Кудеярова поляна

Вновь, память, надо мной ты верх взяла,

И прошлое нахлынуло волной.

Теперь хоть душу выжигай дотла,

Вот только... колыбельную не пой.

Олег с трудом приоткрыл глаза. Темно. Сон вязкий, тяжёлый медленно отступал, забирая с собой опьянение и оставляя головную боль и неприятный привкус во рту. Утро или вечер? Олег приподнялся, в голове закружилась карусель, подступила тошнота. Он рухнул обратно, пошарил рукой по постели, удовлетворённо вздохнул, нащупав сотовый. Даже слабый свет дисплея казался неприятно-режущим. Однако увиденное там заставило сон отступить ещё дальше, а глаза широко раскрыться. 23:45, суббота. Суббота?! 

Повторная попытка сесть удалась. Получалось, отгулы, взятые на переезд, уже закончились. Ничего себе, отметил свободу. Олег потряс головой — что облегчения и ясности мышления не прибавило — и попытался воссоздать в памяти события минувшей недели. Понедельник и вторник вспомнились чётко. Среда... 

Почему-то стояла перед глазами картинка: он сам возмущается лепниной на высоком потолке и торчащим в его центре крюком для люстры, Женёк и Пашка расставляют бутылки и закуску на оставшемся от прежних жильцов круглом допотопном столе. Женёк глубокомысленно замечает: «А что ты хотел? «Сталинка» — клетушка, но до потолка три с лишним метра. Да, братан, я там тебе стремянку приволок, в коридоре стоит. Вдруг обои поклеить надумаешь, а то тут со времён постройки ремонта не было». Олег пытается оправдаться. Женёк отмахивается: «Да понятно, что от своей бывшей быстрее свалить хотел. Даже на такой неудачный размен согласился». «Зато стены полметра, соседей слышно не будет, — вмешивается тугодум Пашка, — хорош базарить, водка стынет». 

Вот с этого момента память отказала. Четверг и пятница стёрлись оттуда напрочь. «Надеюсь, никого не убил», — подумал Олег, спустил ноги на пол, и замер, пережидая очередной приступ головокружения. Из-за стенки, опровергая заверения Пашки, послышался плач ребёнка. Затем нежный женский голос запел: «Ай люли, люли, люли, прилетели журавли. Журавли-журавушки до зелёной травушки».

Олег почувствовал холодок, пробежавший между лопатками. Сразу отошли в сторону заботы последних дней как что-то мелкое и ненужное. Он сидел, боясь шелохнуться и пропустить хотя бы слово.

«До зелёной травушки, травушки-муравушки».

Колыбельная лилась, укачивая, успокаивая, убаюкивая, плач стих.

«Будет журавель плясать, будет крылышком махать. Будет крылышком махать, будет люлечку качать».

Сначала Олег пытался себя убедить: совпадение, просто совпадение, но теперь сомнений не осталось. Эту колыбельную сочинила Лена, его первая жена для их будущего ребёнка. Десять лет назад... 

Она любила сидеть в кресле-качалке. Покачивалась и пела. Олег в такие моменты подходил, прислонялся к округлившемуся животу жены ухом и слушал, как шевелится их сын. «У тебя две макушки. Значит, должен дважды жениться. Но не надейся, мы с сыночком тебя никому не отдадим! — Лена звонко смеялась. Живот колыхался, ребёнок начинал активно толкаться. — Ну вот, из-за тебя разбудила», — и снова принималась напевать...

— Эх, Ленка, Ленка! Ты-то думала, что шутишь.

Олег прислушался — больше из-за стены не доносилось ни звука — встал, направился на кухню, задевая по пути стулья, углы и потихоньку матерясь. Свет на кухне казался тусклым из-за засиженного мухами светильника. Убогость обстановки не напрягала, Олег был даже рад, что квартира досталась с мебелью, стареньким холодильником и чёрно-белым телевизором. Возможность ничего не брать из прежнего жилья дорогого стоила. «Пусть подавится», — подумалось о второй жене. 

Олег пошарил в холодильнике, обнаружив бутылку минералки, жадно присосался к горлышку и махом выпил половину. Полегчало. Он открыл форточку и с наслаждением закурил. Пришло осознание реальности свободы: не нужно выслушивать вечное сетование на безденежье, постоянные придирки, упрёки в не таких уж и частых пьянках с друзьями, видеть откровенно ненавидящий взгляд пасынка-подростка. Второй брак казался теперь неудавшимся экспериментом, который с самого начала не стоило затевать. Бывшей оказалось далеко до Лены. Лена... Как долго он гнал воспоминания о ней, пряча в самый уголок сознания. Может, и дальше удалось бы не бередить рану, если бы не колыбельная. 

Олег вновь прислушался: дребезжание холодильника, тиканье часов и никаких звуков извне, разве что шум ветра в листьях деревьев, доносящийся через форточку. Словно не было ни плача малыша, ни пения матери. «Наверное, послышалось», — подумал Олег, вернулся в постель и накрылся с головой одеялом. 

Встал он утром бодрым и энергичным, настолько, что даже решился навести порядок в новом жилище. Весь день пытался услышать соседей. Пару раз даже прижался ухом к стене, сам себя мысленно высмеивая. В итоге поверил, что спьяну показалось. Спать лёг пораньше, готовясь к рабочей неделе. Проснулся как от толчка. Поставленный на тумбочку к изголовью кровати будильник показывал 23:45. Сон куда-то испарился. Олег ждал, помимо воли возвращаясь в прошлое... 

Лена мечтала о ребёнке, но как-то не получалось. Олегу было комфортно и без детей, но он послушно отправился с женой на обследование. Вердикт врачей озадачил: «Вы оба здоровы». А Ленка обрадовалась: «У нас всё получится, Олежка! Только нужно постараться». Они старались, после нескольких лет супружества заново переживая медовый месяц. Хорошо старались. Олег словно наяву увидел Лену, весело прыгающую по комнате и кричащую: «Ура! Две полоски! Ты мой герой! Мы — родители!»

Послышался детский плач, затем неизвестная соседка запела Ленкину колыбельную. Олег соскочил и стал поочерёдно подходить к стенкам, пытаясь определить источник звука. Даже лёг на пол, не снизу ли, затем принёс из коридора стремянку и дотянулся до потолка, чуть не ударившись головой о крюк. Он прекрасно понимал нелепость своих поступков, но ему казалось жизненно важным найти ту, что поёт и выяснить, откуда знает слова песни. За стеной смолкли. 

«Так, нужно думать логически. Дом трёхэтажный. Прилегающих к моей квартир четыре: справа, снизу, сверху и в соседнем подъезде. Хотя... ни разу не видел во дворе мамаш с колясками. Да, что голову морочить, завтра соседей поспрашиваю». На память пришла бабулька с первого этажа. Она живо интересовалась, кто он, и почему оказался в их доме, такие всё обо всех знают. 

Однако утром Олег первой встретил соседку справа. Раньше он видел её мельком, отметив про себя: вот таких до конца жизни величают дамами, язык не повернётся назвать бабулькой. Сейчас же удостоверился, первое впечатление не обмануло. Современная одежда, стильная стрижка, макияж, царственная осанка, высокомерный взгляд сквозь стёкла модных очков. Лишь пигментация на ухоженных руках выдавала возраст. «За шестьдесят, точно», — решил Олег. Поздоровался:

— Доброе утро.

— Здравствуйте, молодой человек, — последовал ответ, произнесённый хорошо поставленным голосом.

Олег знал, что выглядит молодо для своих тридцати восьми, но сейчас и почувствовал себя юным студентом, отчаянно «плавающим» на экзамене. Задавать вопросы расхотелось.

— Вы что-то хотели спросить? — Соседка заметила заминку.

— Извините, вы ничего по ночам не слышите, никаких звуков? — решился Олег.

Соседка посмотрела слегка презрительно и ответила:

— Если вы о своей попойке с приятелями, не беспокойтесь, не слышала, благо стены здесь толстые. А вот сомнительное удовольствие лицезреть вынос пустой тары имела. Объёмы выпитого спиртного впечатляют. 

Видимо, посчитав разговор законченным, дама направилась к лестнице. Олег замешкался, возясь с замком. «Поленился сразу новый врезать, получай», — укорил самого себя. Когда вышел из подъезда, дамы уже не было, от дома отъезжало такси, зато обнаружилась бабулька с первого. После приветствия она сказала: