Академия подонков

Ты — моя собственность, и выполняешь мои указания.

—Вот этому Дамиану я говорю спасибо, — отодвигая от себя опустевшую тарелку говорит Полина. —Очень вкусно, если не учитывать тот факт, что ты теперь засранец.

Обезоруживающая прямота Пчёлки вызывает ухмылку.

Не спорю.

Пусть отпускает шуточки и пребывает в уверенности, что владеет ситуацией, пока вязнет в моей паутине.

—Десерт, — подаю безе и ставлю на стол две фарфоровые чашки с золотой каемкой.

—Я помню их… — Полина вертит чашечку с блюдцем.

—Хрень, конечно, но привычку красивых чаепитий я протащу с собой через всю жизнь, — ставлю на стол сливки.

—Как дела у Натали? Она еще печет? — расслабившись, Поля решается коснуться темы семьи.

—О, да! Когда я уехал, мама переключилась на Софи, пытаясь привить любовь к кухне. Но мелкая — ни в какую, — разливаю чай и сажусь за кухонный островок напротив Полины.

—Кстати! Покажи мне Софи! — подскакивает она. —Представляю, как она вымахала!

Послать бы ее подальше с такими просьбами, ведь прежде ее не интересовало, каково пришлось Софи, когда ее буллили одноклассники и преследовали репортеры.

Но вопреки здравому смыслу беру со стойки телефон и смахиваю блокировку, замечая несколько уведомлений от Яна Захарова. Потом посмотрю.

Листаю галерею в поисках хоть одной адекватной фотки с сестрой, чаще мы кривляемся или душим друг друга.

—Это мы в начале года катали на Мон-Блан, — подхожу ближе и показываю ей фотку с горнолыжки, там мы с с сестрой сидим в ярких костюмах на террасе одного из зимних ресторанов.

—Какая красотка! Надо же, я ее еще беззубой первоклассницей помню,— Поля по-свойски отбирает у меня телефон, двумя пальцами увеличивая лицо улыбающейся Софи с растрепанными косами. —У нее есть парень?

—Нет, — отрезаю. —Никаких парней, бля!

—Ой, вы посмотрите на него! — поворачивает ко мне свой остренький подбородок. —Брат-акробат.

—Мелкая она еще и туповатая, — рычу, вспоминая, как Софи выспрашивала, когда же Ян вернется из военки.

—Ты смешной, — Поля толкает меня в плечо и утыкается в телефон, машинально листая фотки дальше. —О, мамА! Роскошна, как всегда.

По ее безобидным комментариям в сторону моей семьи можно подумать, что передо мной ангел воплоти, который остался в стороне от Баженово-Бушаровский войн.

Да, дети в судебных процессах не участвовали и решений по компании не принимали. Но ее молчаливый игнор сказал мне о многом. У нее был шанс выстроить со мной отношения.

Теперь поздно.

Наткнувшись на фото отца, Поля молча пролистывает его. А мне почему-то до жжения хочется услышать, что у нее голове.

—Ты еще катаешь? — неожиданно для себя спрашиваю.

—Даже если бы я могла себе это сейчас позволить, то не стала бы… Без мамы не то, — ее голос грустнеет.

—Поль, мне очень жаль… — поджимаю губы.

—Ага… — не дает мне продолжить, непослушными пальцами перебирая фотки.

И как всегда не вовремя картинка на экране сменяется со снежных пейзажей на смачный засос с Илоной.

Прошлый новый год в клубе, я нажран вхламину, Малиновская целует меня с языком и она же фоткает это на вытянутую руку.

Пчелка замирает и чуть не роняет телефон на столешницу, перехватываю его и прячу в карман.

Тонкая доверительная атмосфера межлу нами трескается подтаявшей коркой льда на озере, нарушая мой замысел. Даже хруст слышен. Вот-вот уйдем под воду.

—Пей чай, — двигаю к ней чашку и берусь резать пирожное.

Баженова смотрит стеклянными глазами прямо перед собой, а потом выдает обиженно:

—Знаешь, аппетит пропал! — спрыгивает с барного стула и начинает нервно составлять свою посуду в мойку.

—Сядь, я сказал, — прошу достаточно мягким тоном. Пока он больше похож на просьбу, чем на приказ.

—Да иди ты! — бурчит под нос, думая, что этого не слышно. —Где моя комната? — добавляет уже громче.

Раздражает!

—Ревнуешь, Пчёлка? — врубаю надменный тон и прищуривая глаза.

—Сдался ты мне! — пшикает, жаля мое самолюбие.

—Ах, ну да, у тебя же Никита! — не могу удержаться от укола, после разговора с мамой воспоминания нахлынули с новой силой.

—Никита? — она сводит брови, будто вспоминая. —А при чем тут мой одноклассник?

—А ты с кем-то другим задружила после нашего поцелуя? — произношу вслух то, что мы оба умалчивали все это время. —Не нужен я тебе стал после разорения, да?

Плевать, сколько лет прошло. Первая привязанность и первое предательство из души не вытравить.

—Какой же ты болван, Бушар! — она покачивает головой.

Приближаюсь к ней, облокотившись на кухонный гарнитур руками по обе стороны от нее:

—Поэтому не выделывайся, предательница! Я провожу время, с кем хочу и когда хочу.

—С тебя взятки гладки, Дамиан. Меня злит, что ты выставляешь меня в нехорошем свете перед той же Илоной. Как я выгляжу в этой ситуации?

—Ты — моя собственность, и выполняешь мои указания. Мнение Малиновской тебя волновать не должно.

—А вот волнует, представь себе. Я же не объясню ей, что ее парень урод, возомнивший себя пупом земли!

—Поосторожнее с языком! — предупреждаю.

—А то что? Снова уволишь? Из универа выкинешь? Хотя, давай спросим у Сереженьки Козлова, то есть, Бушара, как затыкать рот обиженным женщинам, — швыряет с горечью в адрес моего отца.

—Что, блядь? — сжимаю зубы так, что скулы сводить начинает. —При чем тут мой отец?

Полина вскидывается, но заставляет себя умолкнуть.

—А ничего, Дами, живи в своем замке с единорогами и пони. Твоя собственность идет спать, — бросает в меня посудное полотенце, проскальзывает под рукой и отправляется вглубь квартиры.

Пиздец, что так сложно-то!

Луплю кулаком по гладкой кухонной поверхности и бросаюсь за ней.

Она разыскивает свою комнату, еще не подозревая, что спальня здесь одна. Мне не нужна большая квартира, я здесь только из-за учебы, продам ее сразу же, как закончу Академию.

—Отвечай нормально, — покрикиваю на нее, —при чем здесь мой отец?

—Побереги связки и поинтересуйся у него.

—Могла бы и сочинить, — хмыкаю. —В тебе говорит обида, — делаю заключение, глядя на то, как она мечется по спальне, срывая покрывало с кровати и запихивая пододеяльник в новый комплект белья. —Тебе не дает покоя, что мой отец смог вырулить бизнес, а твой спился…

Ее взгляд каменеет от обиды.

—Очень благородно, Дамиан, — голос подрагивает, но она держит воинственный вид. —Да, все именно так: твой папА — молодец, а мой спился. Доволен? — соглашается лишь для виду, а потом нарочно вырубает в комнате свет и ложится под одеяло.

Довольным я буду, когда растопчу ее. По крайней мере, мне хочется в это верить. Пока получается только одевать ее и кормить.

В ярости туплю в темноту. В чем проблема поговорить?

—Давай поговорим… — усилием воли предлагаю компромисс.

—Ты уже все сказал, — выдавливает она после паузы.

Хочет реветь, пусть ревет. Не надо мной манипулировать!

Ебашу дверью спальни и сваливаю на кухню.

Пока убираю посуду, прикладываюсь к початой бутылке вина. Мидии расслабились, почему я не могу?

Пчела самоудалилась и не будет укоризненно дырявить меня взглядом за алкоголь. За очень хороший, алкоголь!

К моменту, когда все убрано и вылизано, на дне бутылки не остается ни капли вина. Странным образом отступает и злость.

Собираюсь в душ и прихватываю из кладовой еще одну бутылку пойла покрепче.

Янтарный напиток приятно обжигает глотку, тягучей ртутью спускаясь в желудок.

В кабинке нахожу свою вехотку мокрой и слегка вспененной, а мое одурманенное сознание подсказывает, что Пчелка касалась ею своего тела.

Если бы меня так не размазало, то, наверное, я бы с удовольствием подрочил. Перед глазами все еще стоит картинка Баженовой в розовом белье, выкручивающейся бедрами. Чуть косоглазие себе не заработал, пытаясь смотреть ей в глаза.

Парадокс в том, что я хочу ее трахнуть, трахнуть и выкинуть. Но все мое естественно отказывается ее ранить. Даже взглядом.