Кукушки не рассказывают сказки

Но, возможно, впервые в жизни Савин старший ошибся на счет своего сына.

Егор не появился ни на следующий день, ни через неделю. И с приближением даты отъезда отец сильнее хмурил взгляд. Ему было сложно наблюдать за этой бессмысленной тишиной между братом и сестрой. Но и влезать в их отношения не рискнул.

В свободное время они с Соней ходили по магазинам, покупая все необходимое для предстоящей поездки. Мужчина с маниакальным блеском в глазах носился по торговому центру с готовностью скупить все, что видел. Соня тормозила его и крепко обнимала, когда тот тяжело выдыхал, успокаивая взволнованное сердце. Но чем ближе была цифра в календаре, разукрашенная красным, тем быстрее стучало сердце в мужской груди, и крепче и дольше становились Сонины объятия.

— Сонь, ты вещи все собрала? — отец вошел в комнату, оглянулся и пробежался взглядом по упакованным коробкам, заклеенным скотчем. — Это все или еще что-то будет?

— Нет, только это. И ноутбук.

— Отлично. Тогда ты бери сумочку и компьютер, а я отнесу все остальное.

Он поднял коробки и вышел, а Соня застыла у двери. Медленно осмотрела родные стены, любимые вещи. Стало грустно, горло оплели толстые цепи. В последние дни папа часто повторял, что жизнь не стабильна и это нормально. Следом за одним периодом начнется другой. И он будет обязательно счастливым, главное — верить. Отцу Соня определенно точно верила, поэтому повесила на плечо сумку с ноутбуком, захватила рюкзак одной рукой, а другой — горшок с подаренными отцом пионами. Бросила еще один быстрый взгляд на комнату, сейчас кажущуюся пустой и безжизненной, и вышла в коридор. Почти не дыша, прошла мимо комнаты брата.

Егор так и не позвонил. Отец пытался объяснить его молчание загруженностью, но запинался на полуслове, прекрасно понимая, что любая отговорка выглядела нелепо.

— Дочь, ты пока проверь, все ли упаковали, а я схожу за последними вещами. И можно выезжать.

Нырнув в салон, Соня аккуратно поставила горшок с цветами на приборную панель. Обошла машину, задержалась у открытого багажника и пересчитала коробки. Их оказалось достаточно много, еще несколько сумок и чемодан. Уезжая на два года, она забирала с собой целую маленькую жизнь.

— Думала исчезнуть, не попрощавшись?

Услышав родной тягучий голос с еле заметной хрипотцой, Соня замерла. Застыла на месте, приросла ступнями к горячей плитке дорожки. Медленно выдохнула и так же медленно обернулась.

Егор стоял, спрятав руки в карманах джинс, чуть склонив голову, и улыбался. Своей чертовой идеальной улыбкой. Той, от которой таяли девичьи сердца, той, которую Соня так любила.

— Итак, эта коробка последняя. В комнате ничего не осталось. Думаю, мы готовы ехать, — отец появился внезапно. Вышел через террасу и не сразу заметил сына. Сместил взгляд с побледневшей дочери, улыбнулся и покачал головой. Обошел застывшую Соню, которая беспрестанно теребила подол платья, и поставил коробку в багажник. — Я, кажется, забыл… там, в кабинете… В общем, я скоро, — пройдя мимо Егора, похлопал того по плечу и скрылся в доме.

Они стояли друг напротив друга и молчали. Всего каких-то два метра, но каждый боялся сделать несколько спасительных для обоих шагов. Егор вдруг смутился, растерял уверенность, которую излучал всего минуту назад. Склонил голову, вынул руки из карманов и провел ладонями по затылку. А затем поднял взгляд на сестру.

— Привет, Хвостик.

И этого хватило.

Два слова, но такие важные для нее. Соня всхлипнула и бросилась в раскрытые объятия. Повисла у Егора на шее, спрятав лицо на широкой груди. Прижалась так сильно, как смогла. Вдохнула знакомый запах и расплакалась. Не сильно, совсем немного. Отпустила эмоции, почти месяц съедающие душу.

— Прости меня, Сонька. Прости, пожалуйста.

Егор шепнул куда-то в волосы и крепче сжал руки. Он только сейчас понял, каким дураком был. Скучал же! Скучал так отчаянно, что иногда казалось, зубы раскрошатся, настолько сильно сжимал челюсти, когда утопал в гневе. Заперся в городской квартире и работал, словно умалишенный, чтобы ни о чем не думать.

Первые дни злился на Соню. За то, что решила сбежать, бросить его и отца, когда сама совсем недавно просила не оставлять ее. Пытался переносить свои эмоции в другое русло, в работу. Но проект по практике давно завершен, коды и новые программы писались с безумной скоростью. А у него все еще не получалось. Ни забыть, ни смириться. Егор и в квартиру переехал, когда понял, что, встречая Соню дома, вновь заводился. А там, в квартире, было тихо, спокойно и… одиноко.

Тогда он попытался принять ситуацию. Найти плюсы, не глядя на то, что считал решение поспешным и неправильным. Но и это получалось с трудом. Егор звонил отцу каждый день. И поначалу, подпитываемый съедающей ревностью и злостью, специально не спрашивать о сестре. Но каждый чертов раз не выдерживал. В конце разговора, проклиная себя за малодушие, задавал такой нужный для себя вопрос: «Как она?». Пусть больно, пусть обидно, но это ведь Сонька, Соня, его Хвостик.

С отцом они впервые в жизни разругались настолько сильно. В тот день, вылетев из дома и хлопнув дверью, Егор совсем не задумывался о том, что Соня ведь правда уедет. Обязательно поступит, умница же. И уедет. Дорога обратно прервется на первом, собственноручно им сожженном мосту, и Егор ее потеряет.

На следующий день позвонил отцу, извинился. А услышав, что прощения просить стоит у сестры, замолчал. Не готов был еще ни остыть, ни принять, ни смириться с мыслью, что ближайшие два года Соня будет за чертову тучу километров от него. Так и жил, сжираемый демонами, которых подпитывал глупой ревностью и обидой.

А вчера вдруг понял, что Соня важнее всего. Важнее чувств, принципов. Она — семья, самая теплая и добрая часть его души. И пусть молодому и сильному телу тоже нужна была поддержка и редкие объятия родного человека рядом, но ожидание ее возвращения намного лучше беспросветного тумана одиночества.

— Прости меня, Хвостик. Мне жаль. Я не должен был оставлять тебя. Просто дурак, Сонь. Самый обыкновенный дурак.

— Угу, — Соня глухо промычала куда-то в шею.

— Я испугался, Хвостик. Что потеряю тебя, понимаешь? — Егор шептал в макушку. — А потом понял, что сам отталкиваю. Но так не хочу. Хочу, чтоб ты счастлива была, только это. И если нужно, езжай, слышишь? Я поддержу.

— Я эгоистка и предательница, да? — Соня отстранилась и заглянула в мужское лицо. — Ты и папа — все, что у меня есть. А я, получается, бросаю вас и… — слеза снова упала на щеку. Егор смахнул ее и усмехнулся.

— Даже если и так, ты наша любимая эгоистка, — ударил по кончику носа. — Ты, главное, возвращайся, ладно? И я приеду как-нибудь.

Темной ночью, прячась от грозы под его одеялом, рыдая от страха из-за монстров под кроватью, Егор всегда умел находить правильные и нужные слова. И сейчас, глядя в родные глаза, Соня видела уверенность. Не только в нее саму, но и в правильность ее решения.

— Ладно, слушай. Я разузнал про твой колледж, сайт изучил. В целом неплохо. И база практики у них отличная. Главное, что и после выпуска они дают старт молодым талантам. Меня только до сих пор смущает условие круглогодичного проживания, — он скривился. — Как по мне, странновато, нелогично это, да и не несет пользы, если уж объективно.