Куколка

 — Мне очень нужно поступить! — выпалила я срывающимся от волнения голосом и, стараясь не смотреть в шоколадные, но такие холодные глаза, одним движением содрала с себя майку.

Климат-контроль исправно работал во всех помещениях академии. И сейчас я, оставшись в одном невесомом кружевном бюстике, немедленно покрылась пупырышками. А может быть, это было не от холода. Вернее, от холода, но не воздуха, а чужого взгляда.

 — Не понял?.. Это еще что за демарш, абитуриентка? Вы что себе позволяете?

Мужской голос был холодным, как мое любимое лакомство. И равнодушным, словно перед ним стояла статуя, а не живая и вполне себе привлекательная девушка. Будто я сейчас не разделась перед ним, а предложила… ну, не знаю, купить пояс от ревматизма. Но вопрос прозвучал. И мне было необходимо хоть что-то на него ответить. Иначе точно все будет зря.

 — Я на все готова ради возможности учиться в вашей академии! — воскликнула, стараясь подавить нервную дрожь в голосе и желание обхватить себя руками за плечи. — Я буду очень-очень стараться!

Темноволосый смуглый мужчина, остриженный под популярный у военных «ежик» смотрел на меня с неудовольствием в глазах. Но с абсолютно равнодушным лицом. И «блестящая» идея затащить кого-то из сотрудников Первой Звездной в пустую аудиторию, соблазнить, а потом уговорить записать меня на летный факультет, уже переставала казаться мне таковой. Минут пятнадцать назад я, как и другие абитуриенты, ознакомилась с вывешенными в вестибюле центрального корпуса академии списками поступивших. И не нашла в них своего имени. А вот имя Павелика Шаххерта было. На третьей строчке сверху. Как одного из самых лучших и перспективных студентов. Тьфу ты, кадетов. А ведь именно со знакомства с ним и началась эта история…

 — Вы должны были постараться на вступительных экзаменах и продемонстрировать приемной комиссии все свои таланты и возможности, — равнодушно-вымораживающе отозвался этот тип. — Чтобы вас могли беспристрастно оценить и зачислить на обучение. На меня можно не тратить свое красноречие. — Если бы я не смотрела прямо в лицо своему собеседнику, как когда-то учили на курсах по достижению успеха, то вряд ли бы заметила эту легчайшую гримасу неудовольствия. Даже не гримасу, а ее тень. — Возвращайтесь к родителям. Потратьте год на повышение собственной подготовки. А в следующем году…

 — Я не могу вернуться к родителям, — перебила я препода, чувствуя, что холод, заставляющий мою кожу щетиниться пупырышками, постепенно проникает внутрь меня, заползая в душу. Ну почему в моей жизни все не так?!

 — Это еще почему? — препод уже не скрывал своего раздражения из-за необходимости терпеть меня. Зря он так. Вряд ли в его жизни были девушки, красивее меня. А я бы честно отработала свою часть сделки.

А препод уже с легким налетом нетерпения все ждал ответа. Вот же!.. Настырный.

 — Их… больше нет, — выдавила я в ответ. И все-таки проиграв битву отчаянию и унынию, обхватила себя за плечи руками. Смотреть в ледяные, как мороженое, шоколадные глаза, больше не было сил.

Честно говоря, я думала, что этот непрошибаемый чурбан после моих слов пробормочет формальные слова сочувствия, торопливо обойдет меня по самой дальней траектории и покинет аудиторию, в которой мы «разговаривали». Все мои знакомые мужики боялись подобных моментов как огня. Даже Павелик, который был хорошо знаком с моими родителями и братом, и тот, узнав об их гибели, скороговоркой пробормотал картонные слова сочувствия, а потом сбежал. Но этот препод меня удивил:

 — Что случилось? — слегка приподнял он смоляные, немного широковатые для его лица брови. А потом поморщился: — Да оденься ты! Пока не простыла до свидания с медицинской капсулой…

Поскольку после всего, что прозвучало в стенах этой аудитории, надеяться соблазнить этого непрошибаемого сухаря, было просто глупо, я торопливо подхватила майку, вывернула ее и натянула на себя. Сразу стало немного теплей. Или просто легче стоять под этим непроницаемым взглядом. И даже нашлись силы снова посмотреть в замороженные карие глаза:

 — И родители, и брат, и дедушка находились на «Гренке»…

Глаза препода из ледяных превратились в колючие:

 — Фамилия!

Ну надо же… Вот когда его проняло!

 — Они не были военными, — покачала головой. Сердце снова стиснуло от горячей, просто обжигающей боли. — Отец и дед — ученые-исследователи. А мама… Мама всегда им помогала…

Я умолкла на полуслове, потому что спазм пережал горло, а на ресницах повисла первая слеза. Семьи не стало две недели назад. Когда я уже «сдавала» вступительные экзамены. Об их гибели я узнала, выйдя из аудитории после экзамена по математике. И так было тошно, я плохо знала этот предмет. А тут еще сообщение о том, что станция «Гренк» была расстреляна пиратами и взорвалась. Не выжил никто. Помню, что в тот миг, когда я читала это сообщение на смарткомме, Павелик в очередной раз с умным видом что-то вещал на тему блондинок и космоса. И вдруг резко заткнулся. Лишь спросил испуганным тоном, что со мной.

 — Фамилия! — чуть резче, чем в первый раз, повторил препод.

И я сдалась. Хочет знать фамилию? Да пожалуйста! Все равно это никакой не секрет.

 — Гусевы, — выдохнула, пытаясь одновременно избавиться от комка, перекрывавшего горло. — Дед — Аарон Гусев, отец — Михаил Гусев. Мама…

Имя мамы я все-таки не смогла произнести. Слезы хлынули сплошным потоком. И мне пришлось отвернуться и зажать себе рот рукой, чтобы не разрыдаться во весь голос. Я не плакала, когда узнала о смерти родных. Не рыдала по ночам в подушку. За две недели не уронила ни слезинки, ведь чертовы инопланетники, среди которых я сейчас нахожусь, вряд ли бы меня поняли. Я улыбалась им в лицо все эти дни. Но сейчас все же не выдержала, сломалась.

Мне понадобилось не менее пяти минут, чтобы взять себя в руки, а чувства — под контроль. Когда я смахнула с глаз последние слезы и повернулась лицом к преподу, он внимательно меня разглядывал. Словно увидел перед собой какой-то редкий экземпляр.

 — Мстить, значит, за семью собралась? — прищурился он, поймав мой взгляд.

Я от неожиданности поперхнулась всхлипом. Хотела сказать, что и в мыслях подобного не было. Но горло, как назло, именно в этот момент снова перехватило непрошеным спазмом. И я не смогла даже звука выдавить из него. А препод продолжал внимательно меня изучать. Красивый все-таки мужик. Хоть и немного грубоватой, хищной красотой. Жаль, что оказался настолько холодным и бесчувственным.

 — И ради обучения в академии пойдешь на все… — добавил препод, так и не дождавшись от меня какой-то реакции. — Не понимая, куда он клонит, я настороженно кивнула. — Ты понимаешь, что будет не просто тяжело, а дьявольски сложно? — последовал новый вопрос.

Я снова кивнула. Чего уж тут непонятного? Я на тренажере, имитирующем работу пилота в аварийной ситуации, едва не сблевала. Но мне много и не нужно. Мне бы только получить диплом пилота, чтобы утереть нос этому зазнайке Павелику, твердящему любому желающему послушать, что землянки только на роль постельных грелок и годятся. А там я разберусь. В космос точно не полечу. А может, и вовсе выйду замуж и уйду в отпуск по уходу за ребенком.

 — Ну что ж, — медленно обронил кареглазый, сверля меня пристальным, испытывающим взглядом, — раз так, я дам тебе шанс выучиться и отомстить за семью… Препод уткнулся в свой смарткомм и принялся что-то очень быстро там нажимать. А я чуть не подпрыгнула до потолка от радости: сработало! Я все-таки стану пилотом! — У тебя будет лишь один шанс, если отчислят за неуспеваемость, заступаться не буду, — попытался спустить меня на грешную землю препод. Но мне было все равно. Да я сдохну, но не дам Павелику больше ни единого шанса для насмешек! Что я и озвучила с сияющими глазами: