Вальтер Рихтенгоф, будучи сдержанным и хладнокровным вампиром, решил проявить заботу о Клэр весьма необычным способом — он купил для нее целый дом. Это было весьма неожиданно и трогательно, учитывая его замкнутый характер. Однако налаживать с ним близкие взаимоотношения оказалось куда сложнее, чем казалось.

Древний вампир слишком привык к одиночеству и неприкосновенности, поэтому плохо шел на контакт. Он смущался объятий и любых открытых проявлений чувств, что еще больше затрудняло сближение. Клэр и Вальтер прожили под одной крышей уже целую неделю, но девушка видела его всего пару раз за это время. Большую часть времени Рихтенгоф проводил в лесу, на Тенеброне или углубившись в чтение древних талмудов в гостиной их нового дома.

Ей было очевидно, что Вальтер старается искренне заботиться о Клэр. Но вёл себя при этом крайне сдержанно, словно боялся переступить какую-то невидимую границу. Девушка прекрасно понимала, что он просто беспокоится за хрупкость ее человеческой жизни рядом с могущественным бессмертным. Сколько бы она ни напоминала Вальтеру, что в случае чего сможет отбросить его мощным ударом тока в другой конец комнаты, вампир лишь загадочно улыбался, кивал и вновь погружался в свои дела.

Однажды обняв, Рихтенгоф должен был растеряться. Такова была его природа. Осознав, что излишне расчувствовался, он тут же смущённо разомкнул объятия и отошел к шкафу.

Отступать было некуда. Клэр понимала, что выбор у неё один: либо проявить настойчивость и убедить вампира, что способна стать неотъемлемой частью его семьи, либо смириться с ролью изящной, но слишком хрупкой фарфоровой статуэтки, которую бережно хранят за стеклом серванта.
— Куда-то собираешься? — спросила Клэр, кивая на одежду в руках Рихтенгофа.
— Мне надо на Тенеброн. У меня предчувствие.
— А как же я?
Последний вопрос выбил Вальтера из равновесия. Он обернулся. На небольшом обнаженном участке кожи под распахнутым воротником рубашки танцевали оранжевые блики пламени камина.
— Ты ляжешь спать. — Он слегка наклонил голову. — Есть возражения?
— Вальтер, пожалуйста. — Клэр практически умоляла. — Что это было?
— Меня перемкнуло, и я тебя обнял. — Он закрыл шкаф и остановился перед девушкой, засунув руки в карманы брюк. — Случайная эмоция, подавленный страх и…
— И страсть, Вальтер. Я же вижу.
Вампир отвел взгляд, не зная, что ответить. Клэр, не тушуясь, продолжала смотреть прямо в его лицо.
— Ты наблюдал за тем, как я читаю. — Девушке удалось сделать лишь один осторожный шаг навстречу Вальтеру. — И так смотрел, что…
— Пожалуйста! — Он зажмурился.
— Не обманывай самого себя. — Голос Клэр перешел в шепот, сердце колотилось как сумасшедшее. Еще один робкий шаг вперед. — Я никогда не думала, что твой взгляд может быть таким тёплым.
— Это опасно, — отрезал он. — Вспомни Ричи и Абаддона, сцепившихся на лужайке из-за женщины. Сама знаешь, что происходит, когда чудовища перестают себя контролировать.
— Пожалуйста, перестань себя контролировать еще раз…
— Остановись!
Его звучный голос прокатился эхом по комнате. Стыд, жгучее чувство вины и желания катились по венам Клэр, вымывая остатки страха и оставляя за собой лишь стремление двигаться вперед.
— Зачем ты меня отталкиваешь?! — воскликнула она. — Даришь дом, целуешь, а потом всю неделю дёргаешься в своей привычной манере!
— Я не дёргаюсь, а веду себя осторожно. — Он методично застегнул рубашку и выученным ловким движением завязал галстук.
— Неужели?! — почти заорала Клэр. — А выдашь мне дешифровщик от твоей головы?! Может, хоть тогда пойму, чем занят этот гениальный ум!
— Кричать можно и потише. Окно открыто.
— Пускай знают, что я влюбилась в придурка!
Руки Клэр дрожали, на глаза набегали горячие слёзы. Ей еще никогда не было так трудно говорить о собственных чувствах, она будто не знала, что делать. Опустив глаза, девушка задрожала, словно мёрзла на крепком северном ветру.
— Ты — крепость, — прошептала она. — Ты — железо и сталь. И ты не причинишь мне вреда. Доверься. Прошу.
— Ты плачешь?
Вальтер наклонился, чтобы заглянуть в лицо девушки. Подняв голову, она даже не попыталась смахнуть слезу, скатывающуюся по щеке. Выпрямившись, смотрела в его бесконечно глубокие глаза с надеждой на то, что он наконец поймёт.
— Клэр? — тихо позвал он. — Ты в порядке?
— Я… — Она резко вдохнула и выдохнула. — Я люблю тебя, Вальтер. Так сильно, что сейчас просто возьму и откинусь, если ты меня не поцелуешь.
Глухой раскат грома выбил пробки, и свет в комнате мгновенно погас. Несколько долгих секунд они выдерживали эту темноту, пронзающую своей недосказанностью.
Вальтер мог бы в одно движение броситься прочь или найти миллион причин выскочить в открытое окно. И Клэр бы ни за что бы не поверила, что ему не хватит духу это сделать. Но они были нужны друг другу именно сегодня. Именно в эту чёртову минуту, когда мир вокруг буквально разломился пополам.
Ему не хватило выдержки. В полумраке комнаты Клэр увидела, как черные зрачки его глаз расширились. Самое прекрасное чувство в мире, наконец, овладело неприступной крепостью.
— Иди сюда.
Боже, да, да, ДА! Пальцы Клэр — на идеальном воротнике рубашки, сминают и тянут ткань так, что готовятся разорвать, а её губы накрывает целомудренный выдержанный поцелуй, ловят прерывистый вздох и бархатный грудной стон. Они целуются с таким наслаждением и жаждой жизни, что Клэр почти падает на пол, Вальтер лишь ловит её и мягко подталкивает к кровати. Его поцелуи на нежной шее — требовательные, влажные, дерзкие. Клэр дрожит всем телом, когда Вальтер поднимает ее на ноги, чтобы раздеть и уронить обратно. Последнее, за что она успевает ухватиться, — галстук. Гладкий и атласный, прохладный в контраст того поцелуя, что она ощущает на своей груди. Галстук почти полностью выскальзывает из ладони, Клэр хватает лишь кончик, едва успев вцепиться в единственное, что нашли пальцы. От ощущений кружится голова — призрак его дыхания на её губах, атласная безукоризненная нежность у неё между пальцев, медленные прохладные печати поцелуев на животе. Она почти вскрикивает и тянет галстук на себя, правой рукой вцепившись в мягкие влажные волосы. Её стоны — почти хныканья — быстрее, сильнее, пожалуйста.
Её больше нет. Нет больше ничего.
Кроме руки, крепко стиснувшей его галстук.