Деревня осталась далеко позади. Сквозь листву деревьев нельзя было разглядеть ни огонька. Ночь давно вступила в свои права, и в лесу она была хозяйкой. Вокруг бродят ожившие тени, хищные звери и нечистые духи.

Душегуб молча идет впереди, а я плетусь следом, стараясь не свернуть себе шею и не выколоть глаза о ветви деревьев. Сумка с вещами болтается у меня на плече, цепляясь за каждый сук; приходится останавливаться и почти бегом догонять это чудовище. 

Я бы давно бросила всё и убежала, если бы не опасность для деревенских жителей. Надежды на то, что призванный дух сможет помочь спасти лес, у меня изначально не было, а теперь уже и говорить об этом нечего

— Как тебя зовут? — ворвался в мои мысли голос душегуба.  

— Аррана, — ответила я.  

Имя человека не давало нечисти и духам никакой власти. А вот имя нечисти, если его узнавал человек, позволяло стать почти всемогущим. У многих шаманов в подчинении были нечистые духи: призраки, анчутки, духи домашнего очага, полёвки и многие другие. У моего отца тоже были свои нечистые. Он призвал по мелкому духу-домовичку в дома соседей, чтобы был порядок и, по крайней мере, какая-то защита.  

Многие нечистые защищали нашу деревню, но от гибели леса они не могли уберечь. А если лес умрет, деревня погибнет с голоду. Время болезней снова вернется в наши дома, и холод смерти вновь затаится за порогом. 

Я не видела смысла спрашивать имя душегуба; всё равно он не ответит. Между тем ноги начали уставать, и идти по ночному лесу становилось жутко. Шёпот ветра в ветвях деревьев напоминал стоны, а большинство встречных деревьев были пересохшими и покрытыми черной гнилью, застывшими в лунном свете, как извивающиеся от боли чудовища.  

— Я устала, — снова споткнувшись, позвала я.  

— Мы не так далеко ушли, ты слишком слаба, — ответил он, остановившись.  

— Я человек, в отличие от тебя! Это ты чудовищный дух, не чувствующий усталости!  

— Чудовищный дух? — едкая ухмылка расползлась по его лицу. — Я совсем не дух.  

— И кто ты тогда?  

Кого умудрился призвать мой отец? За что он заплатил своей жизнью? Душегуб не обязан защищать деревню, но отец привязал его ко мне. Отец хотел спасти лес, но точно не хотел призывать чудовище-убийцу.  

— Самое настоящее зло из старых легенд, — ответил он с той же усмешкой.  

А у него, похоже, было завышенное самомнение. Если бы он был из деревни и без замашек убийцы, его бы давно разорвали на куски — настоящая прелесть, а не мужчина. Рога, конечно, немного мешают, но и они не отнимают у него красоты.  

— Не рассказывают у нас таких легенд. О сердце леса, о болотных жителях, об озере тысячи глаз, о ведьме, забирающей руки — вот это слышала, но на их героев ты совсем не похож, — с нервной усмешкой произнесла я, присев под дерево и наслаждаясь долгожданной передышкой.

Ноги гудели и обещали, что если не дать им отдохнуть, они откажут, и непутевая голова, игнорирующая их жалобы, встретится с землёй.  

— А вы, людишки, не меняетесь. Забываете тех, кто вас убивал, стоит исчезнуть на пару сотен лет, — хмыкнул он, о чем-то задумавшись.  

— За пару сотен лет те, кто тебя знал, давно умерли, — возразила я.  

— Думаешь, я настолько мало вас убил, что ваши люди меня просто забыли? — то ли удивлялся, то ли издевался он.  

Общение с ним вызывало странные эмоции. Страха не было, было лишь здравое опасение. Но раз я всё ещё жива и рядом с душегубом, значит, навредить мне он и правда не может. Связь между нами работает, и, наверное, можно поблагодарить за это моего отца. Но это только если я вернусь — тогда и дары на могилу принесу.  

— Может, и мало, а может, таких, как ты, было много, — пожала плечами, чувствуя, как мои глаза всё медленнее открываются и как страшно хочется заснуть.  

— Радуйся, что я не могу тебе навредить, иначе ты бы очень пожалела о таких словах, человечка, — злобно сверкая вспыхнувшими красным глазами, произнес душегуб, но я его почти не слушала, подавив зевок.  

— Куда мы вообще идём? — снова зевнув, спросила я.  

Я помнила, как он что-то говорил о своей знакомой. Но ведь его не было здесь несколько столетий, сомневаюсь, что она ещё жива...  

— К ведьме, собирающей руки. О ней вы почему-то помните, — скривившись, ответил он. — Стерва не сделала ничего стоящего, а легенды о ней всё равно слагают. Что говорят, кстати? Повесели.  

Повеселить? Рассказами о ведьме? Детской сказке, которая видимо и не сказка вовсе? Но рассказать страшилку детства мне не сложно; может, это поможет мне избавиться от опьяняющего сна.  

— В глубинах леса, среди гряды гор, есть одна особенная гора. Она спрятана среди других, и найти её почти невозможно. Но если наткнёшься, ты точно не перепутаешь — ведь она выглядит как рука огромного великана, когда-то оказавшегося под землёй и не сумевшего выбраться. На вершине этой горы стоит дом ведьмы. А ведьма эта собирает по лесам заблудших путников, приводит их к своему дому, убивает и забирает их руки.

Эту страшилку шаман рассказывал детям одним из вечеров у костра. Я тогда с открытым ртом слушала отца, мечтая найти эту гору и хоть издалека увидеть руку древнего великана. 

Посыл истории, конечно, был совершенно обратным: не стоит далеко уходить в лес, собирать незнакомые ягоды и грибы, иначе станет плохо, и за тобой придёт ведьма. Но кого волнует здравый смысл? Намного интереснее искать дом ведьмы. 

И вот теперь, спустя столько лет, я вживую увижу эту гору, пусть и в столь странной компании.

— И это всё? Тут даже нет хоть сколько-нибудь стоящего рассказа о жестоких расправах или о том, из-за чего она вообще начала коллекционировать руки! — возмутился душегубец, и его возмущение казалось искренним.  

— Ну это же страшилка для детей, чего ты хотел? — спросила я с насмешкой. — Рассчитывать, что детям будут описывать кровавые подробности, глупо. А так — сказка как сказка, кажется, даже отец тогда какую-то мораль вплёл, — чуть улыбнулась я, но воспоминания об отце вновь напомнили мне, с кем я сейчас — с убийцей, чудовищем, который убил его.  

— Значит, и про меня вы забыли, потому что мои убийства так жестоки, что детям о них не расскажешь? — сделал он свои выводы. — Цензура, чтоб её.  

— Что? — спросила я, услышав незнакомое слово.  

— Забудь. Пару столетий назад в больших городах были запреты на определённую информацию, вот что такое цензура, — всё же пояснил он.  

Города? Нет, они определённо где-то должны быть, но тут? Здесь уже очень давно лишь лес, лес и наша деревенька, ну и иногда караваны бродяг проходят мимо.

— И далеко нам идти?  

Как он вообще здесь ориентируется? Охотники учили нас различать дорогу по ночным звёздам, но если он и смотрел вверх, то только когда слышал шум крыльев ночных птиц или перестукивание лесных духов.  

— За пару дней доберёмся.

— Значит, сейчас можно отдохнуть? — с надеждой спросила я.  

Если пойдём дальше прямо сейчас, я просто упаду в ближайший овраг и притворюсь мёртвой. Душегуб порадуется и поползёт дальше сам.  

— Ты вроде как уже отдыхаешь? — приподнял он бровь.  

— Но дальше мы сейчас не пойдём?  

— Не пойдём. Отдыхай.