- Что значит, всё принадлежит ей?! – мачеха даже прикрыла глаза, не в силах принять реальность, как таковую.

Её заметно трусило от услышанного. Конечно! Ведь только что выяснилось, что папа всё завещал мне: и квартиру, и машину, и даже домик в далёком дачном посёлке… Я даже не сомневалась в этом, но вот радости совершенно не испытывала. Лучше бы он был жив, а мне… мне ничего не надо было.

У меня потекли слёзы, тогда как тётя Наташа начала рвать и метать, а из глаз её полетели молнии, так она разозлилась на правду.

- Что Вас, собственно, не устраивает? – нотариус, немолодой лысоватый мужчина с непроницаемым лицом, прямо смотрел на бесноватую женщину напротив, не выражая к ней абсолютно никаких чувств. – Вы с Григорием Михайловичем заключили брачный контракт, в котором было прописано, что всё его имущество, в случае его смерти, перейдёт к единственной дочери – Анастасии Григорьевне.

- Да, но… - лицо моей мачехи даже стало фиолетовым, видимо, подскочило давление. – Он обещал! Обещал, что сделает меня единственной наследницей!

- «Обещать – не значит жениться», - сухо, и всё же с некоторой насмешкой в голосе ответил ей мужчина. – Я показал Вам бумаги, на которых чёрным по белому изложена воля покойного… Вы, конечно же, можете обратиться в суд, но я, как юрист, могу сказать, что дело это невыгодное. Вы не только проиграете его, но ещё будете вынуждены платить судебные издержки, а они будут немаленькими…

Я слушала их в пол-уха, и то, словно забитого ватой. Тётя Наташа что-то отвечала ему в своей экспрессивной манере, нотариус же жёстко отвечал фактами. И, в конец концов, я решила выйти на свежий воздух: выслушав последнее решение отца, пусть и произнесённое чужими губами, мне здесь больше нечего было делать.

И я отправилась домой. Без него, без папы, здесь было как-то уныло и пусто. Даже несмотря на то, что в последнее время он не вставал с кровати, я знала, что он здесь, рядом, и от того мне было спокойнее. А теперь кроме горестных воспоминаний о нём у меня ничего не осталось. Лишь эта квартира, пропахшая лекарствами, которую он всё же завещал мне, вероятно, подозревая, кем на самом деле являлась его вторая жена. Или же просто решил напоследок позаботиться о единственной дочери, оставшейся после его смерти круглой сиротой.

Тётя Наташа явилась сюда же часа через полтора, и сразу же заявила с порога:

- Если ты думаешь, что я начну собирать свои вещи прямо сейчас, то ты сильно ошибаешься!

Она уже была навеселе, от неё пахло свежим перегаром – и когда только успела? И мне совсем не хотелось спорить. Я была просто вымотана, ни дня нормально не поспав после похорон. А ведь прошло уже достаточно много времени, но я давно поняла, что такое состояние обеспечено мне ещё надолго.

Мачеха, не услышав никаких возражений с моей стороны, подозрительно покосилась в мою сторону.

- Ты оглохла? Или как?

- Я Вас слышу, тётя Наташа, - спокойно ответила ей я, лишь бы она от меня только отвязалась. – Оставайтесь. У Вас есть несколько дней. А потом… Боюсь, после всего сказанного и услышанного мы просто вместе не уживёмся. И нам придётся разъехаться. В том смысле, что Вам придётся уехать отсюда и найти другое жильё…

Я старалась не грубить этой уже немолодой, изрядно подвыпившей женщине, но она всё равно разозлилась.

- У, сатана! – закричала она, сотрясая кулаком в воздухе. – Думаешь, переиграла меня?! Для Гришки ты всю жизнь была лишь обузой, ни бабу найти, никуда не сходить…

Я устало вздохнула, слыша такие слова в свой адрес не впервые. И прекрасно зная позицию отца по этому поводу, кардинально отличающуюся от той, которую периодически в его отсутствие озвучивала тётя Наташа.

- Но Вас-то он как-то нашёл…

- Подобрала, как щенка, на помойке! – взвизгнула она ещё громче. – Отмыла, приодела, на человека стал похож! А то ходил, как бомж беспризорный…

Не знаю уж, что она там имела ввиду, но мой отец никогда не был ни бомжом, ни нищим. Конечно, он работал на одном из предприятий обычным рабочим, а потому часто ходил в робе, но выглядел всегда чисто и прилично. И да, он не выпивал даже по праздникам, не имея к этому ни склонности, ни желания. Мы прекрасно жили и вдвоём, и, если бы эта женщина, не имеющая ни своей жилплощади, ни понятия о малейшей тактичности, не появилась в нашей жизни, я думаю, отец прожил бы ещё очень много времени.

Но, к сожалению, всё сложилось иначе.

- Зачем Вы говорите это мне сейчас? – со вздохом спросила я, всё ещё пытаясь воззвать к её благоразумию.

- Потому что ты украла то, что принадлежит мне! – едва не захлёбываясь желчью, произнесла она, подскочив ко мне.

- Это неправда! Квартира, как и всё прочее, изначально принадлежали моему отцу. А я всегда была его законной наследницей…

- И что?! Я ублажала его в постели! Я дарила ему лучшие годы своей жизни! А ты… ты…

Кажется, и у этой гадюки закончились аргументы, потому как, дойдя до точки кипения, она схватила меня за волосы, потянув на себя.

- Пустите! – закричала я, пытаясь вырваться, но куда мне, восемнадцатилетней худышке было справиться с такой матёрой бабищей?

А потому, всё, что я могла, это повиснуть у неё на руке, пытаясь освободиться из железной хватки. А после, мне как-то удалось извернуться, и укусить её за руку, на что последовала незамедлительная реакция.

Тётя Наташа взвыла от боли, но миг моего триумфа длился не долго. Перехватив мой хвостик в другую руку, она, что есть силы, ударила меня о стену, должно быть, даже не понимая, что делает.

Добротный угол старинной антресоли, попавшийся как раз на траектории движения моей головы, сыграл сейчас ключевую роль. Я налетела на него виском, на секунду почувствовав острую боль. А дальше в моих глазах всё стало белым, словно весь мир перестал существовать.

Но на самом деле, где-то на задворках своего сознания я понимала, что это я ушла из этого мира. И, скорее всего, навсегда…