Йарахонг. Город и тьма

Темнота сделалась такой непроглядной, как будто кто-то дунул на мир и разом погасил его. Ни видимых силуэтов, ни движений, ни даже намека на то, что вокруг осталось что-то реальное. Хотя бы еще небольшая частица настоящего кроме него самого. Игнасий напряженно вглядывался в тьму до тех пор, пока перед глазами не поплыли пятна. О том, что мир все-таки существует, ему напоминал лишь гладкий прохладный камень под рукой да собственное тихое дыхание.

Тьма была не пуста. В ней таились кошмары. Игнасий помнил и стремительных четвероногих тварей, и высокую веретенообразную фигуру, скользившую в ладони над землей. Они, неразличимые, все еще были там. Возможно, в шаге от его ненадежного укрытия. 

Игнасий замер, боясь пошевелиться. Ему чудился еле различимый шепот и цокот когтей по мостовой, но стоило прислушаться, как все стихало. Один раз порыв воздуха принес запах дыма и свечного воска, но миг — и он исчез, будто и не было. Потом что-то зашуршало, сдавленно вскрикнуло, стукнуло, захрипело. Игнасий похолодел, пальцы свело судорогой. Там, на площади, убивают кого-то, а он не смеет высунуть и носа. Но что он может сделать — просто погибнуть вместе с теми бедолагами?

Его оружием всегда были логика и память. Не ветер, не пламя, не что-то иное, чем можно ударить врага. Еще, конечно, ему было доступно божественное прозрение, от которого все становилось проще и понятнее, но теперь — увы. До него было не дотянуться. «Всебесцветный Яэ-истина, — одними губами беззвучно шепнул Игнасий, — пожалуйста, дай мне мудрости разглядеть верный путь. Дай памяти, чтобы отыскать недостающее. Дай сил и храбрости спасти город. Пожалуйста. Хотя бы самую малость». Что-то шевельнулось в глубине его существа, слишком маленькое и смутное для того, чтобы быть частицей бога. Шевельнулось и затихло. Бесполезно, пока отец Далассин не придет в разум, снова став живым мостом к вышнему миру, или пока Утара, его прямая наследница, не займет это место. Мысли перескочили на полуразрушенный храм и тех, кто в нем остался. Что теперь с ними? Что они станут делать, когда тьма нагрянет туда? Игнасий сжал челюсти. Нет, сейчас нельзя об этом думать, иначе он потеряется в страхе и сомнениях. Надо действовать и рассчитывать только на себя одного.

Перед мысленным взглядом снова возникла та страница из старой книги, с доспехом жреца тьмы. Рисунки он помнил четко. А текст? О чем он говорил? Буквы в памяти расплывались, даже не пытаясь собраться в строки. Там было что-то про свойства тварей, сотканных из темноты. Они, как дым, легко меняют форму, их не берет ни сталь, ни другое оружие. Но там упоминалась и их слабость. Какая?

Воспоминание прервал совиный клекот и сразу за ним — свист рассекаемого воздуха. Шлепок о землю. Длинный продолжительный шорох, как будто что-то утащили прочь. Или кого-то. И снова все стихло.

Игнасий стоял неподвижно. Прислушивался, пытаясь уловить еще что-нибудь, но больше с площади не доносилось ни звука. Твари тьмы ушли? Или затаились и ждут, пока неосторожный сунется в ловушку? Нет, вряд ли. На пророков они напали первыми, без всяких уловок. Возможно, и дальше будут действовать так же. Да и время сейчас работает не на них. Скорее всего, с рассветом они ослабеют, поэтому будут пытаться успеть все за ночь.

Светильник, взятый из храма Ветра, по-прежнему был у него. Игнасий выждал еще немного времени и нащупал на ручке фонаря выбитый в металле символ Фаршаха, треугольный язычок пламени, и зажал его большим пальцем. В стеклянном шаре фонаря зародилось пламя. Сначала тусклое, темно-красное, оно разгоралось с каждым ударом сердца. Игнасий не стал дожидаться, пока оно наберет полную яркость, и отнял палец. Даже такое, слабое, оно слепило после долгой темноты.

В мерцающем пятне света стали видны прожилки камня на светлом боку скульптуры, шершавом от следов резца, собственные рукава и ладони. Все остальное по-прежнему скрывала тьма.

Игнасий выбрался из-за спины скульптуры и выглянул из ниши. Он чувствовал себя бесконечно одиноким и уязвимым в этом ореоле света. Но идти на ощупь казалось еще хуже. Что ж, другого пути не оставалось. Игнасий резко выдохнул и зашагал вперед. Он должен осмотреть площадь и колоннаду. Возможно, там найдутся ответы хотя бы на часть вопросов.

Мостовую под ногами усыпали перья. Бесчисленные, они рыжели в свете фонаря. Игнасий наклонился и поднял одно из них. Мягкое и с пестринкой. Совиное. Ему не послышался клекот, здесь и правда побывала сова. Вероятно, птицу сбила с толку тьма, она опустилась слишком низко, и ее схватили. Но была ли она просто совой, одной из множества, обитавших в городе, или питомцем-соглядатаем владычицы птиц, оставалось только гадать.

От колоннады несло кровью и чем-то паленым. Священное место, где восемьдесят лет подряд день и ночь сиял знак бога-хранителя города, теперь заливал мрак. Беспорядочно валялись тела. Их количество ужасало. Игнасий узнал Онгхуса Ара, главу храма пророков. Тот лежал на боку, вытянув вперед руку со скрюченными пальцами. Затылок и спина были сплошной раной. Рядом покоился чернобородый плечистый жрец, один из тех, за которыми Игнасий следил днем. 

Что ж, заговор удался, и в то же время с треском провалился. Бог пророков Ахиррат взял хранительство города силой, в обход всех правил. Но лишь на короткое время. Как же так вышло, что жрецы-провидцы, знающие будущее наперед, проглядели собственную смерть?

Позади послышались неровные шаги. Игнасий дернулся и пригнулся, но уже через секунду вспомнил, что и темные твари, и кокон жреца двигались совершенно бесшумно. Кто же это? Кто-то из храма ветра? Один из выживших пророков? Игнасий выпрямился и развернулся лицом к идущему. Из темноты постепенно проявлялся силуэт, сперва смутно, а потом все отчетливей. Это была невысокая девушка, потрепанная и усталая. Ее шатало. Темные волосы растрепались и беспорядочными прядями падали на бледное лицо. Щеку пересекала глубокая запекшаяся царапина. В расширенных зрачках плясало пламя фонаря.

— Ты опоздал. Здесь больше нечего делать. Мы все опоздали, — голос, лишенный эмоций, звучал безжизненно и глухо. 

Девушка еще раз покачнулась и села на ступени там, где стояла, как будто у нее внезапно закончились силы. Игнасий опустился перед ней на корточки. Их лица оказались на одном уровне.

— Ты из пророков, верно? 

Она еле заметно кивнула.

— Расскажи, что здесь случилось.

Он и сам видел побоище издалека, из ниши за спиной шестиногого оленя. Но еще одна пара глаз никогда не бывает лишней.

— Глава мертв, все мертвы, — девушка смотрела мимо Игнасия, мимо фонаря, куда-то во тьму, — мы не видели. Не знали. Не знали. Ничего не знали!

В безжизненном голосе прорезалось отчаянье, он сорвался на истерический вскрик. Слез не было. Сухие глаза сфокусировались на Игнасии будто через силу. Девушка качнулась вперед, неожиданно оказавшись с ним нос к носу. 

— Мы не знали, но тьма уже шла за нами. Она здесь. Берегись.

Игнасий невольно отстранился. Он еле удержался, чтобы не обернуться. Если позади никого нет, то это незачем. А если есть… что ж. Тем более. 

— Я не слышу своего бога, — она прикрыла глаза, уголки рта безвольно опустились. Слова опять звучали безразлично, — больше некому указывать правильный путь, а что я могу без этого?