Землянка. Между ректором и министром

— Не надо, — едва слышно попросила я.

— Что не надо? — ректор прищурился сильнее. — Конкретизируй.

— Пугать сильней. Не надо, — сказала я.

Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал громче и чётче, но всё равно это было похоже на невнятный лепет.

Впрочем, ректор услышал. Руку над моим локтем он так и не разжал. Просто чуть ослабил давление. Выпрямился и повёл меня в затемнённый угол кабинета.

Когда мы в полумрак, там вспыхнул светящийся, висящий прямо в воздухе экран, осветивший несколько кресел перед ним.

Ректор усадил меня в крайнее кресло, встал за моей спиной и придавил тяжёлыми ладонями мои плечи.

— Я сказал, что у тебя теперь новое имя, — начал он говорить за моей спиной давящим на нервы низким строгим голосом. — Ты возмутилась. Нарушила первое правило моей академии, — пауза. — Когда я говорю, меня слушают, — пауза. — И потом беспрекословно исполняют. То. Что я. Сказал.

Он сказал это так железобетонно, что я тут же охотно в это поверила.

И чего я возбухать начала? Да пусть хоть кем хотят называют, я уже на всё согласна, лишь бы он перестал меня прессовать…

— Второе правило моей академии, — продолжил говорить ректор. — Если мне вдруг возражают, то значит не понимают. Что у всего, что я говорю. Есть причины. Весомые такие. Увесистые.

Он приподнял ладони и увесисто придавил мои плечи.

Я молчала. Ещё не хватало его перебить, чтобы он ещё сильнее разозлился.

Ну его. Пусть уже договорит, что начал. И я сделаю всё, что скажет…

— Если причины мои так говорить и действовать не понимают, — продолжил ректор, — значит моя задача состоит в том, чтобы объяснить. Причины. Поэтому сейчас я начну тебе объяснять причины. Как ты выразилась? Тебя лишили дома, свободы и собираются лишить имени? Значит, ты не понимаешь причины, из-за которых это происходит.

Похоже, ректор наклонился ко мне, потому что его голос стал тише, но зазвучал прямо над моим ухом.

— Я хотел бы тебя поберечь. Только вот ты не понимаешь, во что вляпалась. Не понимаешь, значит будешь делать глупости. Разгребать последствия этих глупостей я не намерен. Поэтому моя задача — приблизить вероятность твоих глупостей к нулю. Достичь этого можно, лишь повысив твою осознанность.

Его голос стал ещё ниже.

— Значит, я тебе объясню, — продолжал он давить. — Уверен, это перепугает тебя намного сильнее, чем уже было. Зато ты поймёшь. С твоим страхом я готов иметь дело. Но не с глупостями. Смотри внимательно, девочка. Да, это будет страшно. Слушай и запоминай.

Дальше начался мой персональный ад.

Сначала на экране появились странные гуманоидной формы чёрные существа. Ректор назвал их длинное зубодробительное название. Подробно перечислил все способы, которыми они могут убить такую слабую особь, как я.

На экране при этом появилась моя планета. Её место в моей галактике подсветилось вертикальной синей линией.

Ректор продолжал перечислять виды оружия, которыми владеют эти чёрные, от плазмы и импульсного, до воздействия звуком.

Отдельно Эрдос перечислил способы, которым чёрные берут под психический контроль другие расы. Жуть. И от этого практически нет способов защититься.

Изображение моей галактики на экране приобрело объём. Масштаб изменился.

Рядом с моей родной галактикой, где оставалась отмеченной Земля, появились ещё несколько. В одной из них, через одну галактику, появилась вертикальная красная черта.

На верхней части этой красной черты появилось изображение этих чёрных инопланетян, как флажок.

А на вершине моей черты — голубой — появилась картинка моего насмерть перепуганного лица.

Справа от картинки галактики появилось изображение новых инопланетян. Похожие на людей. Только кожа красноватая. И странные наросты на голове спиралевидной формы.

Их название было короче. Тоже не запомнила.

У этих, по словам ректора, не было внешнего вооружения. Они сами как оружие.

Подтверждая слова ректора, тела гуманоидов на картинке закрутились спиралями, распадаясь на нити, превращаясь во вращающийся кокон.

Меня затошнило, когда ректор стал объяснять, что у этих вот — внешнее пищеварение. Как у пауков. Со всеми вытекающими. При этом вызывающих галлюцинации у жертвы. Вот так подчиняют своей воле эти спиралевики.

Дальше было ещё хуже. На картинках галактик появлялись всё новые и новые вертикальные красные чёрточки с картинками-флажками на вершине.

Ректор говорил название их расы. Буквально двумя-тремя предложениями, уже без таких кровавых подробностях, как у первых двух, описывал их. 

Просто называл характеристики. Отдельно подчёркивал, каким именно способом эти инопланетяне могут заставить жертву сделать всё, что им нужно. И переходил к следующему виду.

Красные флажки множились. Всё больше и больше инопланетян.

Красные, синие, коричневые, белые… Похожие на людей, или вообще как кляксы бесформенные.

Все дико опасные. Все владеющие изощрённой формой оказывать влияние на мой вид.

Я тряслась всем телом, слёзы текли, но только тяжёлые ладони ректора на моих плечах не давали мне вскочить и сбежать.

Его же уверенные руки и чёткий ровный голос не давали мне сойти с ума от всего многообразия, что ректор продолжал безжалостно обрушивать на мой измученный мозг.

— Хватит, — наконец, прошептала я.

Ректор оборвал себя на полуслове. Вокруг моей одинокой синей линии всё уже рябило от красных флажков.

— Уверена? — холодным тоном поинтересовался ректор. — Я только начал. Мы ещё даже до грэргов, которые к тебе домой заявились, не дошли. Уверена, что не хочешь узнать, каким способом они забрали бы у тебя велискольдеру?

— Уверена, — прошептала я, а потом спросила: — и что, они все?..

— Не все, — голос ректора потеплел. — Я озвучил едва ли десятую часть списка. Намного больше, девочка. Намного. Больше.

Ректор убрал ладони с моих плеч. Обошёл моё кресло. Пользуясь тем, что промежутки между рядами кресел были широкие, встал передо мной.

Он скрестил руки на мощной груди, заслоняя экран своим могучим телом.

— Тебе крайне повезло, что Ларсен успел к тебе, — произнёс он тихо. — Я рад, что ты не захотела узнать подробности про грэргов. В этом случае я имел бы ещё дело с твоими ночными кошмарами. Ты стойкая девочка. Как я и говорил. Высокая степень адаптации.

Ректор наклонился, упираясь руками в подлокотники моего кресла обеими руками. Его строгие ледяные глаза оказались на одном уровне с моими.

— Поскольку ты у нас вся такая адаптивная, — ледяным тоном произнёс он, — расскажи мне сама. Какие выводы можно сделать из полученной тобою информации?

Мне было дико плохо и страшно. И всё же… я нашла в себе силы не отвести взгляд.

Глядя прямо в глаза ректору Кинду, я ответила очень чётко.

— Я сделала выводы… Эрдос, — надо же, мой голос почти не дрожит, и по имени его вспомнила назвать.

— Озвучь? — приподнял он бровь.

Продолжая неотрывно смотреть ему прямо в глаза, я ответила так же чётко:

— Я буду сотрудничать. Как меня теперь зовут?