Главное желание короля

Филипп молча смерил ее долгим взглядом.

— Это… уже слишком близко к сердцу, — сказал он медленно. — Простите, графиня. К такому я пока не готов.

— Извините, ваше величество, — проговорила она, поднимаясь на ноги.

— Сидите! — рявкнул король.

Она упала обратно в кресло.

— Простите меня, графиня, — добавил он тише. — Вы меня простите?

— Ваше величество…

— Ладно. — Он снова взял со стола бархатный футляр и на этот раз раскрыл его. — Взгляните.

Вивьен приняла футляр из его рук. На белоснежной подушечке удобно устроились две пряжки, овальные, с буквой R, по виду золотые, обсыпанные сверкающими камнями, напоминающими бриллианты, — впрочем, Вивьен не разбиралась в драгоценностях.

— Знакомы вам эти артефакты?

Она напряглась.

— Артефакты, ваше величество?

— Подумайте, — настаивал король. — Мне сказали, что они принадлежали вам. Точнее, наверное, графу Рендину, вашему покойному отцу.

Вивьен вздрогнула.

— Вы сказали «артефакты»?

— Да. Придворный маг уверяет меня, что это волшебные артефакты из коллекции графа Рендина.

Король скрестил руки на груди.

— Откуда они у вас?

— Из ломбарда. Кто-то пытался сбыть краденое.

— Его поймали? — быстро спросила Вивьен.

Угрозы того, кто скрылся с артефактами графа, похищенными из сейфа, вновь зазвенели у нее в ушах.

Филипп вгляделся внимательнее.

— Почему вас это беспокоит?

— Ах, ваше величество… Вы простите меня, если я отвечу на ваш вопрос в другой раз. А сейчас вы ответьте мне, если мы с вами придерживаемся нашего уговора.

Вивьен знала, что это звучит очень дерзко. Она снова посмотрела королю в глаза, ища признаки гнева.

— Хорошо, — протянул он. — Скорее всего, бедняга сбежал, как только магическая сигнализация оповестила всю округу, что ценности он принес краденые. Они ведь были украдены, так? Но почему вас так волнует его судьба?

— Меня не… Ваше величество, возможно, я расскажу вам позже.

— Возможно?

— Возможно. Или вы мне прикажете и я расскажу вам немедленно, и мы забудем о нашем уговоре.

Филипп засмеялся. Смех его звучал не зло, а скорее удивленно. Но слова оказались жесткими.

— Нет, графиня, диктовать условия королю вы не будете, — сказал он ледяным тоном. — Манипулировать мною пытались не раз. Этого я не терплю.

— Простите, ваше величество, — отвечала Вивьен без особого раскаяния.

Разговор развивался как-то чересчур стремительно, и она не успевала обдумать, что происходит. Если бы у нее было время, она бы уже сто раз умерла от ужаса. А теперь ее словно черт толкал под локоть. Она не собиралась говорить королю, что ему эта «сделка» нужнее, чем ей; у нее и в мыслях не было его шантажировать — у нее язык не поворачивался поведать ему все, что произошло в ее жизни так недавно. Если его мимолетный каприз уже улетучился, что ж, так тому и быть.

Их взгляды схлестнулись. В его серых пронзительных глазах Вивьен увидела — или ей почудилось — разочарование и упрек. Как ни крути, Филипп вдруг удостоил ее доверием. И, несмотря на то что за ней не было никакой вины, она решила оправдаться.

— Это не попытка манипулировать, — сказала она. — Мне просто пока… невыносимо говорить об этом. И, если мы пытаемся изобразить из себя друзей, друзья не оказывают друг на друга давление.

— Мы пытаемся изобразить из себя друзей, — повторил Филипп, и его губы дрогнули — от гнева ли, или от других сдерживаемых чувств? Потом он вскинул голову. — Вы, конечно, правы, графиня. У короля нет и не может быть друзей. Только притворство, и то — в лучшем случае. Благодарю за напоминание.

Вивьен судорожно затянула на груди углы шали. Что же это такое? Каждое слово оборачивается против нее, и она падает все ниже и ниже в глазах короля! И это после того, как Филипп по какой-то непостижимой причине был с ней откровенен. Она все испортила, безвозвратно испортила. Извиняться или пытаться объясняться дальше было бесполезно. Бессмысленно.

К глазам подступили слезы — они теперь всегда были где-то близко, но неимоверным усилием воли Вивьен загнала их глубже. Не хватало только устроить истерику во время высочайшей аудиенции.

— Итак, графиня, — сказал как ни в чем не бывало король. — Артефакты.

Она и забыла о них.

— Они принадлежали вашему отцу? Хранились до кражи у вас?

— У лорда Орена. Все, что оставалось в нашем столичном особняке, досталось лорду Орену. А потом было у него украдено. Насколько я знаю… — Она перевела дыхание. — Насколько я знаю, ваше величество, сейчас у нас нет никаких артефактов графа Рендина.

— Значит, всплывут еще. Допустим. Удивительное дело, придворный маг затрудняется определить предназначение этих аграфов. Я имею в виду зачарование. Рассказывают, что граф Рендин собирал уникальную коллекцию. Вы не прольете свет на особенности этих артефактов, графиня?

Вивьен взяла их в руки и изо всех сил постаралась вспомнить. Золотые пряжки, парные…

— Я была ребенком, когда потеряла отца, он не позволял нам играть с такими ценными вещами, ваше величество. Могу только предположить… Они парные, и, скорее всего, их зачаровали для отца и мамы. Как вы видите, они достаточно универсальной формы, их можно закрепить на любой наряд, мужской, женский… на шляпу, на прическу, на перевязь. Мне кажется, они помогали родителям не терять связь, когда мама и отец расставались. Не то чтобы переговариваться на расстоянии, скорее, должно быть, ощущать, что у супруга или супруги все в порядке.

— Вот как? И, поскольку обоих нет в живых, сейчас осталась только волшебная аура, но не функция — поэтому мой специалист и не может понять, зачем они нужны?

— Наверное, так, ваше величество.

-

Продолжение следует. Благодарю за поддержку! С Рождеством, православные! Счастья, мира и радости!