиться рядом. Я просто… я больше не вывожу…

Марк нежно, кончиками пальцев, убирал с моих щек мокрые дорожки от слез.  А они все катились и катились безудержным потоком. 

– Ну, что же ты, красивая, – он взял мое лицо в свои ладони и нежно коснулся губами кончика моего носа, затем выше переносицы и лба. – Мое чувствительное, милое создание.

Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями и нежными поцелуями, которыми он осыпал мое лицо, не касаясь губ.

– Прости, что не предусмотрел этого, что вел себя эгоистично, дразнил, спать с собой укладывал, потому что сам нуждался в этом и не подумал о тебе, о твоих чувствах… Я не хочу делать тебе больно, меньше всех на свете ты этого заслуживаешь. Ты – чудо, красивая. Настоящее совершенство…

– Науки? – горько усмехнулась я, сквозь слезы.

– Нет, – он покачал головой, – человек. Я всегда считал тебя человеком. И с каждым днем я убеждаюсь, что ты даже лучше, чище и выше любого из нас. Каким-то образом Тея это знала. Поэтому она попросила меня спасти тебя. И я спасу. От себя.

Он крепко обнял меня, прижал к своей груди и нежно гладил по волосам, постоянно целуя в макушку.

– Ты достойна большего и всего самого лучшего! Я, конечно же, отпущу тебя, красивая. Помогу тебе найти жилье и студию для занятий йогой. Я невероятно горжусь тобой!

– Я не хочу, чтобы мне помогали, я хочу все сделать сама. – Это была слабая попытка протеста, которую он быстро пресек.

– Это меньшее, что я могу сделать, чтобы компенсировать свою слепоту и эгоизм.

Я слышала, как быстро бьется его сердце, и обнимала его так же крепко, не желая отпускать, будто пытаясь сохранить тепло наших объятий на потом. Кто знает, когда у меня снова появится такая возможность? Когда у меня день рождения? Возможно, тогда я приглашу его на свой первый праздник… как друга.

Как же больно было осознавать это!

Он сказал мне много хороших и приятных вещей, но ни разу не упомянул, что тоже меня любит. Если я не остановлюсь сейчас, то в будущем мне будет только хуже и больнее.

– Спасибо, что отпускаешь меня.

– Я не могу иначе, ты ведь не моя собственность, ты мне не принадлежишь. – Он отстранился от меня и, заглянув в мои заплаканные глаза, с тоской добавил: – Но это не значит, что я не буду скучать по тебе. Безумно скучать!

– Я тоже! 

Я снова обняла его, и его рубашка была мокрой от моих слёз. В какой-то степени независимость – это хорошо, но как же сильно я хочу, чтобы он заявил на меня свои права! Сделал меня полностью своей, пометил каждый миллиметр моего тела, как уже сделал это в каждом потаенном уголке моей души.

– Спасибо, что понял мой выбор, – и будь что будет, добавила с горечью в голосе, – и за это тоже я люблю тебя!

– Ты – человек, Тея, запомни это, – вздохнул он, поднимая мое лицо и заставляя посмотреть на него. – И я горжусь, что ты сделала правильный выбор. Ты выбрала себя…

Он осекся, внезапно что-то осознав. С удивлением уставился на меня, как на призрака. У меня аж мурашки по рукам пробежали от этого странного взгляда. Но прошла всего секунда и он тряхнул головой и снова стал прежним. 

Все так же смотрел на меня с трогательной нежностью. Но было что-то еще… 

Я огляделась. Маленькая комнатка, больше похожая на чулан, теперь официально называлась моей. 

Скромные обои в цветочек, доставшиеся от прежних жильцов, уже не казались такими ужасными, как при первом осмотре. Все-таки, своя территория. Пусть и квартира пополам с соседкой. Но комната своя, арендованная на свои деньги. Я ощущала себя такой важной и независимой, аж смешно!

Марк пыхтел, занося последнюю коробку. Я смотрела на его напряженные плечи, на капельки пота, проступившие на лбу, и сердце сжималось от тоски. 

Четыре месяца. Всего четыре месяца с небольшим мы жили вместе, а казалось, целая вечность.

Он поставил коробку и выпрямился, оглядывая комнату. Его взгляд остановился на кровати. Маленькой, узкой кровати, занимающей почти половину пространства. 

Я покраснела.

– Здесь… тесновато, да? – выдавила я, стараясь звучать непринужденно.

Марк ничего не ответил. Он просто смотрел на кровать, и в его взгляде читалось что-то, что заставляло меня чувствовать себя неловко. Будто он видел мои мысли, мои тайные страхи и надежды.

– На такой… двое точно не поместятся, – наконец сказал он, и в его голосе прозвучала едва уловимое облегчение.

Я отвела взгляд. 

Он прав. На такой кровати я точно не приглашу никого на ночь. И дело даже не в размере кровати. Дело в том, что мне никто не нужен. Кроме него.

Мы оба молчали, избегая зрительного контакта. В воздухе висело напряжение, смешанное с грустью и какой-то невысказанной надеждой.

Четыре месяца, проведенные вместе, оставили глубокий след. Мы привязались друг к другу. Слишком сильно.

– Тея, – тихо произнес Марк, и я почувствовала, как дрожат мои руки.

Я знала, что он скажет. Что предложит вернуться к нему домой. Что скажет, что будет скучать. Но я молчала. 

Я знала, что поступаю правильно. 

Мне было бы слишком больно оставаться с Марком, зная, что рано или поздно всё равно придётся уйти. Он же не может быть всегда один. В конце концов, физиология никуда не исчезает, и рано или поздно ему захочется привести домой другую женщину. А я не смогу это вынести. У меня просто разорвется сердце!

Пусть лучше он поместит меня обратно в лабораторию, в вечный сон, в неведение…

Я подняла глаза и посмотрела на него. В его глазах плескалась такая нежность, такая боль, что мне захотелось броситься к нему, обнять его и сказать, что я передумала. Но я сдержалась.

– Все хорошо, Марк, – прошептала я, и мой голос дрогнул. – Все будет хорошо.

Он грустно улыбнулся и кивнул. Он знал. Он понимал. И это было самым трудным.

Он обнял меня на прощание. Просто, по-дружески. Но в этом объятии было столько всего невысказанного, что я чуть не расплакалась.

– Надеюсь, ты будешь держать со мной связь? 

– Конечно! – ложь! Не буду. Не смогу. Я просто 

Когда он ушел, я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Слезы текли по моему лицу. Я знала, что сделала правильный выбор. Но почему тогда так больно?

Хэй, красивые? 

Кто-то читает, кроме 2–3 постоянных моих умочек? 

Завтра последняя #прода_каждый_день, и мы переходим на обычный мой режим: #прода_через_день (по возможности буду стараться чаще). Всё зависит от моей занятости и, если честно, от вашей активности.