Вдова моего брата

POV Ева

Я не знала, можно ли бродить по дому. Раньше у меня не было такой возможности. Я неотрывно следовала за Марком, слушая его разговоры со знакомыми.

Со мной обычно не общались, воспринимая, скорее как аксессуар. Раньше, всё ещё стараясь видеть в людях хорошее, я успокаивала себя тем, что они, возможно, думают, что я не овладела итальянским языком.

На самом же деле это не стало для меня проблемой. Я быстро выучила язык, живя среди носителей. Пока Марк был ещё активен, мы часто гуляли по городу, посещали выставки, музеи. Он активно знакомил меня с культурой и кухней своей страны. Я старательно впитывала знания, считая это своей обязанностью. Нужно ли было это Марку на самом деле – так и осталось для меня загадкой.

Его ложь вскрылась слишком поздно. Болезнь уже прогрессировала. Совесть не позволила мне оставить умирающего, давя на чувство благодарности.

Всё, что он делал, было не для меня. Он старался для себя. Счастливый случай, ожививший его воспоминания и былую любовь. Марко спас мне жизнь, но не по доброте душевный.

И тем не менее, моя благодарность скроет боль признания. Я смогу примириться с осознанием подмены и собственной ненужности, ведь главного я не потеряла – жизнь.

Мне нравились эти вечера. Они были словно компенсацией за то, чего никогда у меня не было. Праздника. Рождества. Веры в чудо.

Чудесам в моей жизни не было места. Я поняла это слишком рано. И эта рана болела и кровоточила.

Никакого торжества. Никаких подарков. Никакого внимания.

Возможно, именно благодаря отсутствию всего этого, я так долго не могла распознать мотивы Марка. Я не считывала корысть, потому что не видела другого отношения ко мне. Как кошка, которую погладили после того, как всю жизнь пинали и морили голодом. И в моем случае это не метафора. Это реальность бытия.

Не знаю, сколько Марк рассказал своей матери о моем существовании в родном доме, но она точно знала, когда оскорбляла меня.

Казалось, сама имение навеяло на меня унылую тоску воспоминаний. Одиночество манило, наглядно показывая, что общество мне претит.

Размышление вели меня наверх.

Я медленно шла по ступенькам на второй этаж, скользя рукой по резным перилам. Юбка платья подметала ковёр, смягчающий шаги.

Я не спешила и не оборачивалась, ожидая, когда меня остановят, укажут на место. Уже вижу, как всплеснуться их руки, перекосятся лица, а рты зашевелятся в тихих упреках. Как посмела безродная бродяжка ступить в святая святых?

Но никто бым не помешал мне дойти до второго этажа. Двойные двери справа указывали на большое помещение за ними, я толкнула одну из них. Хорошо смазанные петли двинулись, открывая передо мной ожидаемую библиотеку.

Коллекция книг вдвое меньше той, что я видела у Де Сантис. Но сама комната выглядела шикарно: шикарный рабочий стол; полки из тёмного дерева окружают все стены; такого же цвета паркет; кожаный диван; и два кресла.

Смело ступаю внутрь, опускаю клатч на стол, провожу пальцем по отполированной твёрдой поверхности, затем скольжу по корешкам книг.

Мечта, которую я уже оставила, боясь даже думать о ней. Но слова сами льются из груди мягким шёпотом, как когда-то в детстве:

- Однажды в далёкой холодной стране жила-была девочка, мечтающая стать писателем. Она хотела создавать миры, новые вселенные. Чтобы любой нуждающийся смог сбежать вместе с ней в другой мир, где его будут любить; где ему будут рады; где не надо извиняться за своё существование. Но её мечте не суждено было исполниться. Злая мачеха выгнала её из дома, когда она перестала оправдывать своё присутствие. А спасший принц лишь рассмеялся в ответ на глупое признание. Но их больше нет. Как нет и веры в то, что загаданное сбывается.

Прислоняюсь лбом к полке, устало вздыхая. Хоть моё тело почти вернуло прежнюю форму благодаря вкусной еде, приготовленной заботливыми руками Руби, душа и сердце по-прежнему нуждаются в помощи.

Люди раз за разом предавали мое доверие. Те, кто должен был любить априори, не нашли даже крохотное местечко в своих сердцах. Я бы ответила им с лихвой, ведь накопленная невыплеснутая любовь жгла нутро. Одно ласковое слово, и я была бы навечно предана им.

Но то, что они сделали, вывернуло меня наизнанку. Наполненный воздухом шарик лопнул, ошметки развалились на грязном полу. Вот, что они со мной сделали. Всё тепло вылилось с шумом собственных слез. Готова поклясться, что если присмотреться, можно увидеть рубец в груди, а за ним пустота.

Габриэль советовал обратиться к специалисту, но я не могла позволить себе сменить выбранный курс самобичевания и меланхолии. Чтобы затянувшиеся поиски казались мукой, а не оттягиванием фатальных изменений. Я торопила Моретти, но сама не была готова.

- Не думал, что застану тебя в одиночестве.

POV Ева

Выпрямляюсь, когда ненавистный голос хлестнул плетью. Бью рукой по светильнику на столе. Комнату сразу заполнил тусклый свет. Тишину библиотеки нарушили неспешные шаги. Он вошёл, закрыв за собой дверь, отрезая нас от внешнего мира.

Сглатываю, понимая, что мы остались наедине. Молча наблюдаю за его приближением, не делая даже попытки остановить, чтобы оставить между нами приличное расстояние.

- Разве ты не должна быть с тем лощёным придурком, с которым тебя так любезно познакомила Гатто?

- Ты тоже один. Разве ты не должен пить шампанское и танцевать со своей девушкой? – парирую я, не желая оставаться в долгу.

Упрёк за упрёк. Обида за обиду. Иначе больше не будет. Подставлять щёку для повторного удара я не намерена.

- Я думал, что твой счёт набит до отказа, - иронично сообщает Ремо, подбираясь ещё ближе. – Не знал, что ты в поиске новой жертвы.

Вскидываюсь в ответ на оскорбление:

- Суд уже отверг обвинение в мошенничестве!

- А кто говорил о нём?

- Благодаря набитому твоим братом счету, я стала очень выгодной партией.

Тут же жалею о своих словах.

Тёмные глаза без смущения прошлись по моему телу. Его губы растягиваются в кривой улыбке.

В груди тревожно грохнуло сердце. А выпитое шампанское подступает к горлу.

Чёрные волосы безупречно уложены, но перед глазами против воли предстаёт иная причёска, растрёпанная моими пальцами и влажная от пара, наполнившего всю ванную комнату. Дыхание учащается, когда я вспоминаю, где были его губы и каким огнём горели звёзды в его глазах.

Успокаиваю себя тем фактом, что это была лишь моя фантазия. Ремо не может о ней знать. То, что происходит в моей голове, там и остаётся. Но проблема как раз была в том, что это именно я мастурбировала, представляя чужого мужчину в своей ванной.

Не знаю, какой сигнал я подала, и что отразилось на моём лице, но Ремо поднял руку и нагло провёл большим пальцем по моей скуле, останавливаясь на подбородке, приподнимая его.

- Если бы я знал, что место в твоей постели вакантно, предложил бы свою кандидатуру.

Вспыхиваю праведным негодованием. Отталкиваю руку от своего лица.

- Я бы не предложила тебе место в моей постели, даже если бы ты остался последним мужчиной на этой планете.

В ответ Ремо рассмеялся так искренне, словно я правда его насмешила, рассказав анекдот. Но смех обрывается так же резко, как и начинается, обескураживая.

Мужчина в два шага прижимает меня к книжному шкафу. Его рука упирается в идеальный книжный ряд.

- Ты уже это сделала. – Его дыхание щекочет щёку, когда я отворачиваюсь, чтобы уклониться от мучительной близости. Он пользуется моментом, чтобы прижаться носом к моей шее и вдохнуть аромат кожи. После чего тихо выдыхает: - Uffa!* (чёрт).

Ремо отстраняется ровно настолько, чтобы пригвоздить меня к шкафу своим взглядом. Ноги налились свинцом, отказываясь повиноваться.

Я тоже чувствовала его запах: смесь древесных ноток и мужчины. Чистая провокация.

Если бы он не был братом моего покойного мужа, я бы позволила себе коснуться его в ответ. Если бы мы были просто мужчиной и женщиной, стремящимися разделить порцию удовольствия, тщательно смакуя вкус.