Пират русалке не товарищ или возьми меня (на корабль).

Кто бы мог подумать, что закоулки судьбы такие витиеватые. Хотя, как кто? Я, конечно. Всегда у меня так, то редкостное везение, то облава. Но вот сейчас, признаться, не ожидал. Моряки же попали в ловушку, а корабль стал легкой добычей. И хоть не было уверенности в том, что получится угнать его вместе с русалкой, я рассчитывал на чудо. Ну, или милость кракена. Не такой уж он и говнюк, как оказалось. 

И вот на тебе – подстава, каких мало. Если б только Тампс освободился вместе с командой, хрен на него. Так нет же, Бести еще тут оказалась. Она-то как? Ветром принесло? Шальной он, однако. Хотя, когда помешался на бестии, жди приключений. 

– Бести! Бести! – ору, пытаясь продраться сквозь сплоченные тела. 

Ну имбицил, не иначе. Хотя, чего удивляться, сердце ведь так шпатрит, разгоняя кровь, что всю башку уже залило. Там настоящий потоп. Кровь пульсирует в висках, будто наружу выплеснуться хочет. Понимаю, тесно ей. Это паника долбит по венам. Столь агрессивный накал одолевает меня впервые. Даже когда с эшафота удирал, не так бомбило. Сейчас же я переживаю личный Армагеддон. В красках же воображаю, чем закончится этот поход для меня и для нее – рыбы моей бесшабашной.

– Пустите! – молочу кулаками, куда придется, но, естественно, не могу справиться со всей командой.

Меня скручивают и тащат обратно в сокровищницу. Я продолжаю орать, звать Бести. Но она не откликается и это приводит в еще большее бешенство. Матерюсь и вцепляюсь зубами в руки боцмана, который лично вызвался в конвоиры.

– Ты охренел, морда пиратская?! – вызверяется он и прикладывает меня башкой о каменную стену. 

Отрубаюсь почти мгновенно и повисаю на руках Баса. 

Когда прихожу в себя, понимаю, что парни нашли клад. Да не просто нашли, а организовали выгрузку. Матросня таскает тяжеленные сундуки, одну из стен уже разобрали, осталось всего пара рядов. Быстро они, однако. Хотя, возможно, это я был слишком долго без сознания. 

Ну, да черт с ними с сундуками, бирюльки меня мало волнуют, чего нельзя сказать о Бести. Я не вижу свою русалочку, и это адски пугает. По животу волнами спазмы идут, выкручивает меня от страха за нее, и что уж там – за себя тоже. 

Сидеть в ожидании фатального исхода не по мне, я, естественно, пытаюсь встать. Привлекаю внимание Киртана, который явился за очередным сундуком. 

– О, герой-любовник очухался, – ржет скотина. – Бабу свою потерял? – видя, как я оглядываюсь по сторонам, понимает он. 

– Не завалялась ли тут случаем? – давлю отнюдь не шутливым тоном.

– Именно, что завалялась, – хмыкает гад и немилосердно пинает светлый куль, который загораживали сундуки.

Слышу сдавленный стон и обмираю. Одурелые качели продолжаются, и амплитуда этих эмоциональных колебаний настолько зашкаливает, что я дар речи теряю. Грудак распирает щенячья радость и облегчение. Бести здесь, она еще жива и… она без хвоста! Но… всегда имеется «но», Вселенная не терпит перекосов. Бести связная и замучена. Даже подняться сама не может. Это обстоятельство режет побеги счастья, как коса в разгоне. 

Я вскакиваю и бросаюсь к ней. Но Киртан перехватывает меня и отбрасывает в сторону. Падаю на сундуки, один из них проламывается подо мной, на землю сыплются монеты, меня же перемыкает на пике ярости. Я снова лечу на матроса и заваливаю его на землю. Начинаю молотить по морде. 

Не знаю, какие демоны в меня вселились, но оттащить от поверженного никто не пытается. Мой одичалый вид пугает бывалых матросов. Они жмутся у входа, глядя, как я избиваю Киртана. А тот и не сопротивляется уже. Только башка и дергается из стороны в сторону, да кровища летит. Зубов я его лишил, это точно. Нос тоже скособочился. Но мне мало. Я жажду крови и меня уже не остановить.

– Кто следующий? – рычу, вскакивая на ноги и отпихивая бесчувственное тело парня.

– Я, – слышу хрип подоспевшего Баса. – Меня завалишь, самоубивец? – не без иронии спрашивает боцман.

Натужно выдыхаю нутро, сплевываю и валю на здоровяка. В паре шагов от него подпрыгиваю и сламываю с потолка сталактитовую пику. С яростным воплем накидываюсь на боцмана и вонзаю в его грудак оружие. Бас шарахается, но быстро ориентируется и хватает меня за края рубахи. Та трещит, я падаю на землю и порываюсь встать, но безуспешно. Бас припечатывает меня ногой, а после давит всем своим весом и, так же, как я недавно, начинает полировать мою харю.

Удар, еще один. Зубы пока на месте, но чую, еще несколько таких прикладов, и я останусь без них. Уже готов распрощаться с миловидной физиономией, но никак не отпускает страх за Бести. Как она там, дышит ли еще? Есть ли шанс на спасение?

Почему кракен за нее не заступается? Может ведь. Ему только и нужно голос подать, и моряки разбегутся в панике. Но он позволяет бесчинствовать. Не имеет привычки влезать в дела людей? Разумно. Но как бы сейчас пригодилась его помощь. Да чья угодно, если честно… Хотя, беру свои слова обратно! Нет, нет, не чья угодно! Помощь Бести – это лишнее!

Но гадство в том, что кроме нее за меня некому больше заступиться. Понимаю это не только я, но и она. С клекотом раненой птицы моя бестия падает на Баса и вгрызается в его шею зубами. Ну, натурально, хищница. Теперь я верю, что русалкой она не прекращает быть, даже утратив хвост. На меня фонтаном хлещет кровища. Но моя рыба не унимается, прокусывает еще одну артерию, и Басу становится не до меня. 

Он вскакивает, истошно голося. Зажимает рану, но продолжает терять жизненную силу. А Бести отшвыривают подальше. Она падает неподалеку от водоема и замирает.

– Что здесь происходит?! – разрывает пространство пещеры голос капитана.

Матросня тут же шугается, хватается за сундуки и спешит убраться. Но разъяснений Тампсу и не нужно. Он и так все отлично понимает. Бесчувственное тело матроса с харей, похожей на отбивную, и окровавленный боцман говорят о бунте. Не будь здесь меня, можно было бы решить, что они не поделили один из сундуков. Но когда есть козел отпущения, такие оправдания ни к чему.

– Ах, ты, паскуда! – сотрясает воздух Тампс и хватает меня за грудки.

О, где ты, спасительное бешенство?! Где злобная тварь, что владела моим разумом и телом?!

Нет их. Я порядком измотался. Я ж прохиндей, а не боец. Нет, стычки для меня такое же обычное дело, как и походы по борделям. Вот только не слишком уж частое. Я как-то хитростью привык вопросы решать. Но сейчас она не уместна. Тампс взбешен и не только моим поведением. Утрата двух бойцов – это серьезно. И если матроса он мог бы мне простить, то боцмана вряд ли. Да еще и Бести добавляет перца в этот эмоциональный бульон. Она подползает к ногам капитана и хватает его за сапоги. Рычит львицей и сквернословит.

– Что, лахудра, – отпинывает он ее, – свалялась с этим кобелиной? А? Отвечай?! – требует он, хватая ее за волосы и дергая на себя.

– А-ау-у-у, – кричит Бести и сучит связанными ногами. 

Черт, ну и сволочи же! Связать женщину, да еще так, что она и на ногах устоять не может. 

Из последних сил кидаюсь к своей девочке. Бью по рукам Тампса, заставляя его разжать пальцы. Он выпускает Бести, и та сразу же падает на землю. Снова воет. Бедняжка, мало того, что изранена вся, так еще и полуголая. Опять сверкает голым задом. Правда, сейчас мужчинам не до ее прелестей, они слишком заняты нашими с Тампсом разборками.