Чаепитие на краю Ночи

 Обходиться без Кречетова было сложно. Жутко хотелось справиться о его самочувствии, и желательно лично, но тот изволил восстанавливать силы в местах недоступных для посещения барышням — о визитах к нему в спальню не могло быть и речи. Так что и тут приходилось довольствоваться малым: заверениями пристава о могучем здоровье Дмитрия Георгиевича, который в скором времени обязательно вернётся в строй, ведь ему и самому наверняка не терпится покончить с делом!

Жеребцов, конечно, с жаром поддержал идею отыскать упомянутый Огибаловым «тайный архив» князя Звягинцева, чем и незамедлительно занялись они в дуэте с Эмилией. Правда, при том она всё время ловила себя на ощущении, что они опять выступили в роли заговорщиков и вообще занимаются чем-то стыдным или даже неприличным, поскольку не получили на то следовательского одобрения. Затем окольными путями вернулась к мучительным томлениям в области собственных симпатий к Кречетову… Словом, душевные терзания продолжали мучить Эмилию многочисленностью поводов для волнений различной степени бредовости.

И именно поэтому она изо всех сил старалась занять себя важным-преважным делом: только так можно было спастись от навязчивых мыслей, рождённых беспокойным умом.

— Ох, Леонид Артемьевич, — устало вздохнула Эмилия, усаживаясь на диван, — сдаётся мне, что свой опус магнум князь держал в лаборатории. Наверняка это что-то из записей по его работе, судя по тому, что Аркаша именовал его «архивом». Если, конечно, опус этот в принципе существует: не знаю, стоит ли в этом доверять Огибалову. И в целом, стоит ли ему доверять...

Она окинула взглядом не затронутые ещё вниманием книжные стеллажи, вспомнила об общей библиотеке в доме и ужаснулась про себя: если вынимать каждую книгу с полки, они провозятся только здесь не менее суток. А осилить библиотеку удастся разве что за неделю, да и то с подмогой.

— Как мне кажется, попробовать всегда стоит. Лучше жалеть о сделанном, чем сокрушаться о потерянном из-за бездействия.

— Что ж, в таком случае отринем любые сомнения, — нарочито бодро объявила она и направилась к дальнему палисандровому шкафу, отличающемуся от прочих изящным исполнением и витражными стёклами в дверцах — плавные линии и растительный орнамент в отделке выдавали в нём задуманный мастером ар-нуво. В том же стиле ему составляли компанию стулья с шёлковыми кистями по свободному краю обивки, и одноногий шахматный столик с инкрустацией. — Я возьмусь за содержимое этого прелестного эльфийского шкафчика.

И Эмилия с большим интересом принялась рассматривать витраж на дверце, изображающий солнечный день и малиновку на ветке, резные ирисы и лианы по углам на фасадах, медные с патиной ручки в виде листиков. А вот ознакомиться с содержимым тотчас же не удалось: шкаф оказался заперт на ключ.

— Занятно… — протянула Эмилия. — Закрыто. Оттого стало ещё любопытнее.

Она оглянулась к господину приставу, методично листавшему за столом очередной фолиант в поисках княжеской «таинственности». Тот, не поднимая глаз на Эмилию, уточнил:

— Вы про дубовую монстру в цветочек?

— Что? Монстру? — вознегодовала Эмилия. — Я так уж и быть сделаю скидку на особенности службы, притупляющие чувство прекрасного, — весело успокоила Жеребцова она. — Имейте в виду, иные нежные натуры не простят вам чёрствости, прослывёте деревенщиной. Прекрасный образец модерна обозвать монстрой!

Пристав только хмыкнул и закатил глаза.

— Ключи от всех кабинетных замков в связке на столике. Арсентий Викентьевич любезно предоставил.

Эмилия тотчас же отыскала нужный — с премиленькой стрекозкой на навершии — и быстро отперла дверцу.

Признаться, она ожидала большего.

Здесь обитали книги преимущественно магической тематики, но ни на запретную секцию, ни на пресловутый «архив» большая часть сочинений не тянула. Да, встречались совсем недетские предметы изысканий серьёзных мужей различного уровня именитости. Рукописные труды, которые могли бы принадлежать перу князя, отсутствовали вовсе. Эмилия уже успела было разочароваться во всей затее с поисками, но решила дать шанс приглянувшемуся ей шкафу — что если отыщется стоящее?  И вновь провела пальцами по шершавым корешкам переплетов.

Вдруг в одной из книг заметила обрывок промокательной бумаги, оставленный там, вероятно, вместо закладки.

«Тайные тропы» за авторством Гийома де Мируара в переводе графа Репнина. Так гласило заглавие на немного потрёпанной обложке с полустёртыми серебристыми буквами. 

«О Зерцалах Мглистых

Да не коснется рука праздного сих дивных и опасных творений, ибо Зерцала Мглистые — не забава для очей, но врата в царство теней, где прошлое шепчет забытые имена, а призраки бродят, словно дым от потухших жертвенных костров», — медленно и вдумчиво прочитала Эмилия.

Жеребцов настороженно покосился на подозрительно притихшую госпожу адвоката, до того без устали комментировавшую собственные впечатления от каждого попавшего ей в руки экземпляра книгопечатного дела. Эмилию же до дрожи в коленках охватило чувство, что на странице, отмеченной закладкой последнего читателя, следует обязательно найти нечто полезное. Чья это промокашка? Князя? Аркаши? Ведь он частый гость в княжеской библиотеке. Огибалова, наконец? Она внимательно оглядела сложенный вдвое лист бумаги с двумя кляксами фиолетовых чернил. Жаль, что хозяин промокашки не оставил автографа, это неимоверно упростило бы задачу установления личности.     

«Создаются оные зерцала не из простого стекла, но из горного хрусталя, чья кристаллическая структура способна удерживать отблески иных миров. Поверхность хрусталя покрывается не серебром, но свинцовой амальгамой с малыми долями золота и висмута, что делает зерцало подвластным силам холодного и неумолимого Сатурна. Именно эта смесь, рожденная в горниле алхимических исканий, искажает грань между мирами, позволяя теням проступать сквозь завесу бытия».

Как интересно!.. Опять зеркала, тени, завеса…

— Что-то, достойное внимания?

Слова Жеребцова заставили Эмилию подпрыгнуть на месте от неожиданности. Пристав же, ни капли не смутившись, склонился над её плечом и быстро пробежал глазами по тексту.

— Как сказать, — пожала плечами Эмилия, — тайные знания средневековых алхимиков, в частности мэтра Мируара.

— Хм, не слышал о таком, — задумчиво отозвался Жеребцов.

— А о Зерцалах Мглистых, как? Доводилось? — с улыбкой поинтересовалась она.

— Зря смеётесь, — не обиделся он, — я в своё время интересовался алхимической наукой, и даже посещал вольнослушателем лекции профессора Репнина, так что с изысканиями самых известных мэтров я знаком. Поверхностно, конечно, но всё же. Однако жизнь повернулась иначе, и после я выбрал иную стезю.  

Эмилия с изумлением покосилась на Жеребцова: неожиданно и совершенно точно достойно уважения.

— Леонид Артемьевич, а вы умеете приятно удивить, — со всей серьёзностью похвалила она. — Постойте-ка, уж не тот ли самый профессор Репнин, делал перевод сего опуса?.. — предположила Эмилия, быстрым движением раскрыла книгу на первой странице и продемонстрировала Жеребцову соответствующую надпись.